Глава 3
Вначале было темно. Прожектор освещал неровный свод, уходящий под уклоном вниз. Однако вскоре вдали забрезжил неестественный голубоватый свет. Казалось, пещеру прочертили хрустальные светящиеся узоры. Это было удивительно, поразительно, необъяснимо. Здесь не было атмосферы, датчик на это указывал. Тогда откуда это взялось? Вот это свечение. И почему оно появилось в тот самый момент, когда человек оказался в пещере. Да полно, пещера ли это? Браун, оттолкнувшись от выступа, решительно прыгнул вперёд.
- Шеф, они светятся, - потрясённо произнёс он, – вы видите, они светятся!
Однако в наушниках было тихо. Не было даже привычного треска. Бухта троса размоталась до конца, и Браун опустился на четвереньки. Повсюду мерцал синеватый свет. Браун поднял голову и увидел то, что повергло его в шок. Тоннель заканчивался идеально ровной перегородкой, задраенной круглым на вид металлическим диском. Это было кем-то сделано. Причём основательно, на совесть. И сделано не руками человека. Да и сама пещера. Тут дураку понятно, что это искусственное сооружение. Оно реагировало на живой организм. Не на робота-зонда, а на человека, астронавта.
- Матерь Божья! – прошептал Браун, – неужели это работает? Сколько же этому лет? Миллион? Миллиард? Больше?
Вначале было темно. Прожектор освещал неровный свод, уходящий под уклоном вниз. Однако вскоре вдали забрезжил неестественный голубоватый свет. Казалось, пещеру прочертили хрустальные светящиеся узоры. Это было удивительно, поразительно, необъяснимо. Здесь не было атмосферы, датчик на это указывал. Тогда откуда это взялось? Вот это свечение. И почему оно появилось в тот самый момент, когда человек оказался в пещере. Да полно, пещера ли это? Браун, оттолкнувшись от выступа, решительно прыгнул вперёд.
- Шеф, они светятся, - потрясённо произнёс он, – вы видите, они светятся!
Однако в наушниках было тихо. Не было даже привычного треска. Бухта троса размоталась до конца, и Браун опустился на четвереньки. Повсюду мерцал синеватый свет. Браун поднял голову и увидел то, что повергло его в шок. Тоннель заканчивался идеально ровной перегородкой, задраенной круглым на вид металлическим диском. Это было кем-то сделано. Причём основательно, на совесть. И сделано не руками человека. Да и сама пещера. Тут дураку понятно, что это искусственное сооружение. Оно реагировало на живой организм. Не на робота-зонда, а на человека, астронавта.
- Матерь Божья! – прошептал Браун, – неужели это работает? Сколько же этому лет? Миллион? Миллиард? Больше?
До люка было метров пятнадцать. Он видел такие на Земле, на городских тротуарах. Отлитые из чугуна диски-заслонки канализационных коллекторов. Разве что этот в диаметре будет побольше. Банальщина? Вовсе нет. Откуда здесь, на далёком астероиде, внутри светящейся ледяной пещеры земной металлический диск? Всё очень просто, старина. Где-то на улице образовалась зловонная лужа. На спецмашине для откачки помоев, в которой заместо кузова бочка со шлангом, приехали сантехники, отодвинули крышку, засунули в коллектор кишку и откачали дерьмо. После чего сантехники сели в машину, прихватив с собой крышку дурацкого люка. Разогнались как следует и подобно авиалайнеру взлетели. Прилетели на Фобос, завалились в пещеру и прибили чугунную железяку к стене. А чем же дышали? А воздухом из бочки. Им тоже можно дышать, если другой альтернативы нет. Смрадным вонючим воздухом. Вот так. Просто и понятно. Да, Браун. Оказывается, всему можно найти объяснение, если мозгами пошевелить. Очень смешно. Тогда что же? Это и предстояло выяснить.
Браун примерился. В скафандре в люк он смог бы пролезть. А как сдвинуть крышку? Во всяком случае, попытаться стоило. Он посмотрел на датчик. Запас воздуха подходил к концу. Его оставалось на десять минут, как раз на то время, чтобы вернуться, впритык. Трос размотался на всю длину и дальше не пускал. Табло замигало жёлтым, оповещая о том, что надо бы возвращаться. Причём незамедлительно.
Но Браун принял решение. Он понимал, что поступает безрассудно. С этим проклятым воздухом были проблемы всегда. Его никогда ни на что не хватало, и постоянно ограничивало любые действия в безвоздушном пространстве. Как только начиналась стоящая работа, приходилось спешно сворачиваться и рвать когти, потому что закончился кислород. Но вот теперь не для того преодолел он многие миллионы километров, чтобы в двух шагах от величайшего открытия в истории человечества повернуть назад. По той простой причине, что второго шанса у них с Джеффом, возможно, и не представится. Вход может обвалиться. Ведь он своим вмешательством понаделал массу трещин. Свечение – потухнуть или не зажечься. В следующую вылазку он мог и не найти этой невзрачной снаружи ниши. Могла возникнуть ситуация, при которой им срочно придётся убираться подальше. Да мало ли что может произойти? Здесь столько автоматических станций погибло, причём, большинство из них так и не успело приступить к работе. Браун понимал: пришла пора отсюда сматываться. Но что-то его удерживало. Подсознательное чувство подсказывало, что он здесь не пропадёт.
Даже если он не вернётся, его, по идее, найдёт командир. Если нет, его отыщут другие, те, что прилетят сюда когда-нибудь. А если не отыщут? Тогда Фобос станет его могилой навечно. Да какого чёрта? Где-нибудь, когда-нибудь, он всё равно окончит свой жизненный путь. Так лучше погибнуть героем на мрачном астероиде, чем медленно подыхать лет через тридцать в тёплой постели немощным, выжившим из ума старикашкой, который мочится под себя в памперс, воняет и расписывает стену пальцем, вымазанным в собственные какашки. Он не простит себе никогда, если не продвинется немного вперёд и не узнает, что там вообще, за той перегородкой. Что он увидел, привезёт на Землю. Камера всё бесстрастно фиксирует. Но там, по ту сторону люка. И будут учёные сыпать гипотезами, что же, всё-таки за этой стеной сокрыто? Писатели-фантасты напишут массу романов на данную тему. Философы выстроят новые догмы о мироустройстве. А он будет мучиться по ночам и в стотысячный раз задавать себе один и тот же вопрос. Почему не рискнул, не прошёл дальше? Вот дьявол, что делать? Ну, как назло, эта связь прервалась. А может быть, к лучшему? Что-то ему говорил командир об ответственности и самодеятельности. О чётком выполнении программы. Вернуться и доложить об увиденном? Это уже сенсация. Другой бы так и поступил. Но только не он. Никогда ничего не делать наполовину. Идти до конца. Вперёд, и только вперёд. А как же Джефф? Ну что-же, он вернётся на Землю один.
Астронавт отщёлкнул карабин и решительно двинулся к люку. Неудобный бур остался лежать на льду. Не впервой ему, Брауну, нарушать приказ. Как это до сих пор его не отдали под трибунал? И у кого же хватило мозгов отправить его в столь ответственную экспедицию? Да и плевать на них. Скорее всего, Джефф уже где-то рядом. Браун медленно подошёл к стене и провёл рукой по шершавой, чуть тронутой эрозией поверхности. Идеально ровная стена из материала, напоминавшая чем-то земной пластик. Круглая плита подогнана встык. Казалось, она без швов и зазоров аккуратно вплавлена в стену. То, что хранило за собой миллионы лет, не могло быть изготовлено из плохих материалов с применением несовершенных технологий. На плите была гравировка. Тонкая и изящная, словно витиеватые узоры на денежных купюрах, она напоминала шумерскую клинопись со сложным рисунком. Что она означала, оставалось гадать. Но шли последние минуты. Порой эти минуты тянутся бесконечно долго, а часы пролетают в мгновение ока. Сейчас и минуты летели. Сколько он сможет продержаться, если выжмет из фильтров последний кислород, и сделает своё дыхание как можно более поверхностным? Эта конструкция долгие тысячелетия ожидала его, Брауна. Или кого-то другого, живого, кто обнаружил бы эту пещеру. Держаться, как можно дольше, не потерять сознание. Если появилось свечение, значит, источник энергии до сих пор работал. Выходит, объект функционирует и, возможно, не беззащитен. Быть может, это он уничтожил многие зонды-автоматы. А человека впустил. Даже путь осветил.
Плита выступала от стены на несколько сантиметров. Браун упёрся руками в края и попытался её пошевелить. С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть скалу. На гладкой, похожей на металл поверхности, ничего не было. Ни кодовых замков, ни прорезей для магнитных карт, ни каких-нибудь выпуклостей, кнопок. А может быть, так? «Сим-сим, откройся!» Глупо. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Браун стал водить ладонью по гравировке. И это сработало. Металл вдруг замерцал зеленоватым светом, и массивный диск плавно отъехал в сторону, открывая округлый проход. Толщина стены люка составляла около метра, а за ней виднелась площадка с уходящими вниз ступенями пандуса. Точка невозврата была пройдена, и Браун, опустившись на четвереньки, протиснулся внутрь. Всё это странным, непостижимым образом подходило под габариты человеческого тела. Браун сумел пролезть в этот люк. Правда, в скафандре это было проблематично. А без него он комфортно бы вплыл. Или вошёл, почти не наклоняясь. А что же за те ступени? Они по размеру соответствовали человеческому шагу. Индикатор уровня кислорода замигал красным, и это означало, что фильтры уже не справлялись. Концентрация углекислоты угрожающе подходила к критической отметке. В наушниках по прежнему было тихо.
Контейнер с плотно упакованным грузом для колонистов лежал на поверхности кратера Игл, где когда-то совершил посадку автономный кибермарсоход Оппортунити. Отстреленные парашюты бесформенной кучей валялись неподалёку. Вопреки расхожему мнению о марсианских бурях, они едва шевелились. Ввиду сильной разреженности атмосферы ураганов и штормовых ветров здесь не могло быть в принципе. Вплоть до самого горизонта раскинулись красновато-багровые дюны, местами усеянные оранжевыми валунами. Вдали едва различалась горная цепь. Раскрывшаяся при касании о грунт антенна замигала светодиодом и выбросила лепестки, а из образовавшегося зонтика выехал тубус объектива телекамеры. Аккумулятор подпитался от тусклых лучей марсианского солнца и подшипник у основания антенны пришёл в движение. Камера бесстрастно отсканировала горизонты обзора, отправив на Землю пакетные данные об успешной доставке оборудования вместе с надувным модулем на марсианскую твердь. Ретранслятор замер и переключился в режим ожидания. Вместе с информацией об успешной посадке в заданном районе на Землю ушли красочные снимки марсианского ландшафта с небесным куполом, на котором запечатлелся проходящий по своей орбите величественный Фобос.
Джефф восседал перед монитором в рубке «Немезиды» и тихо сходил с ума. Прошло полчаса с того самого момента, как Браун скрылся в ледяной дыре. На запросы он не отвечал. Джефф попытался вытравить трос, но он застрял где-то в глубине проёма. Скорее всего, зацепился. Лебёдка взвыла и датчик заморгал красным, оповещая о перегрузке движка. Могучий корпус «Немезиды» под натяжением троса качнулся. Программа стабилизации мгновенно среагировала. Из боковых сопел вырвались струи сжатого газа, и стальная нить лопнула почти посередине. Теперь её огрызок медленно плыл и вращался в космосе, а чёртов инженер по-прежнему не отзывался. Что-то случилось. Проклятый Фобос загубил столько зондов, теперь что же, принялся за человека? Что с Брауном? Его могло там запросто завалить. Или нет? Все эти глыбы здесь почти ничего не весят. Джефф не видел и на несколько метров, что там внутри ледяной пещеры. Не помог и мощный прожектор, который он направил в сторону ниши стены: свод отбрасывал тени под разными углами, а сдвинуть корабль с заданной точки командир не решался. Внезапно из проёма вылетел огромный кусок льда и, пролетев в сотне метров от шаттла, устремился в космическое пространство. Джефф понял, что более медлить нельзя и следует отправляться на выручку. «Альпинист» предусматривал план «Б» и выход наружу второго астронавта для оказания помощи первому при возникновении нештатной ситуации, как повышение выживаемости экипажа в экстремальных условиях, допускался. Однако, астронавт, в силу сложившихся обстоятельств, решение должен был принимать самостоятельно. Свои действия он был обязан обосновать в бортовом журнале и отослать сообщение на Землю, но Джефф не стал тратить время на возню с текстовыми документами и, запустив программу управления шаттлом в автоматическом режиме, отправился в шлюзовую камеру. Было ясно, что Браун с поставленной задачей не справился, он не подавал никаких сигналов и, скорее всего, нуждался в экстренной помощи. Мощный инженерный скафандр позволял астронавту находиться в открытом космосе до нескольких суток, но в этом случае требовалась бесперебойная замена кислородных баллонов. Задание выполнено не было, и начатую Брауном работу предстояло довершить Джеффу. Однако прежде следовало вытащить Брауна. Живого или мёртвого, его надо было доставить на борт. Если же не вернётся и Джефф, «Немезида» со всеми добытыми данными отправится на Землю без экипажа. Это предусматривалось в автономном режиме планом «С», спустя сутки пребывания корабля без человека или же с человеком на борту без признаков жизни. Сейчас Джефф об этом не думал. Облачившись в скафандр, он выровнял давление и открыл наружный люк. Через несколько минут астронавт плавно опустился на поверхность Фобоса.
Браун пролез через открывшийся проём и ступил на площадку. Она оказалась почти квадратной. С одной стороны её ограничивала полукруглая стена, с другой вела вниз винтовая лестница. Очень знакомая, между прочим, конструкция. Прямо как в земных средневековых замках и крепостях. И всё же, это был Фобос, и сотворили это нехитрое сооружение не человеческие руки. Тогда почему здесь всё так подходит для человека? Высота стен, ступеней, ширина прохода. Браун осторожно спускался. Он был здесь первым представителем земной цивилизации. Так уж случилось по воле судьбы. Или благодаря его дурацкому упрямству. Но в сознании гуляло какое-то ностальгически знакомое ощущение. Как когда-то давно, на далёкой теперь Земле. Когда он женился, и счастливая пара отправилась в свой медовый месяц в Египетское турне. Почему же в Египет? Ах да, начальство отпустило его на пару недель, да ещё предоставило путёвку со скидкой. Он был в составе экскурсионной группы на плато в Гизе. Это ощущение возникло при входе внутрь главной пирамиды Ахет-Хуфу. Проводник-экскурсовод что-то болтал без умолку о загробной жизни богатых египтян, а Браун рассматривал строгую геометрию стен Великой Галереи и потом уже Камеры Царя. Он ожидал увидеть там росписи, какие-нибудь орнаменты, но на облицовочных плитах никаких рисунков не было. Их не было никогда, и это наводило на определённые размышления. Случайно или нет, его взгляд задержался на геометрически правильных зазубринах на одном из гранитных блоков. Как инженер, он сразу же распознал в них следы машинной обработки. Тогда он задал проводнику вопрос. Какого чёрта ему, да и всем остальным тут впаривают новодел, выдавая современную реконструкцию за исторический первоисточник. Да ещё за этот муляж и плату сдирают приличную. Экскурсовод замахал руками и поклялся всеми своими богами, что это и есть самая настоящая нетронутая древность. Тогда Браун спросил, каким образом под обвалившейся облицовкой на прочной гранитной основе оказался след от фрезы горнопроходческого комбайна, и как вообще огромный агрегат смог поместиться в этих лабиринтах. Проводник как-то сразу смутился и сделал вид, что ничего не понял, затем перевёл разговор на другую тему. Он не знал ответа на поставленный вопрос, потому что никакого новодела здесь не было и в помине. Человечество ещё не изобрело технологии изготовления сверхпрочных режущих плоскостей такого диаметра.
Вначале Браун удивился. Затем пришло понимание, что никакая это не гробница, и все красивые басни про фараонов и их рабов-строителей с бронзовыми молотками – бред сивой кобылы. В конце концов, любая усыпальница должна иметь ритуальные надписи и молитвы, послания с рисунками усопшего, слуг, каких-нибудь соратников. Но нет. Подумать только. Голые стены в огромном монументальном сооружении! Пустые залы. И что тогда? А то, что пирамида не могла быть гробницей по определению. Исходя из принципа рациональности, попросту не имело смысла бросать на создание бесполезного сооружения огромное количество рабочих рук. Экономика древнего государства с его примитивными инструментами такого строительства бы не потянула. Лепить кособокие саманные постройки, используя в качестве скрепляющего материала ослиный навоз – это возможно, а возвести гигантскую пирамиду с идеально геометрическими пропорциями из гранитных блоков стык в стык, без сложных расчётов и мощных механизмов, никак не получится. Грандиозный архитектурный комплекс, в котором не было практического применения именно для древних египтян. Многозадачные инженерные сооружения создавались продвинутой цивилизацией совсем для иных целей. Тут и школьнику ясно, что долбить медным зубилом по скальной породе в жалких потугах высечь хотя бы подобие правильного периметра – это всё равно, что пытаться вскрыть сейф из легированной стали консервным ножом. А фараоны пришли гораздо позже, использовав уже готовые когда-то производственные помещения для своих погребальных нужд. Складывать трупы туда, где атмосфера не допускала гниения в этом жарком и душном климате, было вполне оправдано. Хотя бы с точки зрения гигиены и профилактики опасной анаэробной инфекции. Понятно, что оборудование создатели пирамид предохраняли таким образом от коррозии. Потом оборудование по каким-то причинам разобрали и вывезли. Теперь же ему, Брауну, да что там, всему человечеству пытались запудрить мозги. Заморочить голову. Увести подальше от истины. Ну почему. Почему, чёрт возьми, от него скрывают правду, когда дело касается высокоразвитой цивилизации, существовавшей когда-то давно на Земле. А потому и скрывают, что погибла она в рукотворном апокалипсисе. Пошла не по тому пути. Всё просто. Ведь нынешняя тоже развивается явно в тупиковом направлении. Она неминуемо упрётся в неразрешимые противоречия, и точно так же погибнет.
Уже потом, намного позже, Браун перечитал имеющуюся в свободном доступе информацию о египетских пирамидах и постройках Майя на полуострове Юкатан. И вдруг оказалось, что все эти сооружения выстроены с учётом финслеровой метрики пространства. Это подтверждалось математическими выкладками. Выходит те, кто создали эти загадочные постройки, имели чёткое представление о реликтовом излучении Вселенной и знали о его свойствах. То есть, это были не простые наблюдатели-звездочёты, а продвинутые астрофизики, обладающие глубокими познаниями в квантовой механике. Последние сомнения были развеяны, Браун окончательно убедился в том, что древние египтяне к созданию пирамид Хафры, Хуфу и Менкаура имеют такое же отношение, как женские прокладки к колёсам велосипеда. А что же знаменитая статуя большого Сфинкса? Криминалисты и топографоанатомы давно доказали на все сто, что голова статуи не принадлежит ни одной расе или нации, населяющей и населявшей нашу землю. Она вообще не принадлежит человеку-кроманьонцу. Не те пропорции черепа. Он был построен на два тысячелетия позже пирамид. Тысячелетия! Тем не менее, официальная наука напрочь отвергала, казалось бы, очевидные аксиомы. В подтверждение тому власти Египта замуровали в стену Каирского музея так называемую инвентарную стелу, возведённую на входе в пирамиду Хуфу, на которой было выгравировано: статуя Сфинкса проходила реставрацию после проливных дождей, размывших её основание. Но последний раз проливные дожди на плато были восемь тысяч лет назад. Его не строили, а уже реставрировали. Значит, он простоял до реставрации, как минимум, ещё тысячелетие. Как только стелой заинтересовались исследователи, её сразу же убрали с глаз долой. Тем не менее, фотографии с нанесёнными на ней письменами остались. Так когда же были возведены пирамиды? Официальные источники врут, неофициальные – тоже. И где же сокрыта истина? В отрывочных сведениях, которые утаить не удалось? Взломать бы серверы этих закрытых архивов, да покопаться в них как следует.
Теперь вот здесь, на Фобосе. Есть ли тут связь с теми загадочными пирамидами на Земле? Без сомнения, есть. Сооружение, в котором он сейчас находился, было очень древним. Браун это чувствовал. Однако в отличие от земных, сохранило свою функциональность. Следовательно, задачу свою выполнило. Неизвестные создатели на это и рассчитывали. Вот и получается, что он, Браун, оказался в этом месте совсем не случайно!
Хрустальные узоры, переливаясь голубым сиянием, позволяли различать всё до мельчайших подробностей. Гладкая округлая стена. Ступени из неизвестного упругого материала. Трубчатое образование вдоль стены, позволявшее удобно за него держаться. Винтовая лестница через два пролёта окончилась, и Браун оказался на площадке перед ещё одной перегородкой с таким же точно диском, расположенным на уровне человеческого роста. Он вновь провёл ладонью по гравировке, и крышка люка так же плавно сдвинулась. Надо же. Как будто вчера его сюда привезли спецы из «Дженерал Динамик» и к приходу Брауна успели смонтировать.
Астронавт пролез в проём и оказался в огромном помещении размерами со спортзал. Стены, пол и потолок были выстланы плитами, похожими на металлические по всему периметру. Свет исходил из таких же хрустальных узоров под потолком. Кислорода катастрофически не хватало. В голове помутилось. Перед глазами поплыли какие-то символы и незнакомые буквы. Неведомый голос над ухом зашептал: «На основе метрической функции строится многомерное пространство... может быть названо плоским четырёхмерным временем, с точки зрения физического наблюдателя горизонты событий ассоциируются с пространством и временем... эталонные сигналы, которым соответствуют линии, почти параллельные мировой линии наблюдателя». Браун помотал головой. Что за чёрт. Галлюцинации из-за избытка углекислоты? Плохо дело. Браун сделал шаг, и крышка люка за ним наглухо закрыла проём. Датчик на запястье обнаружил пригодную для дыхания атмосферу. Удивляться уже не было времени и, наплевав в который раз на осторожность, измученный кислородным голоданием астронавт без колебаний разгерметизировал шлем.
В нос ударил какой-то знакомый запах. Примерно такой, как если бы Браун находился в старом архиве с тоннами бумажной макулатуры на стеллажах. Однако, дышать вполне было сносно. Здесь присутствовал настоящий воздух, причём похожий по составу на земной. С примерно таким же давлением. Это было странно и необъяснимо. Пока необъяснимо. Следовало осмотреться. Браун медленно обвёл взглядом зал. Довольно невзрачный интерьер. Сплошные плиты, аккуратно и без зазоров подогнанные друг к другу. Как в ванной комнате, выложенной серым кафелем. Ни намёка на роскошь. Всё аскетично строго. В начале зала виднелись стройные ряды кресел, а перед ними прямо в стену был вмонтирован огромный экран. По его поверхности, подобно помехам в телевизоре, время от времени пробегали светлые горизонтальные полосы. Воображение подсказало аналогию с земным конференц-холлом. Не хватало только трибуны. Но было другое. Внизу перед экраном угадывалось полукруглое образование, похожее на приборную панель. На ней поблёскивали расположенные в строгом порядке всевозможные ручки, кнопки, циферблаты, словно в командном модуле какого-нибудь военного объекта. Скорее всего, пульт управления. А если всё это и впрямь имеет военное назначение. Наверное, горе тем, кто попытается напасть. Тогда почему «Немезида» до сих пор цела? Этот таинственный объект мог её запросто сжечь или, скажем, распылить на атомы ещё при подлёте. Он не может быть безоружен. Или может? Но ведь шаттл прибыл сюда с исследовательской целью, и на его борту не было никакого оружия. Как-то неубедительно. Смотря что посчитать за оружие. «Немезиду» при желании можно разогнать на орбите Марса и врезаться в Фобос. Защиту отключить. Ещё тот фейерверк получится. Таким образом астероид можно даже столкнуть на Марс. Ничего нет проще. Рассчитать траекторию, отлететь подальше, и развить субсветовую скорость. Топлива в баках, по идее, должно хватить. И – бабах. Кинетической энергии корабля будет достаточно. Если астероид не треснет и не расколется, и даже если это случится, орбита его изменится. Он, или его фрагменты неминуемо будут притянуты гравитацией Марса. Тогда произойдёт не просто фейерверк, а куда круче.
Всё сводилось к тому, что машина ожидала живое разумное существо. Именно разумное. Не тупое, обвешанное с головы до ног лазерными пулемётами создание, а именно разумное. Браун осторожно двинулся в сторону экрана. Посередине располагался проход между кресел на протяжении всего помещения. А сами-то кресла. Вполне земные, с удобными спинками и подлокотниками. Браун приблизился к пульту. Ну да, это был именно пульт. Как на «Немезиде». Только значительно больших размеров. А перед ним, на ближайшем из кресел, облокотившись о спинку, восседал – человек! В тонком серебристом скафандре с откинутым назад шлемом. Руки в таких же тонких перчатках покоились на бёдрах. Человек был мёртв очень давно. Сморщенная, высохшая кожа лоскутами свисала с его черепа, обнажая жёлтые скуловые кости и зияющие чернотой пустые глазницы. Нижняя челюсть отвисла. Сухой воздух не позволил трупу разложиться, подвергнув его мумификации. Скелет пребывал в естественной позе, и издали можно было принять его за спокойно спящего в кресле парня. Наружных повреждений на оболочке скафандра не было. Всё это исключало насильственную смерть. Браун осторожно провёл ладонью по панели перед мертвецом, стараясь не дотрагиваться до кнопок. Здесь не было даже пыли. Получалось, что система вентиляции до сих пор поддерживала циркуляцию, нужную влажность и концентрацию воздуха. Для землянина он был сухим и слегка разреженным. Тем не менее, Браун вполне комфортно дышал. Он стоял перед покойником и всматривался в глазницы. Кем был этот, без сомнения, человек? Пассажиром? Членом экипажа? Быть может, командиром? Откуда прилетел, куда направлялся? Теперь он нёс бессменную вечную вахту. Скорее всего, он прибыл из чудовищно далёкой системы, имея чётко поставленную задачу, но по каким-то причинам свою миссию не выполнил. Иначе бы здесь не сидел. Он хотел, чтобы его обнаружили. Потому и сделал так, чтобы вход в эту машину был прост для понимания другого разумного существа. Почему он так похож на представителя человеческой расы? Сколь долго он тут сидит? Зачем он прилетел в солнечную систему, или же конечная цель была гораздо дальше. А может, его занесло на задворки галактики совершенно случайно? Эти вопросы один за другим всплывали в голове Брауна. Его пытливый ум исследователя всегда искал причины того или иного явления. Однако пока было ясно одно: объект на загадочном астероиде пилотирует мертвец. По каким-то причинам он остался один. А может, ещё завалялась тут где-нибудь парочка покойников? Скорее всего, здесь есть ещё помещения. Жилые, технические. Где-то должны быть и двигатели. А если эти помещения занимают весь спутник? Тогда никакой это не астероид. В таком случае, это корабль, прибывший на марсианскую орбиту под управлением разумных существ. Итак, этот пилот явно желал, чтобы его нашли. Тогда следует поискать завещание. Оно должно быть где-то рядом. А может, на нём. Раз впустил, значит, оставил послание. По всей вероятности, этой конструкции многие миллионы лет, а она до сих пор в рабочем состоянии. По каким же критериям и принципам эта машина создавалась? Из каких материалов, рассчитанных на преодоление огромного пространства, способных выдержать опаляющее излучение звёздных скоплений, сверхмощные поля гравитации, она была когда-то построена? И всё же. Здесь что-то произошло. Возможно, какой-нибудь сбой, нештатная ситуация. Всего предусмотреть невозможно. Что-то такое, что привело к смерти неведомого астронавта. Без сомнения, он был отважен. Он умер, но не покинул свой пост. На Земле таких бесконечно мало. Практически все дорожат своей жизнью, и наплевательски относятся к чужой. Генералы с лёгкостью посылают на смерть целые батальоны. Доктора, что давали клятву Гиппократа, в большинстве своём алчны и тщеславны. Политики лживы. Судьи с присяжными продажны. Финансовые воротилы жадны до неприличия. А потому и цивилизация несовершенная. Она никогда не прорвётся к далёким звёздам из-за амбиций и шкурных интересов. Из-за воинственности и агрессивности. Она обречена на самоуничтожение. Да и принцип её существования во все времена был примерно таков: бардак, шумиха, неразбериха и воровство. Поиск виновных, наказание невиновных, награждение непричастных. Тотальная коррупция и ненависть к соседям. Этот пилот наверняка допускал, он знал, что может с ним произойти. Он был готов к этому всегда. Браун окинул взглядом противоположную стену. Сплошные серые плиты. Однако в углу на высоте человеческого роста виднелся ещё один люк. Такой же точно, через который инженер вошёл. Скорее всего, это был вход куда-то ещё. Но следовало разобраться с погибшим пришельцем.
Браун вдруг вспомнил, как когда-то давно служил в лётном испытательном отряде. Его подразделение обкатывало новый бомбардировщик-фантом, и Браун входил в состав экипажа в качестве бортинженера. Испытание было рядовым, и ничто не предвещало беды. Тем не менее, при выполнении очередной фигуры пилотажа, вдруг ни с того, ни с сего, отказали рули левого борта. Автоматика почему-то заблокировала ручное управление и подала сигнал бедствия. Это приравнивалось к ЧП, и с диспетчерской поступил приказ катапультироваться. Первый пилот так и сделал. А Браун приказа ослушался. Самолёт ушёл в глухое пике, но упрямый бортинженер всё пытался вручную заставить работать рули. Командир отряда буквально орал в наушниках и ругался, грозя всеми казнями, если его подчинённый немедленно не покинет самолёт, и если ещё останется жив, и Браун их попросту отключил. Ему удалось взломать блокировку троянской программой с флешки, которую он носил на шее в качестве медальона, и выровнять самолёт вручную буквально в двухстах метрах от земли. Он едва не врезался в скалу, но всё обошлось. Бомбардировщик остановился в самом конце полосы, а Браун ещё долго не мог унять дрожь в руках. Подбежавшего командира с трудом удерживало двое техников: он нелепо взбрыкивал ногами и брызгал слюной, изрыгая проклятия. Потому, что сам едва избежал серьёзного разбирательства за потерю члена экипажа в мирное время. Тем не менее, машину, стоимостью в три десятка миллионов долларов удалось спасти. Браун получил строгое взыскание за неподчинение, а за хакерство на военном объекте ему вовсе грозил трибунал. На следующий день Брауну вручили повестку на комиссию. На первом слушании его отстранили от полётов и пока что отпустили. Ноги сами принесли в кабак, и Браун в стельку напился дешёвого бренди от злости и безысходности. Разбирательство началось, и его исход не предвещал ничего хорошего. По любому статья, разжалование в рядовые с последующим заключением в дисциплинарный батальон. Быть может, тюрьма. Всё следующее утро он промучился от головной боли, бесцельно шатаясь по аэродрому, а после обеда его снова вызвали на ковёр. Браун посчитал, что теперь его арестуют и приготовил к сдаче личное оружие, но удивился, когда начальство всё же пересмотрело своё мнение относительно его проступка. Выговор сняли. На взлом автопилота закрыли глаза. Генерал напоследок погрозил пальчиком, а командир отряда сунул кулак под нос. А ещё через пару дней Брауну торжественно пред строем вручили «Бронзовый Компас» и повысили в звании. Он не покинул аварийный борт, хотя и нарушил приказ. Он запросто мог разбиться, но боевой пост не оставил вопреки инструкции и распоряжению старшего. Ну а фантом после небольших переделок успешно пошёл в серию.
Браун примерился. В скафандре в люк он смог бы пролезть. А как сдвинуть крышку? Во всяком случае, попытаться стоило. Он посмотрел на датчик. Запас воздуха подходил к концу. Его оставалось на десять минут, как раз на то время, чтобы вернуться, впритык. Трос размотался на всю длину и дальше не пускал. Табло замигало жёлтым, оповещая о том, что надо бы возвращаться. Причём незамедлительно.
Но Браун принял решение. Он понимал, что поступает безрассудно. С этим проклятым воздухом были проблемы всегда. Его никогда ни на что не хватало, и постоянно ограничивало любые действия в безвоздушном пространстве. Как только начиналась стоящая работа, приходилось спешно сворачиваться и рвать когти, потому что закончился кислород. Но вот теперь не для того преодолел он многие миллионы километров, чтобы в двух шагах от величайшего открытия в истории человечества повернуть назад. По той простой причине, что второго шанса у них с Джеффом, возможно, и не представится. Вход может обвалиться. Ведь он своим вмешательством понаделал массу трещин. Свечение – потухнуть или не зажечься. В следующую вылазку он мог и не найти этой невзрачной снаружи ниши. Могла возникнуть ситуация, при которой им срочно придётся убираться подальше. Да мало ли что может произойти? Здесь столько автоматических станций погибло, причём, большинство из них так и не успело приступить к работе. Браун понимал: пришла пора отсюда сматываться. Но что-то его удерживало. Подсознательное чувство подсказывало, что он здесь не пропадёт.
Даже если он не вернётся, его, по идее, найдёт командир. Если нет, его отыщут другие, те, что прилетят сюда когда-нибудь. А если не отыщут? Тогда Фобос станет его могилой навечно. Да какого чёрта? Где-нибудь, когда-нибудь, он всё равно окончит свой жизненный путь. Так лучше погибнуть героем на мрачном астероиде, чем медленно подыхать лет через тридцать в тёплой постели немощным, выжившим из ума старикашкой, который мочится под себя в памперс, воняет и расписывает стену пальцем, вымазанным в собственные какашки. Он не простит себе никогда, если не продвинется немного вперёд и не узнает, что там вообще, за той перегородкой. Что он увидел, привезёт на Землю. Камера всё бесстрастно фиксирует. Но там, по ту сторону люка. И будут учёные сыпать гипотезами, что же, всё-таки за этой стеной сокрыто? Писатели-фантасты напишут массу романов на данную тему. Философы выстроят новые догмы о мироустройстве. А он будет мучиться по ночам и в стотысячный раз задавать себе один и тот же вопрос. Почему не рискнул, не прошёл дальше? Вот дьявол, что делать? Ну, как назло, эта связь прервалась. А может быть, к лучшему? Что-то ему говорил командир об ответственности и самодеятельности. О чётком выполнении программы. Вернуться и доложить об увиденном? Это уже сенсация. Другой бы так и поступил. Но только не он. Никогда ничего не делать наполовину. Идти до конца. Вперёд, и только вперёд. А как же Джефф? Ну что-же, он вернётся на Землю один.
Астронавт отщёлкнул карабин и решительно двинулся к люку. Неудобный бур остался лежать на льду. Не впервой ему, Брауну, нарушать приказ. Как это до сих пор его не отдали под трибунал? И у кого же хватило мозгов отправить его в столь ответственную экспедицию? Да и плевать на них. Скорее всего, Джефф уже где-то рядом. Браун медленно подошёл к стене и провёл рукой по шершавой, чуть тронутой эрозией поверхности. Идеально ровная стена из материала, напоминавшая чем-то земной пластик. Круглая плита подогнана встык. Казалось, она без швов и зазоров аккуратно вплавлена в стену. То, что хранило за собой миллионы лет, не могло быть изготовлено из плохих материалов с применением несовершенных технологий. На плите была гравировка. Тонкая и изящная, словно витиеватые узоры на денежных купюрах, она напоминала шумерскую клинопись со сложным рисунком. Что она означала, оставалось гадать. Но шли последние минуты. Порой эти минуты тянутся бесконечно долго, а часы пролетают в мгновение ока. Сейчас и минуты летели. Сколько он сможет продержаться, если выжмет из фильтров последний кислород, и сделает своё дыхание как можно более поверхностным? Эта конструкция долгие тысячелетия ожидала его, Брауна. Или кого-то другого, живого, кто обнаружил бы эту пещеру. Держаться, как можно дольше, не потерять сознание. Если появилось свечение, значит, источник энергии до сих пор работал. Выходит, объект функционирует и, возможно, не беззащитен. Быть может, это он уничтожил многие зонды-автоматы. А человека впустил. Даже путь осветил.
Плита выступала от стены на несколько сантиметров. Браун упёрся руками в края и попытался её пошевелить. С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть скалу. На гладкой, похожей на металл поверхности, ничего не было. Ни кодовых замков, ни прорезей для магнитных карт, ни каких-нибудь выпуклостей, кнопок. А может быть, так? «Сим-сим, откройся!» Глупо. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Браун стал водить ладонью по гравировке. И это сработало. Металл вдруг замерцал зеленоватым светом, и массивный диск плавно отъехал в сторону, открывая округлый проход. Толщина стены люка составляла около метра, а за ней виднелась площадка с уходящими вниз ступенями пандуса. Точка невозврата была пройдена, и Браун, опустившись на четвереньки, протиснулся внутрь. Всё это странным, непостижимым образом подходило под габариты человеческого тела. Браун сумел пролезть в этот люк. Правда, в скафандре это было проблематично. А без него он комфортно бы вплыл. Или вошёл, почти не наклоняясь. А что же за те ступени? Они по размеру соответствовали человеческому шагу. Индикатор уровня кислорода замигал красным, и это означало, что фильтры уже не справлялись. Концентрация углекислоты угрожающе подходила к критической отметке. В наушниках по прежнему было тихо.
Контейнер с плотно упакованным грузом для колонистов лежал на поверхности кратера Игл, где когда-то совершил посадку автономный кибермарсоход Оппортунити. Отстреленные парашюты бесформенной кучей валялись неподалёку. Вопреки расхожему мнению о марсианских бурях, они едва шевелились. Ввиду сильной разреженности атмосферы ураганов и штормовых ветров здесь не могло быть в принципе. Вплоть до самого горизонта раскинулись красновато-багровые дюны, местами усеянные оранжевыми валунами. Вдали едва различалась горная цепь. Раскрывшаяся при касании о грунт антенна замигала светодиодом и выбросила лепестки, а из образовавшегося зонтика выехал тубус объектива телекамеры. Аккумулятор подпитался от тусклых лучей марсианского солнца и подшипник у основания антенны пришёл в движение. Камера бесстрастно отсканировала горизонты обзора, отправив на Землю пакетные данные об успешной доставке оборудования вместе с надувным модулем на марсианскую твердь. Ретранслятор замер и переключился в режим ожидания. Вместе с информацией об успешной посадке в заданном районе на Землю ушли красочные снимки марсианского ландшафта с небесным куполом, на котором запечатлелся проходящий по своей орбите величественный Фобос.
Джефф восседал перед монитором в рубке «Немезиды» и тихо сходил с ума. Прошло полчаса с того самого момента, как Браун скрылся в ледяной дыре. На запросы он не отвечал. Джефф попытался вытравить трос, но он застрял где-то в глубине проёма. Скорее всего, зацепился. Лебёдка взвыла и датчик заморгал красным, оповещая о перегрузке движка. Могучий корпус «Немезиды» под натяжением троса качнулся. Программа стабилизации мгновенно среагировала. Из боковых сопел вырвались струи сжатого газа, и стальная нить лопнула почти посередине. Теперь её огрызок медленно плыл и вращался в космосе, а чёртов инженер по-прежнему не отзывался. Что-то случилось. Проклятый Фобос загубил столько зондов, теперь что же, принялся за человека? Что с Брауном? Его могло там запросто завалить. Или нет? Все эти глыбы здесь почти ничего не весят. Джефф не видел и на несколько метров, что там внутри ледяной пещеры. Не помог и мощный прожектор, который он направил в сторону ниши стены: свод отбрасывал тени под разными углами, а сдвинуть корабль с заданной точки командир не решался. Внезапно из проёма вылетел огромный кусок льда и, пролетев в сотне метров от шаттла, устремился в космическое пространство. Джефф понял, что более медлить нельзя и следует отправляться на выручку. «Альпинист» предусматривал план «Б» и выход наружу второго астронавта для оказания помощи первому при возникновении нештатной ситуации, как повышение выживаемости экипажа в экстремальных условиях, допускался. Однако, астронавт, в силу сложившихся обстоятельств, решение должен был принимать самостоятельно. Свои действия он был обязан обосновать в бортовом журнале и отослать сообщение на Землю, но Джефф не стал тратить время на возню с текстовыми документами и, запустив программу управления шаттлом в автоматическом режиме, отправился в шлюзовую камеру. Было ясно, что Браун с поставленной задачей не справился, он не подавал никаких сигналов и, скорее всего, нуждался в экстренной помощи. Мощный инженерный скафандр позволял астронавту находиться в открытом космосе до нескольких суток, но в этом случае требовалась бесперебойная замена кислородных баллонов. Задание выполнено не было, и начатую Брауном работу предстояло довершить Джеффу. Однако прежде следовало вытащить Брауна. Живого или мёртвого, его надо было доставить на борт. Если же не вернётся и Джефф, «Немезида» со всеми добытыми данными отправится на Землю без экипажа. Это предусматривалось в автономном режиме планом «С», спустя сутки пребывания корабля без человека или же с человеком на борту без признаков жизни. Сейчас Джефф об этом не думал. Облачившись в скафандр, он выровнял давление и открыл наружный люк. Через несколько минут астронавт плавно опустился на поверхность Фобоса.
Браун пролез через открывшийся проём и ступил на площадку. Она оказалась почти квадратной. С одной стороны её ограничивала полукруглая стена, с другой вела вниз винтовая лестница. Очень знакомая, между прочим, конструкция. Прямо как в земных средневековых замках и крепостях. И всё же, это был Фобос, и сотворили это нехитрое сооружение не человеческие руки. Тогда почему здесь всё так подходит для человека? Высота стен, ступеней, ширина прохода. Браун осторожно спускался. Он был здесь первым представителем земной цивилизации. Так уж случилось по воле судьбы. Или благодаря его дурацкому упрямству. Но в сознании гуляло какое-то ностальгически знакомое ощущение. Как когда-то давно, на далёкой теперь Земле. Когда он женился, и счастливая пара отправилась в свой медовый месяц в Египетское турне. Почему же в Египет? Ах да, начальство отпустило его на пару недель, да ещё предоставило путёвку со скидкой. Он был в составе экскурсионной группы на плато в Гизе. Это ощущение возникло при входе внутрь главной пирамиды Ахет-Хуфу. Проводник-экскурсовод что-то болтал без умолку о загробной жизни богатых египтян, а Браун рассматривал строгую геометрию стен Великой Галереи и потом уже Камеры Царя. Он ожидал увидеть там росписи, какие-нибудь орнаменты, но на облицовочных плитах никаких рисунков не было. Их не было никогда, и это наводило на определённые размышления. Случайно или нет, его взгляд задержался на геометрически правильных зазубринах на одном из гранитных блоков. Как инженер, он сразу же распознал в них следы машинной обработки. Тогда он задал проводнику вопрос. Какого чёрта ему, да и всем остальным тут впаривают новодел, выдавая современную реконструкцию за исторический первоисточник. Да ещё за этот муляж и плату сдирают приличную. Экскурсовод замахал руками и поклялся всеми своими богами, что это и есть самая настоящая нетронутая древность. Тогда Браун спросил, каким образом под обвалившейся облицовкой на прочной гранитной основе оказался след от фрезы горнопроходческого комбайна, и как вообще огромный агрегат смог поместиться в этих лабиринтах. Проводник как-то сразу смутился и сделал вид, что ничего не понял, затем перевёл разговор на другую тему. Он не знал ответа на поставленный вопрос, потому что никакого новодела здесь не было и в помине. Человечество ещё не изобрело технологии изготовления сверхпрочных режущих плоскостей такого диаметра.
Вначале Браун удивился. Затем пришло понимание, что никакая это не гробница, и все красивые басни про фараонов и их рабов-строителей с бронзовыми молотками – бред сивой кобылы. В конце концов, любая усыпальница должна иметь ритуальные надписи и молитвы, послания с рисунками усопшего, слуг, каких-нибудь соратников. Но нет. Подумать только. Голые стены в огромном монументальном сооружении! Пустые залы. И что тогда? А то, что пирамида не могла быть гробницей по определению. Исходя из принципа рациональности, попросту не имело смысла бросать на создание бесполезного сооружения огромное количество рабочих рук. Экономика древнего государства с его примитивными инструментами такого строительства бы не потянула. Лепить кособокие саманные постройки, используя в качестве скрепляющего материала ослиный навоз – это возможно, а возвести гигантскую пирамиду с идеально геометрическими пропорциями из гранитных блоков стык в стык, без сложных расчётов и мощных механизмов, никак не получится. Грандиозный архитектурный комплекс, в котором не было практического применения именно для древних египтян. Многозадачные инженерные сооружения создавались продвинутой цивилизацией совсем для иных целей. Тут и школьнику ясно, что долбить медным зубилом по скальной породе в жалких потугах высечь хотя бы подобие правильного периметра – это всё равно, что пытаться вскрыть сейф из легированной стали консервным ножом. А фараоны пришли гораздо позже, использовав уже готовые когда-то производственные помещения для своих погребальных нужд. Складывать трупы туда, где атмосфера не допускала гниения в этом жарком и душном климате, было вполне оправдано. Хотя бы с точки зрения гигиены и профилактики опасной анаэробной инфекции. Понятно, что оборудование создатели пирамид предохраняли таким образом от коррозии. Потом оборудование по каким-то причинам разобрали и вывезли. Теперь же ему, Брауну, да что там, всему человечеству пытались запудрить мозги. Заморочить голову. Увести подальше от истины. Ну почему. Почему, чёрт возьми, от него скрывают правду, когда дело касается высокоразвитой цивилизации, существовавшей когда-то давно на Земле. А потому и скрывают, что погибла она в рукотворном апокалипсисе. Пошла не по тому пути. Всё просто. Ведь нынешняя тоже развивается явно в тупиковом направлении. Она неминуемо упрётся в неразрешимые противоречия, и точно так же погибнет.
Уже потом, намного позже, Браун перечитал имеющуюся в свободном доступе информацию о египетских пирамидах и постройках Майя на полуострове Юкатан. И вдруг оказалось, что все эти сооружения выстроены с учётом финслеровой метрики пространства. Это подтверждалось математическими выкладками. Выходит те, кто создали эти загадочные постройки, имели чёткое представление о реликтовом излучении Вселенной и знали о его свойствах. То есть, это были не простые наблюдатели-звездочёты, а продвинутые астрофизики, обладающие глубокими познаниями в квантовой механике. Последние сомнения были развеяны, Браун окончательно убедился в том, что древние египтяне к созданию пирамид Хафры, Хуфу и Менкаура имеют такое же отношение, как женские прокладки к колёсам велосипеда. А что же знаменитая статуя большого Сфинкса? Криминалисты и топографоанатомы давно доказали на все сто, что голова статуи не принадлежит ни одной расе или нации, населяющей и населявшей нашу землю. Она вообще не принадлежит человеку-кроманьонцу. Не те пропорции черепа. Он был построен на два тысячелетия позже пирамид. Тысячелетия! Тем не менее, официальная наука напрочь отвергала, казалось бы, очевидные аксиомы. В подтверждение тому власти Египта замуровали в стену Каирского музея так называемую инвентарную стелу, возведённую на входе в пирамиду Хуфу, на которой было выгравировано: статуя Сфинкса проходила реставрацию после проливных дождей, размывших её основание. Но последний раз проливные дожди на плато были восемь тысяч лет назад. Его не строили, а уже реставрировали. Значит, он простоял до реставрации, как минимум, ещё тысячелетие. Как только стелой заинтересовались исследователи, её сразу же убрали с глаз долой. Тем не менее, фотографии с нанесёнными на ней письменами остались. Так когда же были возведены пирамиды? Официальные источники врут, неофициальные – тоже. И где же сокрыта истина? В отрывочных сведениях, которые утаить не удалось? Взломать бы серверы этих закрытых архивов, да покопаться в них как следует.
Теперь вот здесь, на Фобосе. Есть ли тут связь с теми загадочными пирамидами на Земле? Без сомнения, есть. Сооружение, в котором он сейчас находился, было очень древним. Браун это чувствовал. Однако в отличие от земных, сохранило свою функциональность. Следовательно, задачу свою выполнило. Неизвестные создатели на это и рассчитывали. Вот и получается, что он, Браун, оказался в этом месте совсем не случайно!
Хрустальные узоры, переливаясь голубым сиянием, позволяли различать всё до мельчайших подробностей. Гладкая округлая стена. Ступени из неизвестного упругого материала. Трубчатое образование вдоль стены, позволявшее удобно за него держаться. Винтовая лестница через два пролёта окончилась, и Браун оказался на площадке перед ещё одной перегородкой с таким же точно диском, расположенным на уровне человеческого роста. Он вновь провёл ладонью по гравировке, и крышка люка так же плавно сдвинулась. Надо же. Как будто вчера его сюда привезли спецы из «Дженерал Динамик» и к приходу Брауна успели смонтировать.
Астронавт пролез в проём и оказался в огромном помещении размерами со спортзал. Стены, пол и потолок были выстланы плитами, похожими на металлические по всему периметру. Свет исходил из таких же хрустальных узоров под потолком. Кислорода катастрофически не хватало. В голове помутилось. Перед глазами поплыли какие-то символы и незнакомые буквы. Неведомый голос над ухом зашептал: «На основе метрической функции строится многомерное пространство... может быть названо плоским четырёхмерным временем, с точки зрения физического наблюдателя горизонты событий ассоциируются с пространством и временем... эталонные сигналы, которым соответствуют линии, почти параллельные мировой линии наблюдателя». Браун помотал головой. Что за чёрт. Галлюцинации из-за избытка углекислоты? Плохо дело. Браун сделал шаг, и крышка люка за ним наглухо закрыла проём. Датчик на запястье обнаружил пригодную для дыхания атмосферу. Удивляться уже не было времени и, наплевав в который раз на осторожность, измученный кислородным голоданием астронавт без колебаний разгерметизировал шлем.
В нос ударил какой-то знакомый запах. Примерно такой, как если бы Браун находился в старом архиве с тоннами бумажной макулатуры на стеллажах. Однако, дышать вполне было сносно. Здесь присутствовал настоящий воздух, причём похожий по составу на земной. С примерно таким же давлением. Это было странно и необъяснимо. Пока необъяснимо. Следовало осмотреться. Браун медленно обвёл взглядом зал. Довольно невзрачный интерьер. Сплошные плиты, аккуратно и без зазоров подогнанные друг к другу. Как в ванной комнате, выложенной серым кафелем. Ни намёка на роскошь. Всё аскетично строго. В начале зала виднелись стройные ряды кресел, а перед ними прямо в стену был вмонтирован огромный экран. По его поверхности, подобно помехам в телевизоре, время от времени пробегали светлые горизонтальные полосы. Воображение подсказало аналогию с земным конференц-холлом. Не хватало только трибуны. Но было другое. Внизу перед экраном угадывалось полукруглое образование, похожее на приборную панель. На ней поблёскивали расположенные в строгом порядке всевозможные ручки, кнопки, циферблаты, словно в командном модуле какого-нибудь военного объекта. Скорее всего, пульт управления. А если всё это и впрямь имеет военное назначение. Наверное, горе тем, кто попытается напасть. Тогда почему «Немезида» до сих пор цела? Этот таинственный объект мог её запросто сжечь или, скажем, распылить на атомы ещё при подлёте. Он не может быть безоружен. Или может? Но ведь шаттл прибыл сюда с исследовательской целью, и на его борту не было никакого оружия. Как-то неубедительно. Смотря что посчитать за оружие. «Немезиду» при желании можно разогнать на орбите Марса и врезаться в Фобос. Защиту отключить. Ещё тот фейерверк получится. Таким образом астероид можно даже столкнуть на Марс. Ничего нет проще. Рассчитать траекторию, отлететь подальше, и развить субсветовую скорость. Топлива в баках, по идее, должно хватить. И – бабах. Кинетической энергии корабля будет достаточно. Если астероид не треснет и не расколется, и даже если это случится, орбита его изменится. Он, или его фрагменты неминуемо будут притянуты гравитацией Марса. Тогда произойдёт не просто фейерверк, а куда круче.
Всё сводилось к тому, что машина ожидала живое разумное существо. Именно разумное. Не тупое, обвешанное с головы до ног лазерными пулемётами создание, а именно разумное. Браун осторожно двинулся в сторону экрана. Посередине располагался проход между кресел на протяжении всего помещения. А сами-то кресла. Вполне земные, с удобными спинками и подлокотниками. Браун приблизился к пульту. Ну да, это был именно пульт. Как на «Немезиде». Только значительно больших размеров. А перед ним, на ближайшем из кресел, облокотившись о спинку, восседал – человек! В тонком серебристом скафандре с откинутым назад шлемом. Руки в таких же тонких перчатках покоились на бёдрах. Человек был мёртв очень давно. Сморщенная, высохшая кожа лоскутами свисала с его черепа, обнажая жёлтые скуловые кости и зияющие чернотой пустые глазницы. Нижняя челюсть отвисла. Сухой воздух не позволил трупу разложиться, подвергнув его мумификации. Скелет пребывал в естественной позе, и издали можно было принять его за спокойно спящего в кресле парня. Наружных повреждений на оболочке скафандра не было. Всё это исключало насильственную смерть. Браун осторожно провёл ладонью по панели перед мертвецом, стараясь не дотрагиваться до кнопок. Здесь не было даже пыли. Получалось, что система вентиляции до сих пор поддерживала циркуляцию, нужную влажность и концентрацию воздуха. Для землянина он был сухим и слегка разреженным. Тем не менее, Браун вполне комфортно дышал. Он стоял перед покойником и всматривался в глазницы. Кем был этот, без сомнения, человек? Пассажиром? Членом экипажа? Быть может, командиром? Откуда прилетел, куда направлялся? Теперь он нёс бессменную вечную вахту. Скорее всего, он прибыл из чудовищно далёкой системы, имея чётко поставленную задачу, но по каким-то причинам свою миссию не выполнил. Иначе бы здесь не сидел. Он хотел, чтобы его обнаружили. Потому и сделал так, чтобы вход в эту машину был прост для понимания другого разумного существа. Почему он так похож на представителя человеческой расы? Сколь долго он тут сидит? Зачем он прилетел в солнечную систему, или же конечная цель была гораздо дальше. А может, его занесло на задворки галактики совершенно случайно? Эти вопросы один за другим всплывали в голове Брауна. Его пытливый ум исследователя всегда искал причины того или иного явления. Однако пока было ясно одно: объект на загадочном астероиде пилотирует мертвец. По каким-то причинам он остался один. А может, ещё завалялась тут где-нибудь парочка покойников? Скорее всего, здесь есть ещё помещения. Жилые, технические. Где-то должны быть и двигатели. А если эти помещения занимают весь спутник? Тогда никакой это не астероид. В таком случае, это корабль, прибывший на марсианскую орбиту под управлением разумных существ. Итак, этот пилот явно желал, чтобы его нашли. Тогда следует поискать завещание. Оно должно быть где-то рядом. А может, на нём. Раз впустил, значит, оставил послание. По всей вероятности, этой конструкции многие миллионы лет, а она до сих пор в рабочем состоянии. По каким же критериям и принципам эта машина создавалась? Из каких материалов, рассчитанных на преодоление огромного пространства, способных выдержать опаляющее излучение звёздных скоплений, сверхмощные поля гравитации, она была когда-то построена? И всё же. Здесь что-то произошло. Возможно, какой-нибудь сбой, нештатная ситуация. Всего предусмотреть невозможно. Что-то такое, что привело к смерти неведомого астронавта. Без сомнения, он был отважен. Он умер, но не покинул свой пост. На Земле таких бесконечно мало. Практически все дорожат своей жизнью, и наплевательски относятся к чужой. Генералы с лёгкостью посылают на смерть целые батальоны. Доктора, что давали клятву Гиппократа, в большинстве своём алчны и тщеславны. Политики лживы. Судьи с присяжными продажны. Финансовые воротилы жадны до неприличия. А потому и цивилизация несовершенная. Она никогда не прорвётся к далёким звёздам из-за амбиций и шкурных интересов. Из-за воинственности и агрессивности. Она обречена на самоуничтожение. Да и принцип её существования во все времена был примерно таков: бардак, шумиха, неразбериха и воровство. Поиск виновных, наказание невиновных, награждение непричастных. Тотальная коррупция и ненависть к соседям. Этот пилот наверняка допускал, он знал, что может с ним произойти. Он был готов к этому всегда. Браун окинул взглядом противоположную стену. Сплошные серые плиты. Однако в углу на высоте человеческого роста виднелся ещё один люк. Такой же точно, через который инженер вошёл. Скорее всего, это был вход куда-то ещё. Но следовало разобраться с погибшим пришельцем.
Браун вдруг вспомнил, как когда-то давно служил в лётном испытательном отряде. Его подразделение обкатывало новый бомбардировщик-фантом, и Браун входил в состав экипажа в качестве бортинженера. Испытание было рядовым, и ничто не предвещало беды. Тем не менее, при выполнении очередной фигуры пилотажа, вдруг ни с того, ни с сего, отказали рули левого борта. Автоматика почему-то заблокировала ручное управление и подала сигнал бедствия. Это приравнивалось к ЧП, и с диспетчерской поступил приказ катапультироваться. Первый пилот так и сделал. А Браун приказа ослушался. Самолёт ушёл в глухое пике, но упрямый бортинженер всё пытался вручную заставить работать рули. Командир отряда буквально орал в наушниках и ругался, грозя всеми казнями, если его подчинённый немедленно не покинет самолёт, и если ещё останется жив, и Браун их попросту отключил. Ему удалось взломать блокировку троянской программой с флешки, которую он носил на шее в качестве медальона, и выровнять самолёт вручную буквально в двухстах метрах от земли. Он едва не врезался в скалу, но всё обошлось. Бомбардировщик остановился в самом конце полосы, а Браун ещё долго не мог унять дрожь в руках. Подбежавшего командира с трудом удерживало двое техников: он нелепо взбрыкивал ногами и брызгал слюной, изрыгая проклятия. Потому, что сам едва избежал серьёзного разбирательства за потерю члена экипажа в мирное время. Тем не менее, машину, стоимостью в три десятка миллионов долларов удалось спасти. Браун получил строгое взыскание за неподчинение, а за хакерство на военном объекте ему вовсе грозил трибунал. На следующий день Брауну вручили повестку на комиссию. На первом слушании его отстранили от полётов и пока что отпустили. Ноги сами принесли в кабак, и Браун в стельку напился дешёвого бренди от злости и безысходности. Разбирательство началось, и его исход не предвещал ничего хорошего. По любому статья, разжалование в рядовые с последующим заключением в дисциплинарный батальон. Быть может, тюрьма. Всё следующее утро он промучился от головной боли, бесцельно шатаясь по аэродрому, а после обеда его снова вызвали на ковёр. Браун посчитал, что теперь его арестуют и приготовил к сдаче личное оружие, но удивился, когда начальство всё же пересмотрело своё мнение относительно его проступка. Выговор сняли. На взлом автопилота закрыли глаза. Генерал напоследок погрозил пальчиком, а командир отряда сунул кулак под нос. А ещё через пару дней Брауну торжественно пред строем вручили «Бронзовый Компас» и повысили в звании. Он не покинул аварийный борт, хотя и нарушил приказ. Он запросто мог разбиться, но боевой пост не оставил вопреки инструкции и распоряжению старшего. Ну а фантом после небольших переделок успешно пошёл в серию.
EdWeber