Наверное многие отправляют своих детей к бабушкам и дедушкам или в лагерь на лето, чтобы отдохнуть хоть несколько месяцев от неугомонных чад. Я не был исключением и каждое лето проводил в деревне. Не скажу, что мне нравилось возиться в огороде, помогая старикам, но я это стойко терпел. Конечно пока был ребёнком меня никто не заставлял помогать, но лет с двенадцати пришлось. Однако, были и плюсы таких поездок. Свежий воздух, парное молоко и овощи с огорода благотворно влияли на мой иммунитет, но самым большим плюсом была полная свобода. По большей части я был предоставлен сам себе и мог гулять хоть до самой зари, главное вернуться в дом пока старики еще спят.
В деревне из городских были только я и мой лучший друг Саня. С ним-то мы и проводили большую часть времени. С деревенскими ребятами мы как-то не очень общались, так как с возрастом и у них, и у нас появились разные интересы. Время с другом мы проводили обычно в лесу или на речке, частенько лазили по заброшенным домам в деревне, но самым недосягаемым и таким манящим был для нас заброшенный комбинат по переработке зерна. Недосягаемым он был из-за того, что комбинат охранял сторож, днём по территории бегали собаки, но на ночь их почему-то сажали на цепь. Туда никто не лазил не только из-за охраны, но и из-за риска провалиться куда-то и свернуть себе шею.
В деревне из городских были только я и мой лучший друг Саня. С ним-то мы и проводили большую часть времени. С деревенскими ребятами мы как-то не очень общались, так как с возрастом и у них, и у нас появились разные интересы. Время с другом мы проводили обычно в лесу или на речке, частенько лазили по заброшенным домам в деревне, но самым недосягаемым и таким манящим был для нас заброшенный комбинат по переработке зерна. Недосягаемым он был из-за того, что комбинат охранял сторож, днём по территории бегали собаки, но на ночь их почему-то сажали на цепь. Туда никто не лазил не только из-за охраны, но и из-за риска провалиться куда-то и свернуть себе шею.
Нам было по шестнадцать лет и старый комбинат будоражил наше воображение своей таинственностью настолько, что мы решили всё же пробраться туда. Я договорился с Саньком встретиться в полночь, когда дома все давно спят крепким сном, у магазина. День тянулся как жвачка, прилипшая к подошве в июле месяце и никак не хотел заканчиваться. Жара стояла невероятная и слабый ветерок гонял спёртый вязкий воздух, перемешавшийся с ароматами трав и навоза. На небе не было ни единого облачка, лишь огромное раскалённое солнце. Дышать было нечем и молодёжь проводила время купаясь в реке и загорая, а измученные жарой старики ухаживали за скотиной, набирали воду для полива огорода и прятались в тени раскидистых яблонь. Мы купили пиво, спрятали его в кустах, по дороге к комбинату и едва дождавшись вечера разбрелись по домам.
За окном неумолимо темнело, но это не принесло долгожданной прохлады и дышать по-прежнему трудно. Жизнь в деревне постепенно замолкала, уступая место пению цикад и крикам ночных птиц из рощи. Я с трудом дождался, когда дома все уснут и ближе к полуночи вышел на кухню, где стащил фонарик и верёвку. Последняя была нужна на случай, если кто-то из нас провалиться. Затем мне не составило труда вернуться в комнату, одеться и вылезти в открытое окно. Такие фокусы я уже проделывал не раз, когда сбегал на ночные прогулки, поэтому ровно в полночь был уже возле магазина.
Красота ночи завораживала и темнеющая роща, а так же бескрайние поля просто манили нас к себе. Уханье филина, которому вторили голоса других ночных птиц совершенно не пугали. Молодая луна и множество звёзд ласково взирали на нас с небес. Впереди виднелись металлические ангары цехов примыкающих к трёхэтажному кирпичному строению. Рядом располагались склады и стояли брошенные грузовые машины, некогда принадлежавшие комбинату. Вся территория была отгорожена двухметровой сеткой забора, через который мы с лёгкостью перелезли. Нас не настораживала мёртвая тишина вокруг и то, что собак по какой-то причине запирали на ночь. Здесь уже не пели цикады и крики птиц не доносились до этого загадочного места. Окна кирпичного здания были наглухо заколочены, а вот в цехах не было ни одного выбитого стекла. Это удивительно, но раззадоренный приключением разум подростка не способен был обратить внимание на этот факт.
Место это, само по себе, наводило жути не столько тишиной, сколько своим видом. Старые стены цехов и техника были покрыты ржавчиной, которая в неверном лунном свете больше походила на пятна засохшей крови. Мне очень захотелось развернутся и уйти домой, но я не смел бросить друга и не хотел выглядеть в его глазах трусом. Полагаю, Саня чувствовал то же, что и я, но молчал. Мы, перебарывая подкатывавший к горлу ком страха, всё же вошли в здание первого цеха. Здесь было очень темно и пришлось включить фонарики. Под ногами тихо скрипел мусор, но ничего необычного не было. Неожиданно под ногами Санька что-то затрещало и он по пояс провалился в яму. Задержал падение лишь рюкзак, я бросился вытаскивать друга, не обратив внимания на то, что кроме треска и сдавленного вскрика, иных звуков я не услышал. Именно этот факт должен был насторожить и заставить покинуть это место любого здравомыслящего человека, как жаль, что мы такими не являлись. Нас больше беспокоило то, что на шум может явиться сторож с ружьём и тогда возникнут проблемы.
К счастью, сторож не услышал, а может просто не рискнул выходить ночью и мы спокойно прошли в следующий цех. Сначала я думал, что тяжелое хриплое дыхание мне лишь чудится, но взгляда на бледное и сосредоточенное лицо Сани было достаточно, чтобы опровергнуть эту версию. Откуда-то снизу, из-под пола, доносились хриплые вздохи. Не знаю почему мы после этого не развернулись и не убежали оттуда, а лишь молча переглянувшись рванули вперёд. Скорее всего сработала подростковая жажда приключений, затмевающая разраставшийся в груди страх. Мы вбежали в административное здание и забрались в первый попавшийся кабинет. Здесь всё было на своих местах: сейф, столы, стулья и какие-то бумаги. Создавалось впечатление, что люди просто ушли отсюда, прямо посреди рабочего дня и больше не возвращались. Всё вокруг было покрыто ровным слоем пыли, кое-где свисала паутина.
Мы закрыли за собой дверь в этот кабинет и подпёрли стулом, после чего сели на стол и достали пиво. Нас не заботила чистота одежды, руки немного подрагивали после тех странных звуков из цеха. Я открыл бутылки пенного, мысленно успокаивая себя тем, что это только разыгравшееся воображение и мы приняли ветер за хриплое дыхание. Это объяснение не выдерживало абсолютно никакой критики, так как никакого ветра на улице не было. Однако, подумать об этом я не успел, мои размышления прервал тихий шепот Сани:
- Ты это слышишь? Выключи свет.
"Цок, цок, цок..." - именно этот звук я услышал из коридора. Казалось, что по полу стучат когти, такой звук может издавать собака, когда бежит по улице. Меня словно окатили ледяной водой и я мигом выключил фонарик, ничего не отвечая другу. Что-то с той стороны попыталось открыть дверь, но стул подпиравший ручку не дал этого сделать. Потом послышался тихий смешок, словно то, что было за дверью знало о том, что мы именно за этой дверью. Оно тихо заскреблось, а я в этот момент понял, что значит фраза "Волосы зашевелились на голове". Моё крепкое спортивное тело начало дрожать не зависимо от желания, разум кричал:
- Беги!!!
Вот только бежать было некуда, разве что выбивать доски из окна, благо это первый этаж.
Я взглянул на Саню, он сидел обхватив белокурую голову руками и тоже дрожал. Его синие глубокие глаза были наполнены слезами и ужасом, граничившим с паникой. Лицо побледнело, а губы подрагивали, словно он беззвучно говорил что-то. Как же я его понимал, мне самому было не легче. Сердце громко билось в груди и этот звук отдавался тихим эхом в ушах, дыхание сбилось и стало тяжелым, как после длительного бега. Мне хотелось читать молитву, но слова начисто вылетели из головы, да и выдавить хоть что-то из себя я бы вряд ли смог. Тем временем звуки за дверью стихли и всё вновь окунулось в зловещую тишину, наполненную нашим ужасом. Мне показалось, что тварь ушла и я рискнул включить фонарик. Свет зажегся, разгоняя тьму по углам, придавая ей причудливые формы, а я на ватных ногах отправился к двери, намереваясь открыть её и проверить. Оглянулся было на Санька, чтобы он подстраховал, но друг сидел обхватив голову руками и раскачивался взад вперёд.
Стоило мне приблизится к двери, как что-то начало ломиться в неё. Тут уж из моих глаз брызнули слёзы, так как я понимал, что дверь долго не выдержит. Она сотрясалось от мощных ударов, заставляя нас вздрагивать. Я бросился к Саньку и принялся его тормошить:
- Бежать, нам надо бежать отсюда...
Я едва шевелил непослушными губами и сам трясся от страха, чувствуя как холодный панический ужас пробирает до костей. Мне не хотелось умирать вот так, в расцвете сил, от зубов и когтей какой-то твари. Мы схватили рюкзак и бросились к окну, выбивая доски ногами.
Дверь за спиной с треском ломалась, а нам наконец удалось выбить пару досок и мы выпрыгнули в окно. Бежали как хорошие спринтеры, не проронив ни слова. На физкультуры мы бы получили твёрдую пятёрку за такой бег, даже двухметровый забор удалось преодолеть одним махом и не заметив этого. Лишь оказавшись за пределами забора, мы остановились, чтобы отдышаться и почувствовали недобрый взгляд. Не сговариваясь, я и Саня обернулись. Там, на старых машинах под фонарём, стояла эта тварь. Задние лапы напоминали собачьи и заканчивались острыми когтями, туловище так же было как у собаки, но передние лапы напоминали человечьи руки. Они были мощные и мускулистые с острыми когтями. Голова этого существа была по форме как у человека, но нос отсутствовал, вместо него были лишь две дырки. Рот твари был вытянутый и наполненный острыми зубами, с которых стекала слизь. Глаза существа были круглыми и горели ярко-красным цветом, на голове росли рога. Оно выглядело раздосадованным, тем, что лёгкая добыча ускользнула. Уловив наш взгляд, уродливая тварь улыбнулась. Я схватил друга за руку и побежал в сторону деревни.
На следующий день нам досталось от родственников, которые догадались о ночных похождениях, увидев грязную и порванную одежду. Из-за этого последовал домашний арест на две недели и запрет смотреть телевизор или играть на компьютере. Однако, особого желания гулять, после той ночи, не было. Больше мы в этот комбинат не лазили и обходили его даже днём, каждый раз с содроганием вспоминая ту ночь. К слову, по ночам мы тоже больше не бродили, это желание отпало само по себе.
За окном неумолимо темнело, но это не принесло долгожданной прохлады и дышать по-прежнему трудно. Жизнь в деревне постепенно замолкала, уступая место пению цикад и крикам ночных птиц из рощи. Я с трудом дождался, когда дома все уснут и ближе к полуночи вышел на кухню, где стащил фонарик и верёвку. Последняя была нужна на случай, если кто-то из нас провалиться. Затем мне не составило труда вернуться в комнату, одеться и вылезти в открытое окно. Такие фокусы я уже проделывал не раз, когда сбегал на ночные прогулки, поэтому ровно в полночь был уже возле магазина.
Красота ночи завораживала и темнеющая роща, а так же бескрайние поля просто манили нас к себе. Уханье филина, которому вторили голоса других ночных птиц совершенно не пугали. Молодая луна и множество звёзд ласково взирали на нас с небес. Впереди виднелись металлические ангары цехов примыкающих к трёхэтажному кирпичному строению. Рядом располагались склады и стояли брошенные грузовые машины, некогда принадлежавшие комбинату. Вся территория была отгорожена двухметровой сеткой забора, через который мы с лёгкостью перелезли. Нас не настораживала мёртвая тишина вокруг и то, что собак по какой-то причине запирали на ночь. Здесь уже не пели цикады и крики птиц не доносились до этого загадочного места. Окна кирпичного здания были наглухо заколочены, а вот в цехах не было ни одного выбитого стекла. Это удивительно, но раззадоренный приключением разум подростка не способен был обратить внимание на этот факт.
Место это, само по себе, наводило жути не столько тишиной, сколько своим видом. Старые стены цехов и техника были покрыты ржавчиной, которая в неверном лунном свете больше походила на пятна засохшей крови. Мне очень захотелось развернутся и уйти домой, но я не смел бросить друга и не хотел выглядеть в его глазах трусом. Полагаю, Саня чувствовал то же, что и я, но молчал. Мы, перебарывая подкатывавший к горлу ком страха, всё же вошли в здание первого цеха. Здесь было очень темно и пришлось включить фонарики. Под ногами тихо скрипел мусор, но ничего необычного не было. Неожиданно под ногами Санька что-то затрещало и он по пояс провалился в яму. Задержал падение лишь рюкзак, я бросился вытаскивать друга, не обратив внимания на то, что кроме треска и сдавленного вскрика, иных звуков я не услышал. Именно этот факт должен был насторожить и заставить покинуть это место любого здравомыслящего человека, как жаль, что мы такими не являлись. Нас больше беспокоило то, что на шум может явиться сторож с ружьём и тогда возникнут проблемы.
К счастью, сторож не услышал, а может просто не рискнул выходить ночью и мы спокойно прошли в следующий цех. Сначала я думал, что тяжелое хриплое дыхание мне лишь чудится, но взгляда на бледное и сосредоточенное лицо Сани было достаточно, чтобы опровергнуть эту версию. Откуда-то снизу, из-под пола, доносились хриплые вздохи. Не знаю почему мы после этого не развернулись и не убежали оттуда, а лишь молча переглянувшись рванули вперёд. Скорее всего сработала подростковая жажда приключений, затмевающая разраставшийся в груди страх. Мы вбежали в административное здание и забрались в первый попавшийся кабинет. Здесь всё было на своих местах: сейф, столы, стулья и какие-то бумаги. Создавалось впечатление, что люди просто ушли отсюда, прямо посреди рабочего дня и больше не возвращались. Всё вокруг было покрыто ровным слоем пыли, кое-где свисала паутина.
Мы закрыли за собой дверь в этот кабинет и подпёрли стулом, после чего сели на стол и достали пиво. Нас не заботила чистота одежды, руки немного подрагивали после тех странных звуков из цеха. Я открыл бутылки пенного, мысленно успокаивая себя тем, что это только разыгравшееся воображение и мы приняли ветер за хриплое дыхание. Это объяснение не выдерживало абсолютно никакой критики, так как никакого ветра на улице не было. Однако, подумать об этом я не успел, мои размышления прервал тихий шепот Сани:
- Ты это слышишь? Выключи свет.
"Цок, цок, цок..." - именно этот звук я услышал из коридора. Казалось, что по полу стучат когти, такой звук может издавать собака, когда бежит по улице. Меня словно окатили ледяной водой и я мигом выключил фонарик, ничего не отвечая другу. Что-то с той стороны попыталось открыть дверь, но стул подпиравший ручку не дал этого сделать. Потом послышался тихий смешок, словно то, что было за дверью знало о том, что мы именно за этой дверью. Оно тихо заскреблось, а я в этот момент понял, что значит фраза "Волосы зашевелились на голове". Моё крепкое спортивное тело начало дрожать не зависимо от желания, разум кричал:
- Беги!!!
Вот только бежать было некуда, разве что выбивать доски из окна, благо это первый этаж.
Я взглянул на Саню, он сидел обхватив белокурую голову руками и тоже дрожал. Его синие глубокие глаза были наполнены слезами и ужасом, граничившим с паникой. Лицо побледнело, а губы подрагивали, словно он беззвучно говорил что-то. Как же я его понимал, мне самому было не легче. Сердце громко билось в груди и этот звук отдавался тихим эхом в ушах, дыхание сбилось и стало тяжелым, как после длительного бега. Мне хотелось читать молитву, но слова начисто вылетели из головы, да и выдавить хоть что-то из себя я бы вряд ли смог. Тем временем звуки за дверью стихли и всё вновь окунулось в зловещую тишину, наполненную нашим ужасом. Мне показалось, что тварь ушла и я рискнул включить фонарик. Свет зажегся, разгоняя тьму по углам, придавая ей причудливые формы, а я на ватных ногах отправился к двери, намереваясь открыть её и проверить. Оглянулся было на Санька, чтобы он подстраховал, но друг сидел обхватив голову руками и раскачивался взад вперёд.
Стоило мне приблизится к двери, как что-то начало ломиться в неё. Тут уж из моих глаз брызнули слёзы, так как я понимал, что дверь долго не выдержит. Она сотрясалось от мощных ударов, заставляя нас вздрагивать. Я бросился к Саньку и принялся его тормошить:
- Бежать, нам надо бежать отсюда...
Я едва шевелил непослушными губами и сам трясся от страха, чувствуя как холодный панический ужас пробирает до костей. Мне не хотелось умирать вот так, в расцвете сил, от зубов и когтей какой-то твари. Мы схватили рюкзак и бросились к окну, выбивая доски ногами.
Дверь за спиной с треском ломалась, а нам наконец удалось выбить пару досок и мы выпрыгнули в окно. Бежали как хорошие спринтеры, не проронив ни слова. На физкультуры мы бы получили твёрдую пятёрку за такой бег, даже двухметровый забор удалось преодолеть одним махом и не заметив этого. Лишь оказавшись за пределами забора, мы остановились, чтобы отдышаться и почувствовали недобрый взгляд. Не сговариваясь, я и Саня обернулись. Там, на старых машинах под фонарём, стояла эта тварь. Задние лапы напоминали собачьи и заканчивались острыми когтями, туловище так же было как у собаки, но передние лапы напоминали человечьи руки. Они были мощные и мускулистые с острыми когтями. Голова этого существа была по форме как у человека, но нос отсутствовал, вместо него были лишь две дырки. Рот твари был вытянутый и наполненный острыми зубами, с которых стекала слизь. Глаза существа были круглыми и горели ярко-красным цветом, на голове росли рога. Оно выглядело раздосадованным, тем, что лёгкая добыча ускользнула. Уловив наш взгляд, уродливая тварь улыбнулась. Я схватил друга за руку и побежал в сторону деревни.
На следующий день нам досталось от родственников, которые догадались о ночных похождениях, увидев грязную и порванную одежду. Из-за этого последовал домашний арест на две недели и запрет смотреть телевизор или играть на компьютере. Однако, особого желания гулять, после той ночи, не было. Больше мы в этот комбинат не лазили и обходили его даже днём, каждый раз с содроганием вспоминая ту ночь. К слову, по ночам мы тоже больше не бродили, это желание отпало само по себе.
Mimic