Я не знаю о чем он теперь думает. Он уже не тот мальчик, с которым я был всю жизнь. Он стал другим. Просто посмотрев на него, можно сойти с ума, ведь он беспощадный убийца. Нельзя передать словами его вид. Просто невозможно, передать всю жуть этого лица. К тому же от этого типа воняет как от полуразложившегося трупа. Того, что он псих, нельзя отрицать.
Он не любит много говорить. Может, потому, что ему сложно это делать? Или это потому, что он не видит смысла в этом? Неважно. Мне достаточно и того, как он смеётся когда видит своё отражение. Этот безумный, истерический смех напугает даже самого смелого человека.
Он часто приносит органы и говорит, что это подарки для меня. А если я выкидываю эти "подарочки" он начинает злиться. А это довольно жутко. Он рвет и мечет, думая, что я хочу от него уйти. Но потом он становится прежним и через какое-то время опять приносит эти органы. Он очень жестокий, но тем не менее себя он таким не считает. Ему же, наоборот, кажется, что он делает хорошее дело, когда убивает очередного человека... А если сказать ему что это неправильно, то, скорее всего, его нож мигом окажется кое у кого в грудной клетке.
Каждый раз я жду его. Он в любом случае придет ко мне, потому что ему больше не к кому приходить. Я никогда не отвернусь от него, как бы он ни сомневался, даже если он этого захочет. Я всегда ему прощал его выходки. Он же братик мой, как-никак.
Он не любит много говорить. Может, потому, что ему сложно это делать? Или это потому, что он не видит смысла в этом? Неважно. Мне достаточно и того, как он смеётся когда видит своё отражение. Этот безумный, истерический смех напугает даже самого смелого человека.
Он часто приносит органы и говорит, что это подарки для меня. А если я выкидываю эти "подарочки" он начинает злиться. А это довольно жутко. Он рвет и мечет, думая, что я хочу от него уйти. Но потом он становится прежним и через какое-то время опять приносит эти органы. Он очень жестокий, но тем не менее себя он таким не считает. Ему же, наоборот, кажется, что он делает хорошее дело, когда убивает очередного человека... А если сказать ему что это неправильно, то, скорее всего, его нож мигом окажется кое у кого в грудной клетке.
Каждый раз я жду его. Он в любом случае придет ко мне, потому что ему больше не к кому приходить. Я никогда не отвернусь от него, как бы он ни сомневался, даже если он этого захочет. Я всегда ему прощал его выходки. Он же братик мой, как-никак.
Слышу, как открылась дверь, а потом "гость" начал специально как можно громче топать. Он очень сильно бесится, когда я игнорирую его. Он начинает хлопать дверями и угрожать мне. Но это уже так привычно, что я просто не обращаю внимания на это.
Он, одной рукой держась за стену, пришел ко мне в комнату. Его холодные и зловещие глаза меня уже давно не пугают. Я просто к ним привык.
После нескольких минут молчания, он подходит к моей кровати. Как всегда, когда он приходит, я нахожусь в своей комнате, беззаботно валяясь.
Как всегда, он сначала смотрит на меня так, будто сейчас зарежет, а потом успокаивается и ложится рядом. И опять от него несет как от трупа, снова он весь в крови, но мне это не надоедает. Ему так нравится и тут ничего не поделаешь. Может, это неважно, но я хочу услышать от него только простое "прости". Тогда бы я был просто счастлив. Ведь тогда бы я знал, что он увидел как я изуродован из-за него. Да и родители... Нет, тут я размечтался. Родителей он считает предателями и лгунами, в общем, он их воз-не-на-ви-дел.
Чувствую, как одной рукой он прижимает меня к себе, а другой держит нож, холодное лезвие, которого находится рядом с моим горлом. Потом шепчет на ухо:
- Чего ты боишься?
Он любит задавать подобные вопросы, хоть и делает это редко. А я, естественно, не могу на них не отвечать.
- Одиночества, - как можно тише отвечаю я, после чего он убирает нож. А потом поворачивает меня к себе лицом и робко целует в щеку. Конечно, мне было не очень приятно, ведь он... Не в лучшем виде.
Он крепко сжимает мою руку и до сих пор прижимает меня. Мы настолько близко находимся друг к другу, что я ощущаю его дыхание. Такой теплый, хоть и вонючий.
Потом он меня отпускает. Я продолжаю лежать на спине, а он, лезвием ножа что-то выводит на моей груди. При этом у него вид, будто он ручкой на листке пишет. Я улыбаюсь ему, а он любуется проделанной работой. В сумерках он выглядит лучше, чем при свете дня.
Потом он ушел. Я не знаю зачем и куда, а если бы я спросил, то он бы разозлился. Поэтому я просто проводил его взглядом.
Но я почувствовал какое-то тепло, которое будто разливалось по моему телу. Это тепло заставляло меня жить. И это тепло я чувствовал только тогда, когда он был рядом.
Я его снова ждал.
Он, одной рукой держась за стену, пришел ко мне в комнату. Его холодные и зловещие глаза меня уже давно не пугают. Я просто к ним привык.
После нескольких минут молчания, он подходит к моей кровати. Как всегда, когда он приходит, я нахожусь в своей комнате, беззаботно валяясь.
Как всегда, он сначала смотрит на меня так, будто сейчас зарежет, а потом успокаивается и ложится рядом. И опять от него несет как от трупа, снова он весь в крови, но мне это не надоедает. Ему так нравится и тут ничего не поделаешь. Может, это неважно, но я хочу услышать от него только простое "прости". Тогда бы я был просто счастлив. Ведь тогда бы я знал, что он увидел как я изуродован из-за него. Да и родители... Нет, тут я размечтался. Родителей он считает предателями и лгунами, в общем, он их воз-не-на-ви-дел.
Чувствую, как одной рукой он прижимает меня к себе, а другой держит нож, холодное лезвие, которого находится рядом с моим горлом. Потом шепчет на ухо:
- Чего ты боишься?
Он любит задавать подобные вопросы, хоть и делает это редко. А я, естественно, не могу на них не отвечать.
- Одиночества, - как можно тише отвечаю я, после чего он убирает нож. А потом поворачивает меня к себе лицом и робко целует в щеку. Конечно, мне было не очень приятно, ведь он... Не в лучшем виде.
Он крепко сжимает мою руку и до сих пор прижимает меня. Мы настолько близко находимся друг к другу, что я ощущаю его дыхание. Такой теплый, хоть и вонючий.
Потом он меня отпускает. Я продолжаю лежать на спине, а он, лезвием ножа что-то выводит на моей груди. При этом у него вид, будто он ручкой на листке пишет. Я улыбаюсь ему, а он любуется проделанной работой. В сумерках он выглядит лучше, чем при свете дня.
Потом он ушел. Я не знаю зачем и куда, а если бы я спросил, то он бы разозлился. Поэтому я просто проводил его взглядом.
Но я почувствовал какое-то тепло, которое будто разливалось по моему телу. Это тепло заставляло меня жить. И это тепло я чувствовал только тогда, когда он был рядом.
Я его снова ждал.
EdWeber