Здравствуй, Мишка!
Говорят, что о покойниках надо говорить только хорошее или совсем ничего не говорить. Но ты меня знаешь, я не умею лицемерить, поэтому терпи, друг мой, я намерена сказать тебе все, что думаю. Ты - сволочь! И это самое мягкое слово, которое я могу подобрать. Пятнадцать лет тебя нет на этом свете, и я уже не думала, что ты когда-нибудь сможешь меня так разозлить. Я боюсь ехать на твою могилу, потому что буду орать на тебя, бить кулаками в твой чертов памятник, а, может, и головой. Вдруг тогда ты сможешь как-то объяснить мне, зачем ты это сделал.
Четырнадцать с половиной лет я была уверена, что это несчастный случай. Я почти смирилась. Каждый год я приезжала к тебе, рассказывала о своих делах, советовалась. Мы с твоей мамой регулярно сажали цветы. Помнишь те колокольчики, что цвели до самого снега? Ты был моим самым близким другом при жизни, мы вместе взрослели, читали одни книги, смотрели одни спектакли, мечтали. Ты остался моим другом и после смерти. Я не знала, что ты меня предал. Я не знала, что предала тебя.
Говорят, что о покойниках надо говорить только хорошее или совсем ничего не говорить. Но ты меня знаешь, я не умею лицемерить, поэтому терпи, друг мой, я намерена сказать тебе все, что думаю. Ты - сволочь! И это самое мягкое слово, которое я могу подобрать. Пятнадцать лет тебя нет на этом свете, и я уже не думала, что ты когда-нибудь сможешь меня так разозлить. Я боюсь ехать на твою могилу, потому что буду орать на тебя, бить кулаками в твой чертов памятник, а, может, и головой. Вдруг тогда ты сможешь как-то объяснить мне, зачем ты это сделал.
Четырнадцать с половиной лет я была уверена, что это несчастный случай. Я почти смирилась. Каждый год я приезжала к тебе, рассказывала о своих делах, советовалась. Мы с твоей мамой регулярно сажали цветы. Помнишь те колокольчики, что цвели до самого снега? Ты был моим самым близким другом при жизни, мы вместе взрослели, читали одни книги, смотрели одни спектакли, мечтали. Ты остался моим другом и после смерти. Я не знала, что ты меня предал. Я не знала, что предала тебя.
Как можно простить такое? Я не могу. Может, пройдет еще лет 15, и я найду в себе силы, но не сейчас.
Помнишь, когда мы учились в разных городах, ты прислал мне телеграмму: "Срочно приезжай". У меня шла зачетная неделя. Я за день решила все вопросы и ночным поездом уже ехала к тебе. Утром я влетела в общагу, полная всяких жутких мыслей. Оказалось, ты взял билеты на концерт Елены Камбуровой. А на мои гневные крики спокойно сообщил, что худшее, что может произойти, это, если я не попаду на концерт этой гениальной певицы. Тогда я взяла с тебя обещание, когда ты мне понадобишься, то в любое время, в любой ситуации, ты так же примчишься ко мне хоть на край света по одной только телеграмме.
Ну, и куда теперь мне слать телеграмму? Ты мне нужен. Приди и ответь на один только вопрос: "Почему?"
И еще один вопрос: как мне простить себя? Ответь мне, как? Мы с тобой поссорились из-за ерунды. Ты скрыл от меня информацию, которую мне и не следовало знать. Тогда мне казалось это трагедией. Я, глупая, не знала, что такое трагедия. Сейчас я отдала бы многое за то, чтобы иметь возможность с тобой ссориться по пустякам. Я согласна не общаться с тобой, лишь бы просто знать, что ты есть на этом свете. Как простить себя за то, что ты не знал моего адреса? Как не думать о том, что, если бы ты знал куда, может быть, ты прислал бы мне телеграмму? Ведь, ты же знаешь, что я бы приехала. Бросила бы все, ругалась бы в поезде, но обязательно приехала.
Конечно, я знаю, что ты любил ее. Любил, так как мог любить только ты. Абсолютно самозабвенно. Полутона не в твоем характере. Если ты влюблялся, то весь мир терял для тебя ценность, он становился ничтожно мал, чтобы вместить в себя такое огромное чувство. Попытаюсь быть объективной. Она гениальная актриса. Ее имя слишком известно, чтобы я называла его. Из уважения к тебе, не буду. Я знаю, что она не могла не спать с другими. Жила с тобой, возможно, любила тебя (если умеет, конечно), но пересилить свою натуру не могла, и не считала нужным скрывать это. А ты не мог жить так. И не стал. Бог ей судья.
Она так плакала на твоих похоронах, что я ей почти поверила. Она очень хорошая актриса, другую бы ты не смог любить. Я не понимаю только одно, зачем она подошла ко мне после похорон. Сказала, что ты говорил ей обо мне. Много плакала и врала. Зачем? Я ведь ни о чем ее не спрашивала. Я, вообще, была, как в анабиозе. Скоро выходит новый фильм с ее участием. Я пойду. Хочу в глаза ей посмотреть.
Как бы там не было, ты не имел право совать свою безрассудную голову в петлю. Ты убил не только себя. Ты убил сына своих родителей. Ты убил брата у своих сестер! Знаешь, какие они у тебя выросли красивые и умные! Как ты мог убить моего друга, которому можно было в трудный момент просто послать телеграмму и ехать встречать на вокзал! Я не могу тебе этого простить! И себе не могу.
Так что мы с тобой в контрах, понял? И можешь не сниться мне какое-то время, я все равно не буду с тобой разговаривать. Буду только плакать.
Помнишь, когда мы учились в разных городах, ты прислал мне телеграмму: "Срочно приезжай". У меня шла зачетная неделя. Я за день решила все вопросы и ночным поездом уже ехала к тебе. Утром я влетела в общагу, полная всяких жутких мыслей. Оказалось, ты взял билеты на концерт Елены Камбуровой. А на мои гневные крики спокойно сообщил, что худшее, что может произойти, это, если я не попаду на концерт этой гениальной певицы. Тогда я взяла с тебя обещание, когда ты мне понадобишься, то в любое время, в любой ситуации, ты так же примчишься ко мне хоть на край света по одной только телеграмме.
Ну, и куда теперь мне слать телеграмму? Ты мне нужен. Приди и ответь на один только вопрос: "Почему?"
И еще один вопрос: как мне простить себя? Ответь мне, как? Мы с тобой поссорились из-за ерунды. Ты скрыл от меня информацию, которую мне и не следовало знать. Тогда мне казалось это трагедией. Я, глупая, не знала, что такое трагедия. Сейчас я отдала бы многое за то, чтобы иметь возможность с тобой ссориться по пустякам. Я согласна не общаться с тобой, лишь бы просто знать, что ты есть на этом свете. Как простить себя за то, что ты не знал моего адреса? Как не думать о том, что, если бы ты знал куда, может быть, ты прислал бы мне телеграмму? Ведь, ты же знаешь, что я бы приехала. Бросила бы все, ругалась бы в поезде, но обязательно приехала.
Конечно, я знаю, что ты любил ее. Любил, так как мог любить только ты. Абсолютно самозабвенно. Полутона не в твоем характере. Если ты влюблялся, то весь мир терял для тебя ценность, он становился ничтожно мал, чтобы вместить в себя такое огромное чувство. Попытаюсь быть объективной. Она гениальная актриса. Ее имя слишком известно, чтобы я называла его. Из уважения к тебе, не буду. Я знаю, что она не могла не спать с другими. Жила с тобой, возможно, любила тебя (если умеет, конечно), но пересилить свою натуру не могла, и не считала нужным скрывать это. А ты не мог жить так. И не стал. Бог ей судья.
Она так плакала на твоих похоронах, что я ей почти поверила. Она очень хорошая актриса, другую бы ты не смог любить. Я не понимаю только одно, зачем она подошла ко мне после похорон. Сказала, что ты говорил ей обо мне. Много плакала и врала. Зачем? Я ведь ни о чем ее не спрашивала. Я, вообще, была, как в анабиозе. Скоро выходит новый фильм с ее участием. Я пойду. Хочу в глаза ей посмотреть.
Как бы там не было, ты не имел право совать свою безрассудную голову в петлю. Ты убил не только себя. Ты убил сына своих родителей. Ты убил брата у своих сестер! Знаешь, какие они у тебя выросли красивые и умные! Как ты мог убить моего друга, которому можно было в трудный момент просто послать телеграмму и ехать встречать на вокзал! Я не могу тебе этого простить! И себе не могу.
Так что мы с тобой в контрах, понял? И можешь не сниться мне какое-то время, я все равно не буду с тобой разговаривать. Буду только плакать.
Котенкова