Ветер шелестел чуть слышно. И в его шелесте слышались тоненькие звуки, как будто невидимый музыкант играл на фортепьяно. От этой музыки у большинства прохожих сладко замирало сердце, перехватывало дыхание. Каждый из них останавливался, вслушивался и застывал на мгновение в немом восхищении. А после, опомнившись, продолжал свой путь, чтобы через несколько минут остановиться уже навсегда. Страшную угрозу таила в себе эта музыка. Не было от нее спасения никому.
Скоро в городе остановились все трамваи и автомобили, за рулями которых сидели застывшие водители. Они всматривались вдаль, не замечая ничего вокруг. Так же, как и пассажиры. Улицы города были заполнены пешеходами, так и не сумевшими добраться до дома. Стояла оглушительная тишина. И только неоновые вывески иногда вспыхивали разноцветными надписями да радио, захлебываясь, продолжало вещать различные передачи, не заметив, наверное, что слушать его стало некому. Хозяин сидел возле окна. Как и все он был в странном оцепенении.
Скоро в городе остановились все трамваи и автомобили, за рулями которых сидели застывшие водители. Они всматривались вдаль, не замечая ничего вокруг. Так же, как и пассажиры. Улицы города были заполнены пешеходами, так и не сумевшими добраться до дома. Стояла оглушительная тишина. И только неоновые вывески иногда вспыхивали разноцветными надписями да радио, захлебываясь, продолжало вещать различные передачи, не заметив, наверное, что слушать его стало некому. Хозяин сидел возле окна. Как и все он был в странном оцепенении.
То же самое происходило и в домах. Матери, стоя над кроватками своих малышей, протягивали к ним руки. Но не могли до них дотянуться, чтобы взять на руки. Дети, игравшие во дворах, застыли на ходу, повернув головы в сторону музыки. Люди, чуть заслышав музыку, останавливались и забывали доделать то, что хотели. Во многих квартирах остались включенными газовые конфорки, на плитах стояли кастрюли и чайники. После вскипания воды и ее исчезновения они чернели и издавали неприятный запах жженого металла. Огонь быстро шагал по домам, чтобы после выйти на улицу и разгуляться там.
После того, как пламя перешло на улицу, в город вошел высокий седой старик. Он был одет в длинный черный сюртук. Голову скрывал капюшон, так что разглядеть лицо было невозможно. Старик этот вышагивал по улице, смотрел на все происходившее свысока и оставался доволен результатом своей работы. Эти люди поплатились за то, что сделали с ним и его семьей. Но в отличие от них он не был так жесток. Если его родные умирали в страшных мучениях, он позволил горожанам не испытывать боли. Музыка была для них обезболивающим. Внезапно старик остановился и начал напряженно вслушиваться. Откуда-то доносился тихий плач ребенка.
- Этого просто не может быть, - пробормотал он, чуть прошагал вперед и вдруг скрылся в одном из домов. Обратно он вышел с младенцем на руках. Стоя возле подъезда, старик вдруг поднял голову и спросил:
- Ты помнишь? Ты помнишь?
- Нет... Нет... - прошептал черноволосый мальчик, лежащий на кровати. Он крутился из стороны в сторону, пытаясь сбежать от проницательного взгляда этого страшного деда, у которого было обожжено пол-лица. Нос был крючковат, а глаза совершенно белесые, будто их опалили и выжгли. В целом дед производил довольно ужасающее впечатление.
- Я скоро приду за тобой! Готовься.
Мальчик вскричал и проснулся. На его вопли прибежали родители.
- Солнышко, что случилось?
- Мама, мне страшно. Этот дед... Он хочет забрать меня с собой... Он скоро придет...
- Нет-нет, Юрочка. Это просто сон, - попытался успокоить ребенка отец. Он прижал сына к себе, успокаивая. Потом попросил лечь и аккуратно подоткнул одеяло. Когда мальчик снова сомкнул глаза, повернулся к жене. Она стояла, прижав ладошку ко рту и пытаясь удержать крик ужаса. В глазах плескался невероятный страх.
- Ты думаешь, это тот самый старик? – спросил у нее мужчина.
- Не знаю. Олег, мне так страшно, - ответила она, подойдя к нему и прижавшись лбом к груди.
- Не волнуйся, любимая, мы обязательно защитим нашего сына.
- Этот человек, Олег... Он очень страшный...
- Я никому не дам вас в обиду. Обещаю.
Женщина ничего не ответила. Лишь еще больше прижалась к мужу. Да и что она могла сказать? Что защитить Олег их не сможет и в случае опасности она может рассчитывать только на себя? Что только ей под силу справиться с этим стариком или, по крайней мере, скрыться от него как можно дальше, как это было однажды? Что она ужасно волнуется за мужа и сына, боясь потерять их навсегда? Нет, ничего такого она сказать не могла. Больше всего, из-за страха привлечь внимание Вордервульфа, умеющего слышать даже тишину.
После того, как пламя перешло на улицу, в город вошел высокий седой старик. Он был одет в длинный черный сюртук. Голову скрывал капюшон, так что разглядеть лицо было невозможно. Старик этот вышагивал по улице, смотрел на все происходившее свысока и оставался доволен результатом своей работы. Эти люди поплатились за то, что сделали с ним и его семьей. Но в отличие от них он не был так жесток. Если его родные умирали в страшных мучениях, он позволил горожанам не испытывать боли. Музыка была для них обезболивающим. Внезапно старик остановился и начал напряженно вслушиваться. Откуда-то доносился тихий плач ребенка.
- Этого просто не может быть, - пробормотал он, чуть прошагал вперед и вдруг скрылся в одном из домов. Обратно он вышел с младенцем на руках. Стоя возле подъезда, старик вдруг поднял голову и спросил:
- Ты помнишь? Ты помнишь?
- Нет... Нет... - прошептал черноволосый мальчик, лежащий на кровати. Он крутился из стороны в сторону, пытаясь сбежать от проницательного взгляда этого страшного деда, у которого было обожжено пол-лица. Нос был крючковат, а глаза совершенно белесые, будто их опалили и выжгли. В целом дед производил довольно ужасающее впечатление.
- Я скоро приду за тобой! Готовься.
Мальчик вскричал и проснулся. На его вопли прибежали родители.
- Солнышко, что случилось?
- Мама, мне страшно. Этот дед... Он хочет забрать меня с собой... Он скоро придет...
- Нет-нет, Юрочка. Это просто сон, - попытался успокоить ребенка отец. Он прижал сына к себе, успокаивая. Потом попросил лечь и аккуратно подоткнул одеяло. Когда мальчик снова сомкнул глаза, повернулся к жене. Она стояла, прижав ладошку ко рту и пытаясь удержать крик ужаса. В глазах плескался невероятный страх.
- Ты думаешь, это тот самый старик? – спросил у нее мужчина.
- Не знаю. Олег, мне так страшно, - ответила она, подойдя к нему и прижавшись лбом к груди.
- Не волнуйся, любимая, мы обязательно защитим нашего сына.
- Этот человек, Олег... Он очень страшный...
- Я никому не дам вас в обиду. Обещаю.
Женщина ничего не ответила. Лишь еще больше прижалась к мужу. Да и что она могла сказать? Что защитить Олег их не сможет и в случае опасности она может рассчитывать только на себя? Что только ей под силу справиться с этим стариком или, по крайней мере, скрыться от него как можно дальше, как это было однажды? Что она ужасно волнуется за мужа и сына, боясь потерять их навсегда? Нет, ничего такого она сказать не могла. Больше всего, из-за страха привлечь внимание Вордервульфа, умеющего слышать даже тишину.