Страшные истории и мистические истории

Таким образом, Тотенкопф оказался посреди зимы 1944 – 1945 года, что до геолокации... Это явно ядро территории Рейха – возможно, в пространстве он не переместился, это по-прежнему Вена, ее как раз интенсивно бомбили в это время. Протяжный гул моторов озвучил эту мысль. Эдгар устремился в черный провал двери – то ли уцелевшая часть подъезда, то ли вход в подвал. Вовремя.

Ухающий грохот сбил его с ног. От ударной волны перехватило дыхание, а из глаз хлынули слезы. Сверху посыпалась какая-то мерзкая колючая труха. Тотенкопф растянулся на грязном бетоне, в безмолвном ожидании и бессилии. Словно стихийное бедствие – на него обрушилась разрушительная сила, которой он не мог ничего противопоставить. Страх окутал его черным душным покрывалом, а в голове не осталось ни одной мысли. Но все закончилось быстрее, чем он ожидал. Американцы или русские – это мог быть кто угодно – развернулись и пока не возвращались. Тотенкопф поднялся и отряхнулся. Дверной проем обрушился, так что остался путь только вглубь здания.

Света не было – даже для кошачьих глаз эсэсовца. Поколебавшись (точечный источник света – лучшая приманка практически для всех), он включил фонарь на смартфоне, одновременно радуясь, что всегда держит гаджет максимально заряженным, и жалея, что миссия началась внезапно, и с собой нет отдельного фонаря, который позволил бы сэкономить заряд смартфона. Что до оружия – конечно, кинжала недостаточно, но наверняка можно будет найти что-то существенное. В конце концов, офицер SS – боевая единица сама по себе. Луч холодного света показал неприглядную картину унылого подземелья неясного назначения, но это был единственный путь – и Тотенкопф осторожно двинулся вперед.

Прежде всего, он хотел найти остальных Электро Полицаев и Фрица, а также выяснить наверняка, что это за место и время. Все это можно делать параллельно, а также искать признаки активности Штриттматтера. Кстати, интересно, он заметил диверсантов и намеренно отправил их в прошлое (и если да, то зачем?) или это случайно сработавшие механизмы мироздания? Хотя говорить о случайностях в таких вещах неуместно – внутренняя логика событий ведет человека, с помощью тех или иных процессов, не всегда понятных. Хотя тоннель напоминал канализацию – запахи здесь были не самые ужасные. Если это и была канализация – ее не использовали лет 70 или более. Пахло чем-то вроде старых брошенных книг и залежавшихся овощей. Здесь было достаточно тепло, по ощущениям примерно +16 Цельсия. Легкий сквозняк слепо блуждал в темноте, создавая достаточную вентиляцию. Но сам воздух был неприятным. Пыль царапала горло и ноздри, хотя здесь было достаточно сыро – многоножки, слизни и двухвостки расплодились в таком количестве, что под берцами постоянно что-то влажно хрустело. Слизь, фрагменты хитина и раздавленные внутренности липко блестели в тусклом свете фонаря смартфона. Тотенкопф в очередной раз задумался, почему сам облик членистоногих и моллюсков невыносимо отталкивающий даже для такого небрезгливого человека, как он и его друзья? Очередной липкий хруст.

Эсэсовец склонился, рассматривая свежераздавленную тварь. Острые лапки предсмертно царапали мокрый бетон, а в судорогах ребристого тела и потеках слизи было что-то невыразимо чуждое – это завораживало и хотелось смотреть и смотреть... Эдгар с трудом оторвался от мерзкого зрелища и двинулся дальше. Коридор монотонно тянулся, словно окаменевшие кишки доисторического гиганта.
- Где же ты, друг.... – прошептал Тотенкопф вслух. И его тихий голос угас в матовой темноте.

Сердце болезненно сжималось и потихоньку обрастало колючим черным льдом.
Но в противовес внутреннему холоду в тоннеле стало заметно теплее. Тленный овощной запах усилился и стал откровенно неприятным. Сырость увеличилась, воздух стал более липким и вязким. Теперь Эдгар смотрел под ноги внимательнее – здесь появились небольшие лужицы чего-то зловонного.

Создалось впечатление, что на полу разлиты лужи прокисших вонючих щей, которые несколько раз кипятили, но, осознав непригодность, выплеснули прямо на бетонный пол, где они теперь окончательно разлагались. Монотонность обстановки начинала утомлять. Боковых ответвлений, дверей и люков не было. Эсэсовец вновь осмотрел потолок. Нет, никакого хищника, истекающего токсичной слюной, не обнаружилось. Безликий бетонный свод высотой около трех метров, покрытый причудливыми траекториями слизистых следов беспозвоночных, был совершенно пуст. Разочарованно вздохнув, Эдгар вновь посмотрел под ноги. Взгляд уперся в плоский металлический люк, диаметром, как обычный канализационный. Люк не очень заметный, но эсэсовец был уверен, что до этого ничего подобного на его пути не было. Он бы увидел.

Подцепив крышку, эсэсовец откинул ее, одновременно отпрыгнув в сторону. Тяжелый металлический диск прогрохотал по бетонному полу и влажно упал в темноту.

Эдгар осторожно приблизился к краю и заглянул вглубь. По ощущениям, там кто-то двигался – кто-то крупнее многоножки. Хотя это могло быть обманом изголодавшихся сенсоров. Судя по часам на смартфоне, Тотенкопф провел в подземелье всего 18 минут, но для него, привыкшего к непрестанному мощному потоку информации и ощущений, это было действительно гнетуще. Он задумчиво всмотрелся в черный круглый провал. В жерле люка была стандартная лестница из металлических скоб, достаточно прочных для небольшого веса Эдгара. «Вот только спускаться придется задом вперед – и неизвестно, кто меня ухватит», - с содроганием подумал диверсант, а его пальцы и подошвы уже цеплялись за скобы. Смартфон пришлось убрать, так что он не видел, что происходит.

Благо, спуск занял менее минуты. Упершись в такой же бетонный пол, диверсант развернулся – и тут же понял, что перед ним действительно кто-то есть.
Дыхание в темноте – на расстоянии вытянутой руки.

Густая волна глубокого интимного ужаса захлестнула Тотенкопфа – и он включил фонарь и подсветку на максимальную яркость.
- Scheisse, - стоящий перед ним слепо отпрянул – но тут же кинулся обратно к эсэсовцу.
- Все-таки, меня ухватили за пятую точку – но это ты, Фриц, а не какой-то сортирный монстр, - проговорил Тотенкопф, стискивая друга в объятиях.
- Да, воняет тут, как в забитом сортире. Удавиться, - подтвердил летчик.
- А кто все эти люди? – спросил Тотенкопф, рассматривая пару десятков человек, настороженно рассматривающих его в ответ.
- А эти ребята тоже летчики, нас всех похитили.
- Что же он хочет... А другие люди здесь есть?
- Не знаю, но в машине я слышал фразу типа «на завтрашний вечер Штриттматтеру надо будет 19 летчиков».
- Так, а вас тут 18, причем восемнадцатый ты...
- Ну да.
- А ты девятнадцатый, - заметил блондин в форме американских пилотов 1940-х годов. Он жмурился от света и пытался рассмотреть его источник.
- Но я не летчик. Я разведчик, эсэсовец. Я знаю, что ты видишь во мне врага, но тут все сложнее.
- Это новые нацистские штучки, да? Заперли меня в абсолютной темноте с какими-то странными людьми, у которых одна история изумительнее другой – прямо-таки «Машина Времени» Уэллса, - возмущенно заговорил американец. – А этот твой дружок всех превзошел. Говорит, что в 1970-е годы американцы и немцы будут вместе слушать грохот скал катящихся камней, что это такое вообще? Тотенкопф понял, что речь идет о музыкальной группе The Rolling Stones, что означает «катящиеся камни», да и сам термин rock – омоним слову «скала». Фриц пытался рассказать новому знакомому о будущем, но тот его не услышал.
- Значит, ты пришел за ним, а заодно спасешь всех нас? – недоверчиво хмыкнул парень и скрестил руки на груди, приняв закрытую позу. Разглядев диверсантов он присвистнул. – Да уж, видно, дела Рейха совсем плохи, если в элитные войска набирают таких клоунов.
- А в чем разница? – спросил мужчина лет 50 – 55 в форме гражданского пилота в необычных бордово-фиолетовых тонах, с короткими черными волосами и зелеными глазами на чуть смуглом лице. – Почему именно летчики? И кто такой Штриттматтер?
- Пожалуй, нам нужно кое-что обсудить, - сказал эсэсовец. – Для начала – какой сейчас год? Я серьезно.
- 45, январь, 4 или 5 число, - ответил блондин-американец. И переспросил недоверчиво, - Немцы, что вы задумали? Войну вам не выиграть...
- Ты имеешь в виду, 1945 год?
- Ну да, 1945 год, от Рождества Христова, - недовольно уточнил американец.
- Вообще-то, сейчас 2019 год, - проговорила девушка азиатской внешности, одетая в серый комбинезон, смущенно улыбаясь.
- Для меня с утра был 2100-й, 5 февраля, - заметил мужчина с внешностью стереотипного ирландца – рыжие волосы и рыжие бакенбарды, грубые «деревенские» черты лица. Вот только, как обнаружилось, в его мире Великобритания и Ирландия ушли под воду за 49 лет до его рождения, и он имел гражданство Балтийско-Черноморской Республики, протянувшейся от Риги до Одессы.

Выслушав всех остальных, Эдгар выяснил, что объединяет этих людей именно профессия пилота. В остальном – рандомная выборка. Девушек всего было трое – все из одного подразделения ВВС Китая, но они понятия не имели, как оказались на территории Германии. Более того, в их мире никакой Германии не было вовсе. Рейх проиграл войну в 1944 году и был поделен между другими европейскими странами. Основными языками в Европе стали французский и английский. Немецкий язык практически исчез после официального запрета и смены 1 – 2 поколений.

- Я не удивлен. На самом деле, убить язык легче, чем убить народ. Гены тяжело вычистить и зов крови может проявиться после всех геноцидов... Убить язык легко. Нет носителей, нет учебников – и язык мертв.
- Ну да, - кивнула китаянка. – Еще, если вам интересно. Шведский, норвежский, датский, а также языки славянской группы (кроме польского, также попавшего под полный запрет во избежание национальной розни на территориях, отошедших Советской России) остались языками низших слоев населения на северо-восточных территориях, самых бедных в регионе.
Остальные похищенные пилоты привели несколько фактов, что подтвердило возможности Штриттматтера перемещаться в пространстве и времени совершенно свободно: разные слои реальности и эпохи, разные страны. Эсэсовец задал несколько вопросов, прояснив национальную принадлежность, возраст, сексуальные предпочтения и некоторые факты, которые могли иметь значение. Картина была как в статье с соцопросом: мужчины были самых разных стран происхождения, кроме собственно германских земель, но все индоевропейцы различных подвидов, некоторые, с незначительной примесью. Возраст от 18 до 54 лет. Зеленоглазый брюнет по имени Карим Дильдар (самый взрослый, 54 года, из какого-то неизвестного слоя реальности, гражданство – Арабская Светская Демократическая Республика, год – 1980, 2 февраля) состоял в браке с мужчиной, остальные были в браке или встречались с девушками. Девушки были китаянками, предпочитали мужчин, впрочем, две из них вовсе были девственницами.

- Средняя температура по больнице, - прокомментировал Пилот. – Нормотипичные люди во всем разнообразии. Что же он задумал....
- А что за машина, о которой ты говорил? – спросил Тотенкопф.
- Ну, после кафе я резко оказался в машине, на заднем сиденье. За рулем сидел какой-то горбатый мужик, жутко перекошенный, в полосатой серо-красной толстовке с глубоким капюшоном. Я еще подумал, что это такой стереотипный помощник безумного доктора из старинных фильмов.
- Типа горбун Игорь, ассистент Виктора Франкенштейна? – уточнил Эдгар.
- Да, точно! Ну и он бормотал: «Вот и восемнадцатый, остался еще один, вождь будет доволен».
- Вождь.... А он говорил по-немецки или по-русски?
- На одном из западных диалектов Восточной Зоны, меня это удивило, опять-таки очень стереотипно. В общем, он сказал «ВОЖДЬ» или «WODZ». - Так, а что потом?
- Мы приехали. Насколько я увидел улицу – это обычный рейховский город, я вообще не думаю, что покидал пределы Вены. Он вытащил меня из машины, я заметил, что это черная легковушка, марку не опознал, но что-то современное. Запаха бензина тоже не было... Я пытался вырваться, но был в смирительной рубашке и с кляпом из секс-шопа...

Тотенкопф ухмыльнулся.

- И я подумал, что переместился во времени, - добавил Фриц – на улице была зима, шел снег. Горбун затащил меня в подъезд жилого дома. Я заметил, что лифт был заварен металлическими палками, также грубые сварные швы шли по всем стыкам, как будто наспех пытались изолировать шахту лифта... Еще на дверях были вмятины, а на полу, выложенном светлой плиткой, я увидел темные пятна и отпечатки обуви, как бы в крови, что меня порядком встревожило. Но не успел я предположить, что такое могло быть в лифте, он подвел меня к лестнице. Под лестницей что-то светилось – черно-зеленое пламя. Горбун толкнул меня в это пламя – и я оказался в подвале, все остальные были тут.
- А от смирительной рубашки и этого кляпа, вы его странно назвали, освободил его я, - сказал Милтон Адамс, американский пилот-блондин. Он кивнул в угол, где белела смирительная рубашка для психически больных и влажно блестела атрибутика для BDSM-игр. – Я ведь не знал, что это чертов нацист...
- Хватит уже! – рыкнул Тотенкопф.
- Я вообще подумал, что это девушка, - проговорил Адамс.
- Да какая, к черту, разница! – заорал Пилот. – Кто я – баба, мужик или серая ворона! Это не важно! Важно, что заточил всех нас сюда ученый по имени Маркус Штриттматтер. Он не нацист, не коммунист, не сатанист, у него совершенно отдельная картина мира – и это угроза для всех!
- Я вам не верю, это ваши эксперименты с оружием возмездия, но что-то пошло не так...
- Знаешь, мне тоже некомфортно рядом с человеком, который бомбил Дрезден и Берлин, - заметил Эдгар.
- Не Дрезден, а Гамбург, - автоматически поправил Милтон. – Вот черт....
- Послушай, я тебе рассказал, что произошло в 1944, - заговорил Фриц более спокойно. – Я понимаю, для тебя это реальность. Свои и чужие. Нация безумцев, пытающаяся захватить мир. Да, я сумасшедший, но не так, как ты думаешь. Мы – далекие потомки, мы не делили Польшу совместно с Красной Армией и не бомбили Лондон. Более того, я бисексуал и шизофреник, меня самого бы умертвили по законодательству этой эпохи! Мы наследие этого мира, мы последствия этой войны, но наша жизнь и наши ценности несут даже больше свободы и простора, чем вы себе можете позволить...
- Если ты выживешь – время само подтвердит наши слова, - продолжил Эдгар. – Раз ты из мира, где в 1945 война еще продолжается – запомни пару образов. Например, DDR – Германская Демократическая Республика и Стена. Если доживешь до 1970-80-х – увидишь людей в стиле, подобном нашему, – прически и все такое. Услышишь новую музыку: rock, ebm, black metal, witch house....
- Хм. Что за Стена? – ошеломленный Милтон выхватил случайное слово из потока. - Между Востоком и Западом. Красивая метафора, воплощенная в бетоне и колючей проволоке. Впрочем, не так все однозначно... И мигрантов стали завозить именно на Запад... Ладно, не буду забивать тебе голову. - Я подумал, - предложил Фриц. – Если мы вылезем через люк и пройдем дальше – там ведь что-то будет? - Наверняка, - кивнул Тотенкопф. – Что же, надо выбираться. Кстати, чего вы тут вообще сидели?
- Тебя ждали, - ответил Фриц. – А куда идти в кромешной тьме? Мне надо заряд беречь, у Карима и девчонок есть фонарики – размером с котиную пипирку, толку от них ноль. Зажигалки тут тоже не особо помогут.
- Ну у меня полицейский смартфон – сами видите, вспышка, она же фонарь, хорошо светит. Что же, идемте, - эсэсовец вскарабкался вверх, Фриц и остальные последовали за ним.

Единственное доступное направление движения – прочь от рухнувшего подъезда, откуда пришел Эдгар. Коридор не обнаружил в себе никаких сюрпризов и через 200 метров, в конце коридора обнаружилась еще одна лестница, обычная, как в подъезде жилого дома, выкрашенная тускло-оранжевым и ведущая вниз и вверх. Логично было идти наверх. Здесь обнаружился еще один коридор, по обе стороны которого шли металлические двери – три слева и три справа. Все левые двери и дальняя правая были небрежно, но плотно заварены, от левой средней двери тянулась цепочка засохших бордовых пятен – следы крови, капающей из раны кого-то, уходящего прочь. Кровавый след привел к лестнице, и с ее верхней площадки тянулся свежий воздух с привкусом гари и пробивался серый зимний свет.

- Кажется, тут выход поверхность, - заметила одна из китаянок по имени Мейфенг. Эдгар выяснил, что это имя означает «красивый ветер» - вполне подходит для военного летчика.
- Я проверю, - Милтон и Эдгар одновременно устремились к лестнице.
Эсэсовец оказался быстрее, но тут же отпрянул назад, буквально упав в объятия Милтона. От неожиданности, американец крепко прижал его к себе. Тотенкопф по-змеиному вывернулся и встал на ноги. Взгляд его льдистых глаз был устремлен в приоткрытую дверь, откуда шел серый свет и падали колючие снежинки.

- Чего ты испугался? – удивился Милтон.
- Ты точно из 45го года? Что ж – добро пожаловать в Зону Рейха!
- Holy shit, - американец выглянул из дверного проема и замер в недоумении.

Карим подошел ближе, Мейфенг и Фриц неловко согнулись, чтобы видеть что-то из-под локтей высокого Милтона. Тотенкопф встал сбоку, но затем тоже стал смотреть поверх голов, движимый интересом исследователя и радостью от живого доказательства его слов. По хаосу битого кирпича пробежал кто-то... Человек? Человек не может двигаться на четвереньках так быстро. Его голова была наглухо замотана бинтами – круглая белая куколка с красным проступающим пятном на месте лица. Пятно напоминало по форме бабочку. Все остальное его тело было полностью голым – это был белый мужчина среднего телосложения, но его руки и ноги были словно растянуты – очень длинные и худые, а суставы были трансформированы так, что он мог легко передвигаться и на четырех, и на двух конечностях. Внезапно человек замер и закрутился по спирали, словно шаман в трансе. Он обхватил свою голову руками и начал разматывать бинты. При этом его руки бились в судорогах, пальцы скрючивались и сплетались в нездешних конфигурациях. Наконец, его руки превратились в жилистые плети с длинными когтистыми пальцами и острыми костяными наростами, полноценными лезвиями, сформированными из лучевых либо локтевых костей. С разрывов мягких тканей капала кровь, застывая в снегу красными ягодами. Возможно, засохшие капли крови в коридорах принадлежали такому же существу. Окровавленные бинты опали, явив наблюдателям и миру пустоту – черный провал на месте лица, обрамленный чашей затылочной кости и основания черепа. По бокам вздымались узлы челюстных суставов. Ни волос, ни небрежных остатков лишней плоти – все было идеально отшлифовано и заполировано неведомыми физиологическими процессами. Стыдливо ощупав свое преображенное тело, монстр горбато потрусил прочь, слегка пошатываясь – видимо, от постэффектов метаморфозы.

- Поздравляю! Оказывается, вот так рождаются крипстеры, - сказал Тотенкопф, не скрывая торжества и удовлетворения.
- Мы первые, кто увидел это, - вторил ему Фриц, глядя на нового монстра со смесью ужаса и восторга.
- Человек стал чудовищем, а ты поздравляешь! Вы оба... вы радуетесь, что узнали что-то новое, но вам плевать, какие ужасы за этим стоят. Во что превратилась планета! – воскликнул Милтон.
- Планета загажена нашими общими усилиями. И американцы применили ядерное и климатическое оружие, которое привело к Катастрофе, - проговорил Фриц. И резко завопил, – Не обвиняй нас в том, что мы всего лишь боремся за существование!!!
- Да ты точно псих! – отшатнулся Милтон.
- Я пилот несуществующего самолета, прыгающий с крыши материальной пятиэтажки! Да пойми! Мы сейчас увидели чудо! – верещал Фриц. – Это, мать его, крипстер! Сложно даже представить, как устроено это существо – никому ещё не удалось заполучить крипстера для исследований – живыми они не даются, а труп уже через несколько минут превращается в прозрачную слизь и быстро испаряется. Это уникальный опыт!
- Так-так, что за крипстер, это вот это чудовище? – спросил Карим. Ему было страшно, но все же живой ум хотел знать больше.
- Да! Крипстеры – одни из самых загадочных обитателей Аномальных Зон, - начал рассказывать Эдгар. - И самые коварные. Точно известно одно – это бывшие люди, жертвы нескольких типов излучений, но, в отличие от зомби, разума крипстеры не утратили, скорее даже, их хитрость иногда превосходит человеческую. У них внешнее пищеварение – они брызгают на жертву соком, как пауки, потом ждут, пока мясо размягчится – и всасывают своими когтистыми лапами, там есть сосуды-пищеводы. Вообще, очень многие антропоморфные мутанты стали безликими, но получили когти с сосудами, по которым пища идет в желудок, затем переваривается и усваивается обычным способом. Выделительная система у них тоже типичная для позвоночных...

Милтону и остальным уже было дурно от таких подробностей, но Фриц продолжил с мрачным воодушевлением

- Обычно крипстер выглядит как высокий худой человек, одетый в сталкерский комбинезон, грязный и изорванный. Так что сейчас он устремился искать себе одежду, наверняка. Также они обычно закрывают провал своей головы противогазом, шарфом или какой-нибудь тряпкой. Ты же видишь, полностью отсутствуют даже сами кости черепа – кроме затылочной части, образующей как бы стенку. Функции головного мозга частично переданы спинному, также дистанционное сканирование показывает, что значительная часть мозгового вещества переместилась в брюшную полость, там достаточно места, поскольку желудок существенно уменьшен по объему...

Милтон смотрел на диверсантов с ужасом и отвращением.

- Господи, вы даже смотрите на это спокойно, словно на бабочку какую-нибудь. Тотенкопф перевел дыхание.
- Я постоянно вижу... Я смотрел в глазницы Русской Смерти. Я могу смотреть на Пустоту и еще на некоторое дерьмо без вреда для себя – им с меня нечего взять, ведь у меня нет души, - проговорил эсэсовец.
- Что же вы такое, мать вашу? – взмолился Милтон. Тотенкопф навалился, блокируя его в углу, придавив коленом. Правая рука легла на горло, левая сжала промежность сквозь брюки – несильно, с мягкой угрозой. Тотенкопф впился взглядом в лицо мужчины. От этих ледяных глаз у пилота перехватило дыхание. Бесконечная зима, гонка на выживание длиной в жизнь – вот все, что отражают эти глаза. Одиночество на войне, одиночество хищного зверя, убивающего, чтобы выжить. Причем убивающего не травоядных – а таких же смертоносных, равных себе существ. Потому, что в его экосистеме – только хищники.
- Мы – будущее, - выдохнул Эдгар. Затем он рывком развернул Милтона лицом к руинам готической церкви. Навалился, обдавая дыханием, так что волосы американца встали дыбом, а кожу начали колоть тысячи булавок.
- Не ищи здесь потерянный рай. Ты должен сам построить свой рай.

Летчик вцепился отчаянным взглядом в разрушенную церковь, разрушенную, может быть, как раз его бомбами, но дело было не в храме. Ближайший дом, относительно целый, едва уловимо светился – на границе восприятия. Не выпуская Милтона из цепких пальцев, эсэсовец скользнул в подъезд. Остальные последовали за ним. Шахты лифта не было – дом был трехэтажным. Но в узком пространстве под лестницей пульсировал тусклый нездешний свет черно-зеленого оттенка.

- Это – твое настоящее, - прошипел Эдгар, вновь наваливаясь на пилота сзади и чувствуя, как тело мужчины сжимается в инстинктивном страхе. – Твой единственный шанс. Хотя, я могу бросить тебя посреди этих замороженных руин, предоставив искать путь самому. Но ты, ты... - он снова развернул его лицом к себе. – Ты ведь знаешь, что я не могу просто так бросить. Я спасу твою задницу. И вас всех, - он повернулся к остальным.

Пилоты с осторожным любопытством рассматривали червоточину. По их признаниям, все они проходили сквозь черно-зеленое пламя, в тех или иных обстоятельствах. Хотя как раз Милтон не видел ничего подобного. По его словам, он проснулся на своей базе по сигналу, но на пути к ангарам с самолетами его что-то сбило с ног – и очнулся он уже в подвале. Сейчас он впервые видел сияние раны реальности. Эдгар легонько подтолкнул Милтона к свету.

- Вот это червоточина. Точнее, это уже и червоточиной нельзя назвать. Вместо тонкого, узкого коридора, это ветвистая сеть. Здесь выход и в наш 2150 год, и в твой 1945, и еще во многие другие времена и места....

- Возможно, Штриттматтер создал новый тип, похожий на коридор, что охраняют британские военные на Кипре, - заметил Фриц. Увидев недоумевающие взгляды собеседников, он пояснил. – Большая часть червоточин – так называемые «черные каналы» - это самый безопасный способ путешествий, в общем-то. Но его недостаток – низкая пропускная способность. Это путь одиночек, украдкой скользящих между мирами. Второй тип, что можно наблюдать в Чернобыле, Мехико, Омске, на Кипре и других местах – «красный». В принципе, то же самое, но он ветвится на небольшие тоннели, не всегда предсказуемые и нестабильные. Из одного места можно попасть в несколько разных, в том числе, на базовый слой реальности, но есть риск ошибиться или вовсе застрять в Пустоте.

Но согласно актуальной научной картине мира, есть еще третий тип. Синий канал. Синий канал дает больше всего возможностей по проникновению хоть целых армий в параллельную реальность – стабильный, как черный, и разветвленный, как красный канал. С широкой пропускной способностью. Но в этом и подлянка. Синий канал как раз может вызывать сближение и схлопывание слоев реальности. Была история, когда чекисты ЕАСР – вы знаете эту страну как Советскую Россию или как-то так, пытались создать синие каналы – и едва не создали черную дыру, едва не уничтожили нашу планету. Но мы им помешали. Если вам когда-нибудь попадется текстовый файл «Дважды Чёрный» - в нем рассказано об этом.

- Я не понимаю многих слов... - поморщился Милтон. – Вы оба говорите по-английски, причем очень правильно, но ваши слова... словно они имеют другой смысл... Что за файлы?
- Это ты узнаешь, когда увидишь первый компьютер, - ответил Эдгар. – ЭВМ, электронная вычислительная машина – запомни, чтобы увидеть мою правоту через несколько лет. Но сейчас важнее другое. До сих пор считалось, что синий канал не существует в природе. Теоретически его можно открыть, объединив несколько красных каналов и добавив определенное количество чистой энергии – но риск слишком велик. Чекисты тогда пытались проделать это на оси Мехико-Сити – Чернобыль – Омск, и в процессе выпустили в наш мир сущность, о которой вам лучше не знать... Мы с трудом стабилизировали ситуацию.
- Мы – это кто? Молодчики в черной форме?
- Мы.... – он поколебался, но решил, на всякий случай, не озвучивать название «Электро Полицаи». – Мы особый отряд на базе SS, впрочем мои товарищи – люди разного происхождения.... Пойми, в будущем нет столь четких границ. Есть более важные вопросы. Мы занимаемся как раз такими вот глобальными проблемами. Но дело не в этом. Похоже, Штриттматтер сумел стабилизировать синие каналы.
- И этот синий канал – через него он всех нас похитил? – Милтон понял главное для себя.
- Именно так, - кивнул Эдгар. – Кроме тебя – ты был перемещен простым пространственным проколом, Штриттматтер это давно практикует, видимо, он усовершенствовал защиту от радиации и других излучений.
- Вот именно в такое я влетел на своем самолете. А сейчас это похоже на полярное сияние, упавшее с небес на землю, - проговорил Карим. – Красиво.
- Словно догорающий труп падшего ангела, - добавил Милтон, все-таки поддавшись очарованию погибели.

(c) Эдгар Вебер "Поезд без Крыльев"