Дни становились длиннее, и солнце едва проглядывало сквозь густую листву. Правда, мои сёстры надёжно скрывали свет и в теплое время года, закрывая от меня небо своими иголками.
Мы росли, не ведая невзгод, пили дождевую воду и старались не сломаться на ветру. Мы, несколько невысоких сосен, растущих на опушке леса.
Вновь зима стучалась в наши края, рассыпая на землю пушистые снежные одеяла. Она морозила наши веточки, ломала жизни молодых шишек, что ещё так недавно были зелёными и излучали сладкий хвойный аромат. Мы дрожали от её дыхания, но были живы, и это - главное.
А потом пришли они! Шестеро людей в капюшонах. Они достали что-то острое и большое, начали ими резать ноги моей сестры. Истекающая смолистой кровью, она кричала и умоляла отпустить её, но была уже обречена. Не прошло и пары мгновений, как перебросив зелёную красавицу через плечо, они скрылись, и наступила ночь.
Мы росли, не ведая невзгод, пили дождевую воду и старались не сломаться на ветру. Мы, несколько невысоких сосен, растущих на опушке леса.
Вновь зима стучалась в наши края, рассыпая на землю пушистые снежные одеяла. Она морозила наши веточки, ломала жизни молодых шишек, что ещё так недавно были зелёными и излучали сладкий хвойный аромат. Мы дрожали от её дыхания, но были живы, и это - главное.
А потом пришли они! Шестеро людей в капюшонах. Они достали что-то острое и большое, начали ими резать ноги моей сестры. Истекающая смолистой кровью, она кричала и умоляла отпустить её, но была уже обречена. Не прошло и пары мгновений, как перебросив зелёную красавицу через плечо, они скрылись, и наступила ночь.
Холодная, траурная. Она точно специально была так ярка своими звёздами, так холодна и морозна. Мы оплакивали гибель своей сестры, не подозревая, что завтра постигнем той же участи. Когда рассвело, и снег уже припорошил окровавленный пенёк, они вернулись. На сей раз не одни, а с огромный железным зверем на четырёх колёсах. Они ринулись к нам, крича что-то друг другу, не замечая хруста хрустального снега, превратили его в ещё одно место убийства.
Так мы пали все. Пали и были обречены, но всё еще живы. Нас закрыли в темном помещении, а на следующий день разлучили. Привезли в теплое помещение и обвесили тяжёлыми круглыми предметами.
Пред взором кружились блики разных огней, их радостные крики и звон бокалов. Вспышки маленьких коробочек и оглушительный грохот цветных взрывающихся бумажек.
Я кричала и с боязнью смотрела на обрубки собственных ног. Кора загрубела, но смолистая кровь по-прежнему продолжала сочиться... Сил кричать уже не было, и на следующий день я умерла. Сбросила последние пожелтевшие иголки на их разноцветный пол, а потом снова оказалась на улице, сплошь засыпанной снегом и моими сёстрами...
Как жаль, что люди так и не услышали нас...
Так мы пали все. Пали и были обречены, но всё еще живы. Нас закрыли в темном помещении, а на следующий день разлучили. Привезли в теплое помещение и обвесили тяжёлыми круглыми предметами.
Пред взором кружились блики разных огней, их радостные крики и звон бокалов. Вспышки маленьких коробочек и оглушительный грохот цветных взрывающихся бумажек.
Я кричала и с боязнью смотрела на обрубки собственных ног. Кора загрубела, но смолистая кровь по-прежнему продолжала сочиться... Сил кричать уже не было, и на следующий день я умерла. Сбросила последние пожелтевшие иголки на их разноцветный пол, а потом снова оказалась на улице, сплошь засыпанной снегом и моими сёстрами...
Как жаль, что люди так и не услышали нас...
Мэри-Джейн Дагенхарт
История шик, 5+