Страшные истории и мистические истории

Она ненадолго закрыла глаза и нахмурилась, пытаясь отогнать воспоминание.
- Ну да, выбирать - ответил Смит, немного деловито протирая нож тряпочкой - какую часть тела тебе жалко меньше всего? - он смотрел на неё, приподняв брови и выглядя при этом очень мило.
- А что... Ты будешь с ней делать? - она немного запнулась на "ты".
Парень не задумываясь ответил:
- Всё что захочу - он тряхнул челкой и стал оценивающе рассматривать девушку, - руки, ноги... - перечислял он, указывая на каждую называемую часть тела ножиком - и наконец лицо, которое ты попросила не трогать...
Тут Мари решилась задать прямой вопрос:
- Почему ты вообще слушаешь меня, ты мог бы проигнорировать мою просьбу и... - но он не дал ей закончить предложение.
- Потому что ты попросила - он повел плечом и отвел взгляд - в любом случае, с чего начнём?

"Потому что я попросила... Он слишком странный. Но все равно сейчас мне предстоит выбрать, чего я могу лишиться. О, как это жестоко с вашей стороны, доктор Смит, зачем ты это делаешь... Ты же милый, хороший парень, тебе не свойственно заниматься такими вещами..."

Мари ответила немного дрожащим голосом:
- Рука. Левая рука. - она пыталась глубоко дышать, но получалось как-то судорожно, взволнованно и ей было отчётливо слышно её бешеное сердцебиение.
Он положил тряпочку на стол, улыбнулся, ей показалось так по доброму, хотя он замышлял ужасную вещь.
Парень развязал ей обе руки, освобождая левую и в какой-то момент Мари подумала о побеге: дверь вроде не заперта, она на данный момент абсолютно свободна от верёвок и если она вырвется... Но весь её "план" исчез как только он снова затянул петлю на её правой руке.

Девушка глубоко вздохнула.
"Такой странный, очень странный... Чувствительный. Но всё равно непонятно, чего ждать, он как и все не предсказуем... И жесток".
Он взял её за запястье и внимательно рассмотрел вены, которые были видны более отчётливо.
- Ты нервничаешь, перестань - в его голосе на секунду послышалось издевательство. Парень, не отпуская её руки, взял со стола диктофон. По крайней мере Мари так показалось, она мало, что соображала, представляя, что будет дальше. Она хотела проснуться, хотела, чтобы это было сном, не правдой...

Громко щёлкнула кнопка "Начало записи".
- Жертва номер одиннадцать, день первый, Мари. Скажи "Привет" - он приблизил к ней записывающее устройство, заметил в её глазах ужас и застывшие слёзы, но повторил - скажи "привет", Мари.
Она поражалась его жестокости, не предсказуемости и не могла ничего сказать, но пересилила себя:
- Привет - голос прозвучал полушепотом, но на диктофон записалось.
Смит поставил его на стол, вздохнул.
- Извини меня.
Нож ловко крутанулся в его руке, а затем лезвие вонзилось глубоко в руку девушки, почти насквозь пронзив её. Затем парень стал медленно двигать нож дальше, к локтю, уже полностью прорезая плоть, даже задевая кость.
Из глаз Мари лились слёзы, протяжные крики наполнили комнату, а по руке потекла алая кровь, капая на джинсы.
А он тем временем держал её другой рукой за запястье, наблюдая за ней печальными глазами, незаметно для неё рвано дыша. Она не видела этого сожалеющего взгляда, она сосредоточилась на лезвие в её руке и кричала уже срывающимся голосом. Девушка совершенно не ожидала, что будет так быстро, неожиданно и так больно. Мари даже не могла пошевелиться, верёвки не давали этого сделать. Она могла только отпустить голову.

Парень осторожно вытащил лезвие, наконец аккуратно отпустил её руку ей на колено, обтер ножик о тряпочку на столе.
- Извини меня, - как будто ничего не произошло произнёс он и взял со стола бинты - Мари, пожалуйста.
Крики сменились судорожными всхлипами.
- Ты жестокий... Я думала, ты не будешь... Ты...

В её голове творилось нечто невообразимое. Подсознание из последних сил надеялось, что этого не произойдёт, что они продолжат мило беседовать, а потом он её отпустит. Было очень глупо с её стороны думать об этом, это определённо не могло быть так.
"Всё равно он не такой как все, он кажется добрее..."
Хотя она уже и не знала, что ей на самом деле кажется.

- Скажи, что простила меня - перебил он и снова взял её за запястье, аккуратно, и стал заматывать рану, вытирая кровь с её руки краешком бинта.
Мари не понимала ни зачем он это делал ни зачем ему "прощение", но не видя выхода ответила:
- Я прощаю тебя...
Он крепко завязал бинты, выключил диктофон, глубоко вздохнул. Белая марля постепенно становилась красной от крови, хотя это все равно лучше, чем ничего. Мари плакала, всхлипывая, но было уже не так больно как в самую первую секунду или когда нож был ещё внутри. Почему-то именно сейчас девушка обратила внимание на дверь: такая тяжёлая, металлическая... с тремя вертикальными щелочками внизу.

"Неужели меня никто не слышит... Хотя скорее всего этот парень живёт тут один. Совсем один... Наверное ему тут очень одиноко..."
Ей было его в какой-то степени жаль. Да, он маньяк, он причинил ей ужасную боль, но... Может в его жизни боли было гораздо больше?

Смит отошёл к двери, оперся на неё и продолжал смотреть на девушку.
Его взгляд как будто пронзал насквозь, как тот нож, как будто он смотрел прямо в её душу...
Так прошло где-то полчаса. Мари более-менее успокоилась, подняла на него глаза.
- У тебя красивые мокрые ресницы - успокаивающей интонацией отметил парень, продолжая стоять на месте.
- Зачем ты завязал руку, обычно так не делают... - как-то не логично начала разговор Мари. Парень оттолкнулся спиной от холодной, металлической двери.
- Тебе будет легче. Для начала хватит, - подходя ближе, ответил он - отойдешь и продолжу - бросил он последнюю фразу, как будто она совершенно не имеет никакого значения.

Тут она отважилась заговорить немного по-другому:
- Всё-таки в тебе есть человечность - девушка судорожно вздохнула - Зачем тебе делать другим больно?
Он резко посмотрел на неё.
- Я не говорил, что во мне нет человечности, я в такой же степени человек, как и ты, - парень начал заводиться, - не смей начинать со мной свою психологическую беседу, я не сумасшедший - Мари уже пожалела, что попыталась помочь ему.
"Все сумасшедшие отрицают свое состояние..."
А он продолжал:
- Просто я получаю радость от того, как люди страдают, когда я делаю им больно - вдруг раздражение сменилось грустью - меня даже можно считать добрым, я отпускал своих жертв живыми - промямлил он последнюю фразу. Он грустно усмехнулся и положил нож на стол.
- Завтра продолжим, - голос как будто дрогнул - Настроение пропало - затем он снял фартук, повесил его на гвоздик у двери, пригладил чёлку и вышел, оставив Мари в полном смятении, со словами:
- Разговорчивый я стал.

Дверь со скрипом закрылась, оставляя девушку наедине с собой, в тишине, такой успокаивающей...
Вдруг эта тишина нарушается каким-то звуком. Похоже на всхлип, как будто кто-то плачет за дверью, тихо...