Киты... Я люблю китов. Не помню, как они выглядят, но люблю. И детей люблю.
Я сам ребёнок вообще-то. Мне четырнадцать или пятнадцать, этого я тоже не помню, но явно не меньше.
Я жил когда-то давно в двухкомнатной квартире, рядом с моей комнатой находилась кухня. Там, где я живу сейчас, нет кухни. Абсолютно. Но есть никто и не хочет.
Я живу тут не один. Куча моих ровесников - не старше восемнадцати - вокруг. Весело, наверное, но очень тихо. Так что охота кричать, но кричать не выходит.
Шум тут есть, правда, а вот взрывов звука не бывает никогда.
Ещё мы все встаём в четыре часа двадцать минут. А я в пятнадцать, чтоб наверняка. Каждый день мы встаём в это время, потому что тогда начинается игра.
Игра - наш единственный шанс не умереть от... Чего-то. Мы почти не разговариваем, чтоб не нарушать тишину, только ходим по дому весь день и спим. Так что игра помогает нам.
Я сам ребёнок вообще-то. Мне четырнадцать или пятнадцать, этого я тоже не помню, но явно не меньше.
Я жил когда-то давно в двухкомнатной квартире, рядом с моей комнатой находилась кухня. Там, где я живу сейчас, нет кухни. Абсолютно. Но есть никто и не хочет.
Я живу тут не один. Куча моих ровесников - не старше восемнадцати - вокруг. Весело, наверное, но очень тихо. Так что охота кричать, но кричать не выходит.
Шум тут есть, правда, а вот взрывов звука не бывает никогда.
Ещё мы все встаём в четыре часа двадцать минут. А я в пятнадцать, чтоб наверняка. Каждый день мы встаём в это время, потому что тогда начинается игра.
Игра - наш единственный шанс не умереть от... Чего-то. Мы почти не разговариваем, чтоб не нарушать тишину, только ходим по дому весь день и спим. Так что игра помогает нам.
Лиля говорит, что это не игра, никогда в самом деле не была ей. За это тихий дом её не любит. А я никому не говорю, что солидарен с Лилей.
В четыре двадцать нам дают задания.
В Древней Руси люди не знали времени, никогда не могли сказать, который час. Единственное, что помогало отсчитывать часы - церковные колокола и молитвы. Каждый день в определённое время.
Наши молитвы - это задания. Они дают гарантию, что новый день наступил. Потому что окна дома застланы синим и булькающим, а часов нет.
Нам дают омерзительные задания, пугающие до асфиксии.
Мои руки избереждены порезами, подсохшими и кровоточащими, но к ним добавляются новые. Моя шея вся в синяках от петли, из которой я вылезал в последний момент.
Это всё для того, чтобы умереть.
Да-да!
Каждый из нас ждёт заветного пятидесятого задания, после которого нас отпустят. Но его не бывает. Ни один человек из всех, что здесь находятся, не исчез. Все живы.
Говорят, самым лучшим может посчастливиться увидеть кита, проплывающего за окном. Я хочу быть тем, кто получит золотой билет. Ведь глаза устали от одинаковости. И к тому же, я забыл синих китов. Однажды, когда задание требовало, чтобы я начертил кита лезвием на запястье, я просто нарисовал троеточие.
Мы и так мало говорим, но есть дельфины, и даже само это слово, сочетание букв, произносить нельзя. Потому что задания будут больнее, изощрённее. Потому что тихий дом невзлюбит за это.
Мне хочется устраивать истерики и плакать, мне хочется домой. Но я в тихом доме. В море китов.
- F57, F58. F57, F58. - повторяю я, выводя узоры, танцуя лезвием прямо у вены.
Посвящение: всем китам, так и не ставшим дельфинами.
В четыре двадцать нам дают задания.
В Древней Руси люди не знали времени, никогда не могли сказать, который час. Единственное, что помогало отсчитывать часы - церковные колокола и молитвы. Каждый день в определённое время.
Наши молитвы - это задания. Они дают гарантию, что новый день наступил. Потому что окна дома застланы синим и булькающим, а часов нет.
Нам дают омерзительные задания, пугающие до асфиксии.
Мои руки избереждены порезами, подсохшими и кровоточащими, но к ним добавляются новые. Моя шея вся в синяках от петли, из которой я вылезал в последний момент.
Это всё для того, чтобы умереть.
Да-да!
Каждый из нас ждёт заветного пятидесятого задания, после которого нас отпустят. Но его не бывает. Ни один человек из всех, что здесь находятся, не исчез. Все живы.
Говорят, самым лучшим может посчастливиться увидеть кита, проплывающего за окном. Я хочу быть тем, кто получит золотой билет. Ведь глаза устали от одинаковости. И к тому же, я забыл синих китов. Однажды, когда задание требовало, чтобы я начертил кита лезвием на запястье, я просто нарисовал троеточие.
Мы и так мало говорим, но есть дельфины, и даже само это слово, сочетание букв, произносить нельзя. Потому что задания будут больнее, изощрённее. Потому что тихий дом невзлюбит за это.
Мне хочется устраивать истерики и плакать, мне хочется домой. Но я в тихом доме. В море китов.
- F57, F58. F57, F58. - повторяю я, выводя узоры, танцуя лезвием прямо у вены.
Посвящение: всем китам, так и не ставшим дельфинами.
annbobrovska
5