Во многих местах есть заброшенные дома. Стоят они никому ненужные, заколоченные по много лет, и никто в них не живёт. Вот и будет моя история об одном таком доме, больше похожем на хижину.
С виду он неказистый, маленький, приземистый, но целый. И крыша есть, и даже стёкла в окнах - бойницах сохранились, правда, потрескались кое-где. Раньше в нём одна бабулька жила одинокая, а как умерла она, похоронили её, окна и дверь крест-накрест досками забили. Брать-то там особо было нечего: старая облупленная печь в углу, а из мебели: кровать железная, стол, стул, да шкафчик со скрипучими дверцами.
Прошло много лет, домик этот ещё больше в землю врос, окна почти у самой земли оказались. Заросло всё вокруг. Ни проехать, ни пройти, дебри, как в джунглях. Летом сыро, душно, темно. Комары огромные. Я туда за земляникой ходила, она всегда прямо у крыльца росла. Немного, но набрать можно. Я это знаю потому, что когда была маленькой, то часто бегала к этой бабушке, любила я истории всякие послушать, а она рассказывать была мастерица. Прожила она долгую жизнь и знала их превеликое множество, а умерла аж в 103 года. Долгожительница, значит. Конечно, к тому времени она уже совсем ослепла и не слышала почти. За ней ухаживала одна женщина, которая на той же улице жила.
С виду он неказистый, маленький, приземистый, но целый. И крыша есть, и даже стёкла в окнах - бойницах сохранились, правда, потрескались кое-где. Раньше в нём одна бабулька жила одинокая, а как умерла она, похоронили её, окна и дверь крест-накрест досками забили. Брать-то там особо было нечего: старая облупленная печь в углу, а из мебели: кровать железная, стол, стул, да шкафчик со скрипучими дверцами.
Прошло много лет, домик этот ещё больше в землю врос, окна почти у самой земли оказались. Заросло всё вокруг. Ни проехать, ни пройти, дебри, как в джунглях. Летом сыро, душно, темно. Комары огромные. Я туда за земляникой ходила, она всегда прямо у крыльца росла. Немного, но набрать можно. Я это знаю потому, что когда была маленькой, то часто бегала к этой бабушке, любила я истории всякие послушать, а она рассказывать была мастерица. Прожила она долгую жизнь и знала их превеликое множество, а умерла аж в 103 года. Долгожительница, значит. Конечно, к тому времени она уже совсем ослепла и не слышала почти. За ней ухаживала одна женщина, которая на той же улице жила.
Вот сейчас думаю, как это может человек так долго прожить? Знаю одно, что она никогда никому не завидовала, ни за чем не гналась, быт у неё был самый простой. Может быть, поэтому столько и прожила? Не знаю.
Ладно, это я отвлеклась, рассказываю дальше. Пошла я и в это лето к её домику, взяла пластмассовое ведёрко из-под сахарной ваты, иду, подхожу ближе, смотрю, а домика-то и нет! Один холм, покрытый бурьяном, а сверху труба торчит. Надо же, как провалился! Стою, думаю, может, под землёй пустота образовалась или усадка такая сильная из-за ветхости строения и дождей? Любопытно мне стало, полезла я наверх, правда, боялась, как бы крыша подо мной не рухнула. Обошлось всё, только репейников набрала на одежду.
Прислонила я ухо к трубе, слушаю. Там тихо так, а потом вдруг мелодию услышала, как будто кто-то сквозь сомкнутые губы себе под нос мурлычет. Незатейливый такой мотив. Тоскливый, протяжный, будто ветер осенний за окном. Испугалась я, отпрянула, оторопела. А потом думаю, может, показалось? Наклонилась я, опять слушаю. Нет, ясно слышу, даже вздохнул как будто кто-то и снова запел. Мелодия вроде бы знакомая и голос тоже. Прислушалась, а это колыбельная. Тут у меня сердце застучало, и страх пропал. И так грустно и одновременно радостно сделалось!
Вспомнила я, что бабушка эта ещё в молодости ребёнка своего потеряла. Муж её побил, у неё выкидыш и случился. С супругом рассталась, больше замуж не вышла, всю жизнь о своём сыне нерождённом тосковала. Вот, видно, на том свете со своим ангелочком встретилась и мне знак подала.
Ладно, это я отвлеклась, рассказываю дальше. Пошла я и в это лето к её домику, взяла пластмассовое ведёрко из-под сахарной ваты, иду, подхожу ближе, смотрю, а домика-то и нет! Один холм, покрытый бурьяном, а сверху труба торчит. Надо же, как провалился! Стою, думаю, может, под землёй пустота образовалась или усадка такая сильная из-за ветхости строения и дождей? Любопытно мне стало, полезла я наверх, правда, боялась, как бы крыша подо мной не рухнула. Обошлось всё, только репейников набрала на одежду.
Прислонила я ухо к трубе, слушаю. Там тихо так, а потом вдруг мелодию услышала, как будто кто-то сквозь сомкнутые губы себе под нос мурлычет. Незатейливый такой мотив. Тоскливый, протяжный, будто ветер осенний за окном. Испугалась я, отпрянула, оторопела. А потом думаю, может, показалось? Наклонилась я, опять слушаю. Нет, ясно слышу, даже вздохнул как будто кто-то и снова запел. Мелодия вроде бы знакомая и голос тоже. Прислушалась, а это колыбельная. Тут у меня сердце застучало, и страх пропал. И так грустно и одновременно радостно сделалось!
Вспомнила я, что бабушка эта ещё в молодости ребёнка своего потеряла. Муж её побил, у неё выкидыш и случился. С супругом рассталась, больше замуж не вышла, всю жизнь о своём сыне нерождённом тосковала. Вот, видно, на том свете со своим ангелочком встретилась и мне знак подала.
EdWeber
В такте моменты ощущается лёгкое, но явное дыхание вечности