Лет в 13 я лежала в больнице и в соседнюю палату привезли на скорой девочку из детдома, лет 5-6, звали ее Карина. Врачи пытались определить что с ней, но ничего не получалось, у нее часто болел живот и очень сильно, а причина, как ни старались врачи, не была установлена. В палате она лежала с еще одной девочкой Дашей.
В той больнице был электрик, дядя Миша, он сильно пил и каждый вечер, сидя с бутылкой, плакал со словами «Алёнушка моя!». Никто про эту Аленушку не знал, да и у него как ни пытались выспросить, так и не смогли. Врачи обмолвились, что у него дочка любимая единственная была, а вышло так, что умерла в 4 года, из окна вроде выпала, подробностей не стали спрашивать, но жена после этого ушла, вот он пить и начал, случилось это лет 5 назад (на тот момент). Держали его в больнице не только из жалости, специалист он золотой.
Было часов 10 вечера, когда пришла к нам Карина с болью и попросила отвести ее за таблеткой. Девчонки почему-то выпихнули меня, да я и не против как-то была, детей очень люблю, да и сидеть на месте не хотелось. Дежурная медсестра была на первом этаже, а мы на втором, я предложила малышке подождать, глядя на то, как она согнулась, я, мол, быстро - туда и обратно, но она вцепилась в меня обоими ручками и наотрез отказалась, сказав, что не хочет ждать. Пришлось уступить, да и спорить с ней явно не хотелось.
В той больнице был электрик, дядя Миша, он сильно пил и каждый вечер, сидя с бутылкой, плакал со словами «Алёнушка моя!». Никто про эту Аленушку не знал, да и у него как ни пытались выспросить, так и не смогли. Врачи обмолвились, что у него дочка любимая единственная была, а вышло так, что умерла в 4 года, из окна вроде выпала, подробностей не стали спрашивать, но жена после этого ушла, вот он пить и начал, случилось это лет 5 назад (на тот момент). Держали его в больнице не только из жалости, специалист он золотой.
Было часов 10 вечера, когда пришла к нам Карина с болью и попросила отвести ее за таблеткой. Девчонки почему-то выпихнули меня, да я и не против как-то была, детей очень люблю, да и сидеть на месте не хотелось. Дежурная медсестра была на первом этаже, а мы на втором, я предложила малышке подождать, глядя на то, как она согнулась, я, мол, быстро - туда и обратно, но она вцепилась в меня обоими ручками и наотрез отказалась, сказав, что не хочет ждать. Пришлось уступить, да и спорить с ней явно не хотелось.
Подсобка дяди Миши находилась под лестницей, так что, проходя мимо, мы услышали его плач, девочка упорно начала тянуть меня в сторону подсобки, чуть ли не плача. «Нам туда надо!» - уперлась она. Когда мы вошли, дядя Миша уже изрядно выпил. Девочка уселась рядом с ним и начала гладить по голове маленькой ручонкой, приговаривая:
- Не плачьте, Светлячок вас не винит, правда. Она очень жалеет, что так случилось и что из-за нее вы так грустите... и маму ей тоже жалко, она грустит тоже, очень грустит.
Повисла пауза. Я была слегка шокирована.
- Никто не знал, что я ее так называл... даже жена. Откуда?
- Она сама сказала. И еще сказала, чтобы Вы не пили, она плачет, глядя на вас, часто, вот и сейчас тоже плачет.
- Где она? – чуть охрипшим голосом спросил он.
- На подоконнике сидит.
Дядя Миша взглянул на подоконник и начал рыдать, а я увела малышку из подсобки, дальше она выдернула ручонку и побежала в палату.
Эпилог.
Живот у нее больше не болел (если болел), через пару дней ее выписали, а дядя Миша... я пробыла в больнице еще неделю, но с бутылкой его больше не видел никто, даже врачи удивились. Что было дальше, я не знаю, в больнице я по определенным обстоятельствам была не в своем городе.
Малышка была тем проблеском светлого и доброго, который дал надежду и, быть может, тот смысл жизни, которого так не хватало. Ведь каждый из нас стремится к прощению, а неизвестность - худшая пытка и наказание.
- Не плачьте, Светлячок вас не винит, правда. Она очень жалеет, что так случилось и что из-за нее вы так грустите... и маму ей тоже жалко, она грустит тоже, очень грустит.
Повисла пауза. Я была слегка шокирована.
- Никто не знал, что я ее так называл... даже жена. Откуда?
- Она сама сказала. И еще сказала, чтобы Вы не пили, она плачет, глядя на вас, часто, вот и сейчас тоже плачет.
- Где она? – чуть охрипшим голосом спросил он.
- На подоконнике сидит.
Дядя Миша взглянул на подоконник и начал рыдать, а я увела малышку из подсобки, дальше она выдернула ручонку и побежала в палату.
Эпилог.
Живот у нее больше не болел (если болел), через пару дней ее выписали, а дядя Миша... я пробыла в больнице еще неделю, но с бутылкой его больше не видел никто, даже врачи удивились. Что было дальше, я не знаю, в больнице я по определенным обстоятельствам была не в своем городе.
Малышка была тем проблеском светлого и доброго, который дал надежду и, быть может, тот смысл жизни, которого так не хватало. Ведь каждый из нас стремится к прощению, а неизвестность - худшая пытка и наказание.
White Devil