Страшные истории и мистические истории

Жил один мальчик. Когда ему было 12 лет, его мама сказала ему, что, если он когда-нибудь, найдёт у них дома чёрную тетрадь, он не должен в неё заглядывать, ни в кем случае. После этого его мать заболела и умерла.

Мальчика стала воспитывать бабушка. Когда он разбирал вещи матери, то в старом шкафу нашёл чёрную тетрадь. Он вспомнил наставление матери, но не смог сдержаться и открыл её.

Все страницы в тетради были исписаны непонятными знаками и буквами. А на последней странице был рисунок. Там был изображён тёмный лес, посреди которого стояла могила с чёрным крестом. Рисунок был изображён так правдоподобно, что мальчику показалось, будто ветки деревьев колышатся на ветру, а крест на могиле стал шевелиться. Мальчик испугался и отбросил тетрадь.

Прошли годы, мальчик вырос. Когда он вернулся из армии, ему на глаза снова попалась чёрная тетрадь. Он вспомнил свой детский страх, но решил, что тогда ему всё почудилось. Он снова открыл тетрадь. На последней странице было нарисовано шоссе, идущее вдоль леса. По шоссе шла женщина, лицо её было закрыто чёрными длинными волосами. Она протягивала свои руки, словно пыталась вырваться из тетради и схватить мальчика. Он снова перепугался и выбросил тетрадь на улицу.

- Надюша, дочка, ты откуда? Мы тебя обыскались - всю-то ночь по лесу шныряли. Звали-звали... Только час назад домой воротились. Смотрим, лошадь твоя, Марта, у ворот стоит, а тебя нет, как нет.
- Надежда Михайловна и правда, где вы были, ночь-то?
- Тебе ли, Викентий, не знать, прохвост эдакий. Ты ж в круп Марте пристроился и тут понесла она. Чем ты ее так, а? Булавкой?
- Что вы, Надежда Михайловна! Я? Да ни в жисть! - Глаза Викентия стали большими, в пол-лица, зато глаза отца, Михаила Прохоровича, сузились до щелочек.
- Что знаешь, голуба моя, про Викентия-то? Скажи отцу, не убойся.
- Папенька, я устала сейчас, пойду, прилягу. Все потом, после. - Коснувшись губами жесткой щетины на отцовской щеке, бледная Надя поднялась в свои покои. Анька, горничная, помогла барышне умыться, раздеться и спать лечь.
- Занавеси опусти, чтоб свет не мешал. - Попросила молодая хозяйка усадьбы и провалилась в сон.

Внизу, в парадной, барин сверлил взглядом Викентия:
- Что сделал ты? Признавайся, запорю!
Камердинер пал ниц:
- Не знаю, батюшка, не ведаю. Пощади, отец родимый...
- Зря я, видать, тебя на охоту с собой взял. Смотри, как проснется дочь, да расскажет мне про тебя... А пока пошел вон с глаз моих!

Ехал по трассе в позднее время, увидел на дороге голосующую девушку. Остановился, девушка попросила довести в место "Х", но при этом предупредив, что при себе денег нет, поэтому рассчитаться сможет только на месте, обосновав это тем, что дома деньги имеются. Я согласился, девушка с виду была довольно прилично одета и я без сомнений повез по указанному ей адресу. Всю дорогу девушка молчала, по прибытию на место, девушка назвала номер квартиры, в которую она направлялась за деньгами, и зашла в подъезд.

Я сидел в машине и дожидался её, после истечения 30 минут терпение лопнуло, думал: ну опять очередные кидалы, зашел в подъезд, поднимаясь по лестнице к данному ей ранее номеру квартиры, про себя думал: а ведь девушка приличной показалась. Дошел до квартиры, позвонил в дверь, дверь открыл заспанный мужчина, время на тот момент было около полуночи. Я его спросил, ну чего, деньги отдавать будете или как?!

Он вытаращил глаза и спросил, какие деньги и за что ещё? Я объяснил всю ситуацию, что, мол, вот девушку вез, сказала, что дома деньги отдаст. Он, взяв меня за руку, затащил в квартиру, проводив меня в зал, показал фотографию. Спросил эта девушка... Меня пробил холодный пот, на месте чуть не упал, на фото была определенно точно она. У фотографии стояла потухшая церковная свеча, рюмка с водкой, сверху корочка хлеба. А на фото была черная лента. Мужчина мне объяснил, что умерла она, не прошло ещё и девяти дней. Спросив меня, где она села, я ему назвал данное место. Он кивнул головой и сказал, ну, там её и похоронили, домой дочурка, значит, приехала.

Меня зовут Денис мне 9, я остался один в семье так как остальные члены моей семьи погибли. Но всегда были рядом со мной в прямом смысле этих слов. А точнее за окном. Мой дом был на окраине деревни и широко растянувшееся кладбище уже было у меня во дворе где и лежали мои родные.

Все было бы хорошо если не та ночь. Было это недели две назад.
Стояла ночь но свет луны хорошо освещал улицу. Я проснулся ну ужасного шума где-то на улице. Я, как главный смельчак, решил узнать что там такое и выглянул из дома. Донесся повторный звук, теперь стало различимо, что это был вой и несся он с кладбища. По своей глупости я пошел туда. Все могилы вокруг меня были разрыты. Что за вандалы могли это сделать? Чем дальше я шел, тем хуже мне становилось, начинала болеть голова, даже пошла кровь из ушей. Самым страшным было то, что перед глазами повсюду были призраки. И я увидел свою семью. Мать, отец и маленькая сестра. Они манили меня вслед за собой и я пошел.

Призраки вокруг с интересом меня разглядывали и даже иногда не давали прохода, но сквозь их сущности было легко проходить. Семья привела меня в самый центр кладбища, где возвышался большой крест.

За секунду все изменилось. Деревья вокруг покрылись красным пламенем отрезав мне путь к побегу. Небо заволокло красным заревом и оттуда появился сам черт. Маленький красный с противным хвостом и козлиными рогами. Он спустился и заговорил со мной.

У одной девочки случился аппендицит. Болезнь не опасная, но требующая операции. Ни девочка, ни ее родители особенно не боялись операции. Все знали, что аппендицит - очень распространенная болезнь, что врачи уже давно научились легко и без осложнений вырезать его. Папа даже вспомнил случай, когда один врач на зимовке где-то далеко в Сибири сам себе вырезал аппендицит.

Вот прошла операция. Девочку выписали из больницы. Только дома она и ее родители обратили внимание, что шрам, оставшийся от операции, находится не в одном месте, сбоку, где положено, а как пояс оборачивается вокруг всей талии девочки. Родители не придали этому большого значения, но девочка стала переживать. И ей стало казаться, что все, что ниже этого шрама - не ее. И колени какие-то другие и пальцы на ногах. Девочка сказала об этом родителям, но они только посмеялись над ней. Они разницы не замечали.

Все стало ясно, когда через месяц ей было разрешено вновь заниматься физкультурой. Когда все дети стали прыгать в длину, эта девочка тоже прыгнула и сломала обе ноги. Как показали медицинские исследования, кости девочки ниже пояса хрупкие и ломкие как стекло, а выше пояса - совершенно обычные.

Только я могу судить о цвете, - сказал дальтоник, - потому что я беспристрастен.
Этот рассказ стоит начинать именно так и именно сейчас. Не важно кто я и как меня зовут. Важно кто ОН.

Гуляя по ночному пляжу водохранилища, я заметил кипу листов бумаги, лежащую на кожаной куртке возле воды. Ветер был, довольно, сильный и брызги от волн бесшумно ложились на бумагу. И хотя, при таком ветре, страницы должны были разлететься, они лежали неподвижно, постепенно намокая и отражая лунный свет. Я подошел посмотреть, но всё, что мне удалось разобрать в темноте, было название рукописи. "Зеркальное окно". Принеся листки домой и положив их на стол, я принялся их разбирать. Передо мной лежали страницы чьего-то дневника, они все были пронумерованы. Почерк написанного был мне до боли знаком, но кто это, осознание пришло слишком поздно. Итак, я буду выкладывать по странице в неделю, ибо другого пути просто нет.

Страница 1. Озарение.

Когда всё началось, был конец весны. Оттуда и начнем. Я сижу на кресле и смотрю какую-то хрень по телевизора, впрочем по телевизору всегда идет только какая-то хрень. В правой руке у меня пульт от телека, в левой тлеющая сигарета. Курить лень, бессмысленный взгляд в 40-а дюймовый экран. И тут я слышу странный звук, доносящийся из туалета, это было действительно странно, ведь в квартире я был один. Звук напоминал туалетную бумагу, которую безбожно мнут. Затушив окурок о пепельницу, я направился к своему единственному белому лучшему другу. Нет, с черными я вообще не дружил, просто друзей, как таковых не было. Проходя по, довольно, маленькому коридору я заметил, что дверь на лестничную клетку открыта, хотя точно помнил как закрывал её. Захлопнув и повернув замок старой двери, я направился дальше. Открыв дверь сортира, моему взору предстала какая-то девушка, лет 20, сидящая на моем толчке. Короткая юбка и трусы были спущены, а выше пояса она была голая. Раздался крик, приказывая мне закрыть дверь или отвернуться. От неожиданности я поднял правую руку, в которой, как мне казалось, был пульт. На самом деле в моих ладонях находился пистолет. Машинально направил дуло незнакомке в голову, мой палец надавил спусковой крючок. Оружие было снято с предохранителя и пуля, пройдя сквозь симпатичное личико, пробило мою сливную трубу. Вода хлынула, смывая капли крови со стен. Я закрыл дверь.

Моя жизнь... Уже второй год я нахожусь в стенах дурдома. Как я сюда попал я уже не помню.

Я только знаю, что я не больной. По крайней мере, был когда-то. Ведь когда ты долгое время отстранен от мира и тебя пичкают психотропными таблетками, тяжело сказать псих ты или нет. Я наверно единственный в этом здании, кто еще мог кое-как и о чем-нибудь размышлять. Остальные были не страшнее домашнего растения. Корми, поливай и большего им не надо, тут тоже ничего особо не отличалось. Все шло как обычно типичный новый день и самая главная радость - это Таня, единственное создание в этих стенах, с которым мне доводилось поговорить.

Добрая и милая она ухаживала за этими несчастными овощами столько, сколько я тут нахожусь. Раскидав все таблетки, она присаживалась на край моей койки и мило мне улыбалась. В её глазах было невозможно увидеть что-то плохое, но что-то они скрывали. Все шло хорошо, но если не... Наша комната была рассчитана на 5 человек, столько в ней и лежало. Странный факт начал происходить тогда когда по ночам мне стала сниться музыка, но не простая. В ней слышались стоны и завывания, будто ад был за соседней перегородкой и манил, в свои горячий объятья. И все чаще эта музыка звучала в моей голове, бедные овощи, что лежали со мной тоже все прекрасно слышали и добавляли свой вклад в виде стона, который тоже не добавлял настроения на сон. Самое страшное было впереди. Так прошла неделя, потом музыка исчезла. Но через неделю она снова зазвучала.

Детство... для многих воспоминания из того времени подобны прекрасным снам о беззаботной жизни. Для многих эта пора - время, когда глупости не становятся ошибками. Чего только стоят эти чудные игры под открытым небом, эти веселые мгновения, когда весь мир для тебя представляется в виде огромного калейдоскопа переживаний и сказочных грёз. Детство... оно наивное, милое, беззаботное, подобно прекрасной бабочке порхающее во многих сердцах чудными воспоминаниями... во многих. Но не в моём. Нет, вы не подумайте, детство у меня было замечательное! И игрушек было много и друзей и родители просто отличные. И я бы, наверное, запомнила своё детство как самую хорошо написанную главу в истории моей жизни, если бы в записной книжке моей души воспоминания не сыграли со мной злую шутку.
Всем известно, что дети видят мир иначе и считается, что у малышей свой Бог. Иногда детей пугает мысль, что в каждом доме живёт монстр и если ребёнок жадничает, ябедничает и просто плохо себя ведёт, то в один прекрасный день чудовище вылезет из-под кровати или спрыгнет со шкафа и съест ребёнка. Конечно, по мере того, насколько взрослыми мы становимся, мы начинаем отличать реальность от выдумки. Но были, я уверенна, у каждого такие воспоминания из детства, что просто невозможно поверить, что это реальность и нельзя сказать, что это выдумки. То же очень часто случалось со мной.
Всё началось очень рано, мне было шесть лет. Родители мои развелись, но, тем не менее, даже после того, как моя мать вышла замуж, оставались с моим родным отцом хорошими друзьями. Мне исполнилось семь, когда мы переехали к отчиму. Мужик, конечно, не ахти, но поскольку безумно любил мою маму, всё для неё и только для неё делал, а мне дарил дорогие подарки, я начала его, может и не любить, но, по крайней мере, уважать. Так же вместе с ним жила его дочь от первого брака - моя ровесница. Ну, точнее, как жила - ездила к нему каждые каникулы в гости, но постоянным местом жительства считался дом её мамы. Я же к своему отцу ездила каждые выходные и очень любила тот момент, когда в субботу у меня заканчивалась учёба, - а в школу я пошла с шести лет и училась уже во втором классе - и, выбегая из учебного заведения, я видела отца, стоящего у ворот и махающего мне рукой. В машине меня всегда ждал какой-нибудь сюрприз - игрушка была это или какая-нибудь сладость, не имело значения. Я просто была рада, что папа любит меня, а я его, не смотря даже на то, что мы так редко видимся. И это было счастьем.

Почему они все так на меня пялятся?!
Я иду по улице. Снег вместе с холодным ветром бьет меня в изрядно замершее лицо. Холодно. Идет мать с ребенком. Ребенок смотрит на меня. Почему он так смотрит?! Что он хочет во мне увидеть? Это не выносимо. Люди на остановке тоже пялятся на меня. Они все знают! Они смотрят. Еле сдерживаюсь, чтобы не броситься бежать. Что им от меня нужно?
Я забираюсь в подъехавший старенький автобус двенадцатого маршрута. Люди отвлечены посадкой. На меня, наконец- таки, не обращают внимания. Я начинаю медленно успокаиваться. Паника уходит, оставляя меня в покое. Протягиваю свою карту кондуктору. Она не смотрит на меня. Она смотрит на экран своего приборчика для проверки карточек. Я успокаиваюсь. Все в порядке. Все обошлось.
Внезапно будто пощечина меня бьет чей-то взгляд. Девчонка лет двадцати пяти, стоит и смотрит прямо мне в лицо. Сука, она все обо мне знает! Не стесняясь, разглядывает как под микроскопом. Что ей надо? Паника волнами накатывает и застывает комком у меня в горле. Бежать! Срочно бежать! Она знает! Возможно, она все видела. Или нет? Я держусь. Отворачиваюсь от этой мрази, но все ровно чувствую, как она пялится мне в спину. Не поворачиваться. Сама уйдет. Уйдет? А если она знает? Нельзя давать ей уйти! Я оборачиваюсь и чуть ли не вскрикиваю. Девчонка стоит прямо за моей спиной.
- На следующей выходите? - Спрашивает она.
- Да. - Хрипло отвечаю. Я в панике.

А нас бросали в подземелья
За то, что волосы белы,
Что колдовским назвали зелье,
Сердцам дарившее веселье,
И даже наши короли
За ним к нам тайно ночью шли.

А утром к площади дворцовой
Опять везут одну из тех,
Что излечить могла бы словом,
Но кровь струится по оковам,
Толпа не сдерживает смех;
Сжечь ведьму - лучшая из потех.