Жил в центре Питера когда-то, было такое дело, поганенькая такая квартирка коммунальная, древний фонд 19-го века. Непрекращающиеся глюки ловили там все несчастные обитатели сего жилища - одинаковые глюки, например, когда ночью открываешь глаза и видишь силуэт, вроде как мужской - и не пошевелиться, ни вздохнуть. И спать было тяжко, практически невозможно - в лучшем случае часам к четырем ночи удастся хоть как-то утолочься.
И чашки ездили по столу сами, в присутствии четырех человек - было не страшно, а скорее, любопытно. Часто бывало ощущение этакой вселенской ненависти - как будто все вокруг тебя ненавидит и эта ненависть ощущается, как тепло от печки, явно.
Был однажды момент - когда друг ночевал с супругой. Тоже проперло его, хоть я ему ничего и не рассказывал такого. Сбежал на кухню посреди ночи в ужасе. Говорит - закрываю глаза, а все равно вижу комнату, как будто на нее смотрю. А глаза-то закрыты. Но вижу. И вижу, как у шкафа дверь открывается и оттуда лезет что-то, чего я не вижу, но знаю, что оно охренеть какое страшное...
И чашки ездили по столу сами, в присутствии четырех человек - было не страшно, а скорее, любопытно. Часто бывало ощущение этакой вселенской ненависти - как будто все вокруг тебя ненавидит и эта ненависть ощущается, как тепло от печки, явно.
Был однажды момент - когда друг ночевал с супругой. Тоже проперло его, хоть я ему ничего и не рассказывал такого. Сбежал на кухню посреди ночи в ужасе. Говорит - закрываю глаза, а все равно вижу комнату, как будто на нее смотрю. А глаза-то закрыты. Но вижу. И вижу, как у шкафа дверь открывается и оттуда лезет что-то, чего я не вижу, но знаю, что оно охренеть какое страшное...