Так часто бывает. Как и с чего начинаются сны - мы часто не помним. Так и в эту ночь, после беготни по магазинам, не чувствуя ног, я уснула в своей чисто выстиранной, пахнущей вкусным порошком постели.
Странное дело, я как будто никуда и не уходила. Все там же, в моей квартире. В коридоре. Только почему-то вещи и предметы отражались в зеркальном отображении. Словно я попала в Зазеркалье Алисы. И предметы были не на своих местах. Вот и платяной встроенный шкаф, выкрашенный белой масляной краской, почему-то оказался у двери, где вешают вещи. Я открыла дверцу шкафа. Там шевелилось что-то мерзкое, похожее не то на собаку, не то на медведя, скорее же на медведя - с измятым, отекшим в опухолях не звериным, но почти человеческим лицом. Зверь был в крайности истощен. Свалявшаяся рыжая шерсть обрывками мохнатых волос обрамляла его безобразное тело. Заплывшие опухшими веками глаза страшной и даже какой-то чучельной морды неудачного чучела медведя, неподвижно смотрели на меня. Не добро, не зло, скорее безразлично.
- Зачем тут медведь?! - в испуге закричала я маме. - Разве можно держать животное в таких условиях! Он же умирает! Сколько он тут уже?!
- Я уж и забыла про него, - странно ответила мама. - Надо покормить. - Она бросила какие-то отходы из кухни. Чудовище заворчало. Видимо, стало есть.
Я хотела, открыть залепленную краской защелку шкафа, выпустить зверя, чтобы посмотреть, но мама категорически запретила:
- Не открывай, разорвет!
Здесь же рядом суетилась покойная бабушка, видимо, опасаясь, что я все же я не послушаюсь маму и отворю защелку.
Странное дело, я как будто никуда и не уходила. Все там же, в моей квартире. В коридоре. Только почему-то вещи и предметы отражались в зеркальном отображении. Словно я попала в Зазеркалье Алисы. И предметы были не на своих местах. Вот и платяной встроенный шкаф, выкрашенный белой масляной краской, почему-то оказался у двери, где вешают вещи. Я открыла дверцу шкафа. Там шевелилось что-то мерзкое, похожее не то на собаку, не то на медведя, скорее же на медведя - с измятым, отекшим в опухолях не звериным, но почти человеческим лицом. Зверь был в крайности истощен. Свалявшаяся рыжая шерсть обрывками мохнатых волос обрамляла его безобразное тело. Заплывшие опухшими веками глаза страшной и даже какой-то чучельной морды неудачного чучела медведя, неподвижно смотрели на меня. Не добро, не зло, скорее безразлично.
- Зачем тут медведь?! - в испуге закричала я маме. - Разве можно держать животное в таких условиях! Он же умирает! Сколько он тут уже?!
- Я уж и забыла про него, - странно ответила мама. - Надо покормить. - Она бросила какие-то отходы из кухни. Чудовище заворчало. Видимо, стало есть.
Я хотела, открыть залепленную краской защелку шкафа, выпустить зверя, чтобы посмотреть, но мама категорически запретила:
- Не открывай, разорвет!
Здесь же рядом суетилась покойная бабушка, видимо, опасаясь, что я все же я не послушаюсь маму и отворю защелку.
Я стала звонить по телефону, чтобы забытого в шкафу медведя, так внезапно обнаружившегося в шкафу нашей квартиры, забрали в зоопарк. Странно, номер "зоопарка" в точности соответствовал номеру моего мобильного. Я пыталась набрать по серой вертушке, нашему старому телефону (который мы уже в действительности давно сменили на кнопочный), но пальцы как-то упорно не слушались, словно парализованные. На циферблате-вертушке совершенно стерлись цифры - приходилось угадывать, телефон отчаянно трещал и барахлил, угрожая сорвать звонок в любой момент. Но с мучительным трудом я все ж дозвонилась, мне ответил какой-то приятный мужской голос:
- Але...
- Пожалуйста, вы не могли бы, помогите нам... заберите, - я хотела рассказать о звере, живущем в моем шкафу, но ничего не могла выдавить толком из себя двух связных слов, хотя понимала, что драгоценный звонок "директору зоопарка" мог вот-вот оборваться.
И в самом деле, как объяснить кому-то, что в шкафу твоей квартиры содержится дикий зверь, который издыхает от голоду, потому что его попросту "забыли". А безобразный зверь все так же угрюмо ворочался в шкафу, угрожая выломать хлипкую, фанерную дверцу шкафа. От него воняло, не навозом или как пахнет от животного, а чем-то противным затхлым, как пахнет на кладбище. "Но примут ли зверя? Кому он нужен, ведь таких "подранков" валом вали в любом зверинце", - не знаю правильной, но именно такой почему-то была мысль.
Осознание, что все это всего лишь кошмар и никакого медведя нет и не может быть в нашей квартире, пришло не сразу. Я проснулась в 12 часов в холодном поту и долго ещё боялась засыпать. В голову лезли самые страшные мысли: "А, если мать парализует, она станет инвалидом. Что будешь делать ты? Кому ты тогда будешь нужна?"... Хотелось плакать от собственной ненужности и отчаяния, а на сердце был тяжелый, холодный камень.
- Але...
- Пожалуйста, вы не могли бы, помогите нам... заберите, - я хотела рассказать о звере, живущем в моем шкафу, но ничего не могла выдавить толком из себя двух связных слов, хотя понимала, что драгоценный звонок "директору зоопарка" мог вот-вот оборваться.
И в самом деле, как объяснить кому-то, что в шкафу твоей квартиры содержится дикий зверь, который издыхает от голоду, потому что его попросту "забыли". А безобразный зверь все так же угрюмо ворочался в шкафу, угрожая выломать хлипкую, фанерную дверцу шкафа. От него воняло, не навозом или как пахнет от животного, а чем-то противным затхлым, как пахнет на кладбище. "Но примут ли зверя? Кому он нужен, ведь таких "подранков" валом вали в любом зверинце", - не знаю правильной, но именно такой почему-то была мысль.
Осознание, что все это всего лишь кошмар и никакого медведя нет и не может быть в нашей квартире, пришло не сразу. Я проснулась в 12 часов в холодном поту и долго ещё боялась засыпать. В голову лезли самые страшные мысли: "А, если мать парализует, она станет инвалидом. Что будешь делать ты? Кому ты тогда будешь нужна?"... Хотелось плакать от собственной ненужности и отчаяния, а на сердце был тяжелый, холодный камень.
Ирина-странница