Шел густой мягкий снег. "Наверное, последний в этом году, - подумал я. - Весна!" На душе было и легко, и тревожно - ведь я шел в родную деревню, которую покинул много лет назад. Здесь жила моя тетя Лиза, которая заменила мне рано умершую мать. Из деревни я ушел в армию, устроился затем в городе...
Тетя Лиза, увидев меня, радостно запричитала: "Наконец-то приехал! Погостишь али как?" - и тут же бросилась на кухню, загремела сковородками. По избе потянулся знакомый запах блинов. Мы переговаривались через кухонную занавеску, вспоминали наших деревенских - кто, где...
Вдруг дверь неслышно отворилась, и через порог перешагнул... Кто это? На лоб надвинута ушанка, в телогрейке, в валенках. На улице валит густой снег, а на нем - ни снежинки... Не скрипнув ни одной половицей, незнакомец прошел к столу. Из-под шапки глянули на меня большие темные глаза. "Узнаешь меня? Это я - дядя Саша!" - гость тихо опустился на скамью. Я с ужасом понял, что передо мной - покойник!
После войны жил у нас в деревне бывший солдат, побывавший в плену. Мы, ребятня, с садистским удовольствием буквально травили его: "Фашист! Предатель!" - и бросали в него комья земли, стучали в окна. Так и доживал он, всеми презираемый одинокий старик. На окраине кладбища о нем напоминает деревянный крест под березой. И вот он передо мной!
Тетя Лиза, увидев меня, радостно запричитала: "Наконец-то приехал! Погостишь али как?" - и тут же бросилась на кухню, загремела сковородками. По избе потянулся знакомый запах блинов. Мы переговаривались через кухонную занавеску, вспоминали наших деревенских - кто, где...
Вдруг дверь неслышно отворилась, и через порог перешагнул... Кто это? На лоб надвинута ушанка, в телогрейке, в валенках. На улице валит густой снег, а на нем - ни снежинки... Не скрипнув ни одной половицей, незнакомец прошел к столу. Из-под шапки глянули на меня большие темные глаза. "Узнаешь меня? Это я - дядя Саша!" - гость тихо опустился на скамью. Я с ужасом понял, что передо мной - покойник!
После войны жил у нас в деревне бывший солдат, побывавший в плену. Мы, ребятня, с садистским удовольствием буквально травили его: "Фашист! Предатель!" - и бросали в него комья земли, стучали в окна. Так и доживал он, всеми презираемый одинокий старик. На окраине кладбища о нем напоминает деревянный крест под березой. И вот он передо мной!
- Миша, за что вы меня так не любили? Ведь я не виноват, что оказался в плену!
- Дядя Саша! Мы же были детьми! Прости нас! - выпрямил спину, на лице появилось подобие улыбки.
Тем временем тетя Лиза, обеспокоенная, что я ей не отвечаю, выглянула из-за занавески и замерла, глаза ее расширились от ужаса.
А призрак вдруг сказал:
- Давай в знак примирения пожмем друг другу руки!
В голове пронеслось: "Нельзя мертвому подавать руку, с собой заберет!" - и я промямлил:
- Отужинай с нами, дядя Саша.
Наш гость встал и тихо пошел к порогу, дверь за ним неслышно закрылась.
А за окном все так же шел снег, будто белым саваном покрывая всю землю...
- Дядя Саша! Мы же были детьми! Прости нас! - выпрямил спину, на лице появилось подобие улыбки.
Тем временем тетя Лиза, обеспокоенная, что я ей не отвечаю, выглянула из-за занавески и замерла, глаза ее расширились от ужаса.
А призрак вдруг сказал:
- Давай в знак примирения пожмем друг другу руки!
В голове пронеслось: "Нельзя мертвому подавать руку, с собой заберет!" - и я промямлил:
- Отужинай с нами, дядя Саша.
Наш гость встал и тихо пошел к порогу, дверь за ним неслышно закрылась.
А за окном все так же шел снег, будто белым саваном покрывая всю землю...
annocka-detocka