Страшные истории и мистические истории

Мой дядька в 1991-93 гг. служил под Мурманском, был водителем грузовика. Так вот, округа Мурманска зимой – место, по сути, гиблое. Сопки похожи одна на другую. Начинается метель - ничегошеньки не видно будет. У водителей там правило было - поднялась метель - стой и жди пока пройдет, а иначе точно в кювет свалишься. Вдобавок по бокам трассы встречаются такие места, где сверху снег, а снизу - топь. Машина может по уши увязнуть. Я не помню, как точно эти опасные места называются по-местному. 

Был там один поворот, как раз с таким "топняком", а неподалеку от него - что-то вроде бывшего концлагеря. В общем, это место считалось "нехорошим". 

Так вот, ехали однажды зимой сослуживец моего дяди - молодой солдат за рулем и его офицер, не помню как его фамилия была, но все его просто Вовой называли. Едут они и видят - поземка началась, все сильнее и сильнее. А дело к ночи - им охота до базы добраться, а не в тундре торчать.

Я еще стоял на окраине города, и я не видел того, что происходило в центре города. Там был пустырь. Гигантский пустырь, а дальше виднелись руины. Целые дома находились на окраине Мурманска. Что здесь случилось? Те города, что я прошел раньше, были разрушены, но такого я еще не видел. Мурманск гораздо больше тех городов и имеет стратегическое значение, не факт что бомбардировки были частыми. Но почему окраины целы? Возможно, состоялась одна бомбардировка: ядерная. Этим можно объяснить пустырь в центре города. Радиация тоже дает о себе знать. Я устал, и болит голова. Надо применить что-нибудь против радиации. Что? Подумав над этим, я придумал: водка. Поищу ее в крупном магазине. Через полчаса я держал пузырек в руках. Но есть проблема: я точно не знаю, как ее применить. Поэтому я решил поступить так: применю половину бутылки. 0,5 я выпью, другой половиной я обмажу открытые участки тела. Заодно попробую забыть об ужасах, которые я недавно пережил.

Через несколько минут головная боль прошла, но меня стало слегка пошатывать. Думаю, голова у меня скоро опять начнет раскалываться. От похмелья. А вообще, лучше уйти отсюда. В Мурманске мне делать нечего. Выживших здесь наверняка нет, отправлюсь на юг, вся страна никак не могла погибнуть.

...Идя вдоль шоссе, я наткнулся на брошенный автобус. Он был весь ржавый, стекла выбиты, двери открыты, и я вошел внутрь. И там были мертвецы. Кто сидел на креслах, кто лежал на полу, несколько я увидел на улице. Меня заинтересовала поза водителя. Его скелет сидел на своем месте, держа в руках руль, спина при этом была прямой, будто труп вот-вот нажмет на газ.

В багажнике я нашел немного еды и питья, умерли люди не от голода. Вспомнив об дневнике из Никеля, я предположил, что людей расстреляла вражеская армия, или они – жертвы неизвестного вируса. Скорее всего, люди погибли от болезни, потому что я не нашел ни одного признака насильственной смерти. В рюкзаке лежала газета «Мурманский Вестник», теперь понятно, где я нахожусь. Надо выбираться к Мурманску, надеюсь, кто-нибудь там расскажет мне подробно о катастрофе.

Я дошел до какого-то поселения. На дорожном знаке – «Заполярный». Отправлюсь на поиски провизии. Войдя в первый попавшийся дом, я сразу отправился на кухню. Я был там не один...

Я проснулся в погребе на деревянной подстилке. Не могу вспомнить, кто я и что я здесь делаю. Не помню даже своего имени. В потолке зияет маленькая дыра, через которую видно небо. Только она давала мне источник света. Я огляделся. В темноте видны банки с маринованными овощами. Мне сильно хотелось есть пить. Я открыл соленые огурцы и подкрепился. Холодно и сыро. В углу рваная рубашка. Придется носить это, пока я не найду что-нибудь поприличнее. Мне страшно. Нужно выбираться из этого погреба. В темноте я разглядел дверь. Открыв ее, передо мной появились ступеньки, которые вели к другой двери. Должно быть, это выход из погреба. Поднявшись к двери, я осторожно приоткрыл ее. Деревья. Наверху – серое небо, затянутое тучами. Среди деревьев сарай. Может, посмотреть там?
Старый верстак, скамейка, доски, полки, забитые хламом. На скамейке пылится топор. Я взял его. Кажется, больше здесь полезных вещей больше нет. Я вышел и огляделся. Старый дом. Может. там мне кто-нибудь объяснит, что я здесь делаю?
Дверь оказалась открыта.
- Эй, есть кто-нибудь?
Ответа не было. Как и признаков жизни. Из прихожей я вошел в кухню. В шкафах я нашел немного гречки с макаронами. В хлебнице лежал хлеб. Он высох и превратился в сухарь, но кажется, есть можно. В холодильнике бутылка воды. Я как мог собрал находки и отправился дальше исследовать дом. Гостиная. Ничего полезного я не нашел. Открыв дверь в спальню, мне стало жутко до такой степени, что я едва не упал в обморок...

Новый день. Очередной, но не отличающийся от других дней день. Господи, как же я ненавижу наступление дня! Как же я ненавижу эту ясную погоду! Все, что есть во мне — ненависть ко всему. Но по большей части — депрессия. Смешно, что в детстве я считал это слово красивым женским именем. Когда я слышал его, я представлял себе молодую женщину неземной красоты. Как я могу помнить, мое детское мышление представляло ее в волнистом платье из красного шелка, с обнаженными плечами, аристократичной бледной кожей, шикарной прической, фигурой, бесчисленным множеством украшений и прекрасной белоснежной улыбкой, в которой растягивались красивые красные губы.
Только с возрастом понимаешь, что Депрессия не так уж и красива: бледность, которая украшает любую женщину, на самом деле является мертвой кожей на трупе. Украшения — всего лишь вязкая маслянистая слизь, которая выделяется с некоторых участков тела. Сальные волосы спутаны, и больше напоминают змей, чем кудри. Платье на самом деле сшито не из шелка, а из человеческой плоти, а улыбка является хищным оскалом, и красные губы тому подтверждение: Депрессия охотится на людей, пожирая их изнутри и заставляя думать, что они — ничтожество. Она в любой момент готова загрызть человека своими иллюзиями, где она им показывает их неудачи и самые большие ошибки в жизни. Она любит сводить обычных людей с ума, заставляя их ненавидеть себя. Скольких же людей она погубила... Скольких заставила наложить на себе руки... Не сосчитать ее жертв, и не сосчитать будущих несчастных, которым повезет попасться на ее крючок. Одним из них стал я. Почему? Сам не знаю. Уже вторую неделю тоска. Чувствую себя никем, хоть и работаю на любимой работе, ем любимую еду, есть любимая девушка, но словно что-то не так...

Двор у нас маленький, тихий, все друг друга знают, нет хулиганов, пьяниц немного, даже детей всегда очень мало гуляет. Я переехал сюда сравнительно недавно, лет пять назад, поначалу не с кем не общался, но со временем влился в дружный коллектив. Живём мы тут все коммуной, бегаем друг к другу за мукой или солью или к мастеру на все руки Иванычу из соседнего дома, который за бутылку водки ремонтирует холодильники и стиральные машины.

Всё началось, когда в соседний дом вселилась какая-то семья. На следующий день после их въезда проснулся я раньше, чем обычно. Хотелось посмотреть на новых соседей, и в качестве предлога для похода в соседний дом я взял с собой сгоревший утюг. Подумал - занесу к Иванычу, пускай ковыряет. Накинул куртку, взял утюг и пошёл.

Подходя к квартире Иваныча, я посмотрел на дверь новых соседей (квартиры находились рядом). Дверь была приоткрытая, вся обшарпанная, краска облуплена, около дверной ручки отчётливо виднелся ржавый след от амбарного замка.

Три лучших подружки: Валя, Надя и Кира шли домой после уроков.
- Как хорошо, что нас сегодня фотографировали! - светилась радостью Надя.
- Ты права, - ответила ей Валя. - А ты, Кира, почему не фотографировалась?
- Да настроение было плохое.
- Сочувствую тебе. - Сказала Надя.
Девочки собрались сегодня переночевать у Киры.
- Кира, а давай вечером, часов в восемь, погуляем в парке? - Предложила Валя.
- Давай. - Согласилась Кира.
- И я согласна. - Вставила своё слово Надя.
Подружки жили в Мурманске. А там, в восемь часов вечера была уже непроглядная темень.

Начну с того что я живу в зажопных районах Мурманска, то есть если в моем дворе найдут бомжа с пробитой головой, никто не удивится. Мусорня давно наплевала на эту часть города. Сам я никогда не сидел, но и порядочным гражданином не был. Одним холодным октябрьским вечером за просмотром новой серии "Ворониных" я почувствовал сильные позывы к рвоте. Наверное траванулся беляшами из ларька. Заглянув в аптечку и поняв что абсолютно пустая, я решил сгонять в магаз за таблетками. Накинув тоненькую куртку, я вышел из квартиры. В подъезде было темно. Опять эта вечно пьяная мразь набухалась и заснула в своей каморке. Евгений никогда не славился ответственностью, типичный электрик многоэтажки.

Выйдя на улицу, я почувствовал моросящий дождь и чей-то тяжелый взгляд на мне. Не обращая на это внимания, я пошел в сторону аптеки. В пятидесяти метрах от аптект велись ремонтные работы. Так как это был самый короткий путь, а обходить мне было в падлу, я, матерясь себе под нос, решил пройти подвалами жилого дома. Подвал был совершенно обычным, трубы, большие бойлеры, бутылки с пивом, оставшиеся после рабочих. Уже подходя к выходу, я услышал чей-то неторопливый шаг в глубине подвала. Стоя перед выходом, я крикнул в пустоту подвала: "Ау, блин, кто там?".