Полночь. На далёких холмах затянули свою песнь серые бесы. Зверью всегда не до сна на полной луне. "Ты грешен, Олав Свейн", - шепчет она с укором, а дыхание морозного ветра разносит волчьи стенания по моей душе. "Грешен?" - задираю я голову к небу. Исповедь давно не пронимала меня, но не бледноликой деве напоминать об этом. "Слышишь!" - вокруг повисла тишина и попрекательница молча скрылась за лесом.
По околевшей земле ноги плелись к тёплым селеньям.
Странников в округе привечают неохотно, но с некоторых пор тебе, Свейн, сделалось бестолку просить эту щедрость. Когда за крепкими ставнями живёт страх перед неведомым чудовищем, крестьяне становятся недоверчивей: запасают впрок хворост, торопят работу до темна и в каждом чужаке думают углядеть опасность. В такое время брать своё остаётся не мешкая и без жалости, если не хочешь болтаться на суку во дворе простодушных хозяев. Верно, Свейн, ты так и делал, обманом проникая в одиноко стоящие хижины? Верно... делал, покуда вином и хлебом, зверя не задобришь. Лакомая награда нашим скитаниям - только человеческая плоть.
По околевшей земле ноги плелись к тёплым селеньям.
Странников в округе привечают неохотно, но с некоторых пор тебе, Свейн, сделалось бестолку просить эту щедрость. Когда за крепкими ставнями живёт страх перед неведомым чудовищем, крестьяне становятся недоверчивей: запасают впрок хворост, торопят работу до темна и в каждом чужаке думают углядеть опасность. В такое время брать своё остаётся не мешкая и без жалости, если не хочешь болтаться на суку во дворе простодушных хозяев. Верно, Свейн, ты так и делал, обманом проникая в одиноко стоящие хижины? Верно... делал, покуда вином и хлебом, зверя не задобришь. Лакомая награда нашим скитаниям - только человеческая плоть.