Сизою яко колода лежнем лежала нища Марья, канюча гроши, пущая на чекушку водки монеты. Люд местный не робел ныне, завидев подле врат бабу, как некогда бывало, а прочь с бранью гнал, ибо ведал, что стращать токмо девка дерзала, да и только.
Ступила спешно по хутору махонькому молва, что Маша брюхата, и невдомек батя кто. Бабки веровали, что Бог покарал, а по сему обречена она ныне вечно малого его выхаживать. Иные люди распекали таковых, пугая тем, что Провидение проучит за подобную молву. Третьи вопили, что Бога и в помине не было, а попрошайку просто изловил невесть какой мужичок и предался сладостным утехам, ужо ушел, а вы, дескать, развели неведомо что.
Следом слыхивать крестьяне стали вопли матери скорой, Творца умолявшей дарованием наделить чадо ее. Пошучивая надо бедною девою, люд говорил, что сам лукавый жилкою наделил, вытягивать литры алкоголя, и тем же одарит мальца ее. Благо, вскоре явила на свет Машка мальчика. Перво-наперво почивала у женщин добрых, что не жалели о сем, ибо дивила былая пьянчуга, с гривою рыжею, зеницами карими свинячьими, устами бледными, подобно лику ее, руками, как говорится, крюками, да одежкою рваною, работою всех. Едва дитя в объятия Морфея ступит, так Марья за тряпку, и полы драит, лохань, супницу, да всю посудину отмывает, стряпает, да так, что персты оближешь. Кто прежде клял мать нынешнюю, только так теперь нахваливал ее.
Ступила спешно по хутору махонькому молва, что Маша брюхата, и невдомек батя кто. Бабки веровали, что Бог покарал, а по сему обречена она ныне вечно малого его выхаживать. Иные люди распекали таковых, пугая тем, что Провидение проучит за подобную молву. Третьи вопили, что Бога и в помине не было, а попрошайку просто изловил невесть какой мужичок и предался сладостным утехам, ужо ушел, а вы, дескать, развели неведомо что.
Следом слыхивать крестьяне стали вопли матери скорой, Творца умолявшей дарованием наделить чадо ее. Пошучивая надо бедною девою, люд говорил, что сам лукавый жилкою наделил, вытягивать литры алкоголя, и тем же одарит мальца ее. Благо, вскоре явила на свет Машка мальчика. Перво-наперво почивала у женщин добрых, что не жалели о сем, ибо дивила былая пьянчуга, с гривою рыжею, зеницами карими свинячьими, устами бледными, подобно лику ее, руками, как говорится, крюками, да одежкою рваною, работою всех. Едва дитя в объятия Морфея ступит, так Марья за тряпку, и полы драит, лохань, супницу, да всю посудину отмывает, стряпает, да так, что персты оближешь. Кто прежде клял мать нынешнюю, только так теперь нахваливал ее.