Громкий монотонный шум разбудил его. Что было источником шума, он понял только, когда открыл глаза. Это был шум самолетных двигателей. Только осознав это, он осознал, что находится в самолёте. Он ощущал себя чертовски скверно, как при сильном похмелье.
Все иллюминаторы были открыты, поэтому яркий свет озарял салон. В его глазах была пелена и они ещё не привыкли к свету. Он несколько раз сильно сжал и разжал их. Изображение стало более резким, а его мозг трезвее. Джимми наконец смог вспомнить свое имя и задуматься, какого черта он здесь делает. Мешанина из его воспоминаний не хотела складываться в хронологической последовательности, а воспоминания, связанного с самолетом, не было ни одного.
В глазах стало совсем резко и он огляделся по сторонам. Его место было у окна. Рядом с ним, пристегнутые ремнями, сидели двое детей не старше пяти лет. У одного из них была большая копна черных кудрявых волос, у другого волосы были волнистые. Два маленьких мальчика оживленно о чем-то болтали.
Все иллюминаторы были открыты, поэтому яркий свет озарял салон. В его глазах была пелена и они ещё не привыкли к свету. Он несколько раз сильно сжал и разжал их. Изображение стало более резким, а его мозг трезвее. Джимми наконец смог вспомнить свое имя и задуматься, какого черта он здесь делает. Мешанина из его воспоминаний не хотела складываться в хронологической последовательности, а воспоминания, связанного с самолетом, не было ни одного.
В глазах стало совсем резко и он огляделся по сторонам. Его место было у окна. Рядом с ним, пристегнутые ремнями, сидели двое детей не старше пяти лет. У одного из них была большая копна черных кудрявых волос, у другого волосы были волнистые. Два маленьких мальчика оживленно о чем-то болтали.