День 2: Голод.
Один лишь не может ничем побежден быть желудок. Жадный, насильственный, множество бед приключающий смертным. (Гомер)
Сырой подвал был неприветлив к своим гостям. Он стал их насильственной клеткой, их пустыней и мучительным кошмаром снящимся каждому наяву. Редкое "Кап-кап" прорезывало тишину. Вымотанные, уставшие трое мальчиков лежали, прижавшись друг к другу на холодном полу. Одиннадцатилетний Саша вспоминал по частям всю свою жизнь. Как приехал на лето в деревню к бабушке, как познакомился со своими друзьями и в один роковой для них день завёл каждого в могилу. Пока не настоящую, но уже приближающуюся, тоскливо царапаясь в двери, выкрикивая их имена и тыча ему под нос каменную плиту с надписью: "Александр Пневский".
- Нет! - истошно завопил он, проснувшись от страшного кошмара, ещё долго пытаясь отдышаться. Миша безмолвно глядел в темноту, слегка покачивая наполовину седой головой. Валя до крови кусал губы и молил дать ему поесть. Все изголодались до того, что вскоре начали покусывать собственные пальцы. Они облизывали сырые стены и влагу с железных дверей, но лишь плевались землёй и штукатуркой, так и не утолив изнурительную жажду. На зубах скрипел песок, Валентин с жадностью вгрызался в свои ладони. Подвал заполнял зловонный запах, исходивший от самих ребят, которые от страха более не могли сдерживать естественную нужду. Стыдно и до боли неприятно, но в таком положении у них нет выхода. Саше уже всё было безразличным, он не просил есть и пить, лишь раскачивался взад и вперёд что-то монотонно бубня под нос. Как смешно он сейчас, наверное, выглядит! Всю жизнь мечтал получить внимание, делая разные не всегда хорошие поступки в надежде быть похожим на старших. И чего он добился сейчас? Непременно он станет известным - ужасный портрет будет нарисован с его образа, а тело будет так же гнить в подвале как Павлуши и того мальчика.
Один лишь не может ничем побежден быть желудок. Жадный, насильственный, множество бед приключающий смертным. (Гомер)
Сырой подвал был неприветлив к своим гостям. Он стал их насильственной клеткой, их пустыней и мучительным кошмаром снящимся каждому наяву. Редкое "Кап-кап" прорезывало тишину. Вымотанные, уставшие трое мальчиков лежали, прижавшись друг к другу на холодном полу. Одиннадцатилетний Саша вспоминал по частям всю свою жизнь. Как приехал на лето в деревню к бабушке, как познакомился со своими друзьями и в один роковой для них день завёл каждого в могилу. Пока не настоящую, но уже приближающуюся, тоскливо царапаясь в двери, выкрикивая их имена и тыча ему под нос каменную плиту с надписью: "Александр Пневский".
- Нет! - истошно завопил он, проснувшись от страшного кошмара, ещё долго пытаясь отдышаться. Миша безмолвно глядел в темноту, слегка покачивая наполовину седой головой. Валя до крови кусал губы и молил дать ему поесть. Все изголодались до того, что вскоре начали покусывать собственные пальцы. Они облизывали сырые стены и влагу с железных дверей, но лишь плевались землёй и штукатуркой, так и не утолив изнурительную жажду. На зубах скрипел песок, Валентин с жадностью вгрызался в свои ладони. Подвал заполнял зловонный запах, исходивший от самих ребят, которые от страха более не могли сдерживать естественную нужду. Стыдно и до боли неприятно, но в таком положении у них нет выхода. Саше уже всё было безразличным, он не просил есть и пить, лишь раскачивался взад и вперёд что-то монотонно бубня под нос. Как смешно он сейчас, наверное, выглядит! Всю жизнь мечтал получить внимание, делая разные не всегда хорошие поступки в надежде быть похожим на старших. И чего он добился сейчас? Непременно он станет известным - ужасный портрет будет нарисован с его образа, а тело будет так же гнить в подвале как Павлуши и того мальчика.