Давным давно в прекрасном далеком детстве жила у бабушки все лето. Помнится, меня как-то напугала одна вещь - старая кукла. Никто не знал чья это кукла была, но на тот момент она была уже старая, большая такая, пластмассовая, вся покоцаная, лохматая, голая, с дырками на пятках и ушах. Я не могу вспомнить почему, но помню, что ужасно ее боялась - и бабушка решила ее выбросить. Я ее потом не видела. До недавнего времени...
Я разбирала бабушкин сарай - много там хлама накопилось, ну, думаю, почищу тут щас все, хламье повыбрасываю. На дворе день, только пасмурно. В сарае света нет. Выковыриваю, значит, всякие старые сапоги, покореженные топорища и всякую такую дребедень, углубилась уже в сарайчик, где совсем темновато. Тащу, значит, какие-то арматурины и слышу отчетливый женский голос: "Ну ты и зараза". Я оглядываюсь - никого, выхожу из сарая - никого в округе. С мыслью, что тянула, видать, до усрачки - и поэтому в ушах звенит, тяну дальше. Бац - передо мной волосы какие-то.
Я разбирала бабушкин сарай - много там хлама накопилось, ну, думаю, почищу тут щас все, хламье повыбрасываю. На дворе день, только пасмурно. В сарае света нет. Выковыриваю, значит, всякие старые сапоги, покореженные топорища и всякую такую дребедень, углубилась уже в сарайчик, где совсем темновато. Тащу, значит, какие-то арматурины и слышу отчетливый женский голос: "Ну ты и зараза". Я оглядываюсь - никого, выхожу из сарая - никого в округе. С мыслью, что тянула, видать, до усрачки - и поэтому в ушах звенит, тяну дальше. Бац - передо мной волосы какие-то.