Мрак тёмной ночи прорезал яркий луч света, когда Виктор, нахмурив брови, вышел из-за входной двери, сжимая нож. Не то чтобы он был готов его использовать, нож нужен скорее как средство устрашения ночного гостя, в конце концов, кто знает, что у того чудика на уме.
Идя по двору достаточно уверенными, как ему казалось, шагами, Виктор вскоре свернул, заходя на широкую территорию огорода, делая несколько шагов и останавливаясь. Луч света из фонарика в его руке скользнул по огороду, осветив зелень и быстро остановившись на больно худощавой фигуре, что стояла возле окна не двигаясь. Фигура, по всей видимости, странно скорчилась, так как головы со спины не было видно, она была низко опущена, словно жалкий и безвольный раб склонялся перед своим хозяином, показывая лишь презренное смирение и подчинение.
Самое страшное то, что в левой руке незнакомец как-то неумело держал окровавленный топор, с холодного лезвия которого кроваво-красные капли крови падали на сочную зелёную траву.
Идя по двору достаточно уверенными, как ему казалось, шагами, Виктор вскоре свернул, заходя на широкую территорию огорода, делая несколько шагов и останавливаясь. Луч света из фонарика в его руке скользнул по огороду, осветив зелень и быстро остановившись на больно худощавой фигуре, что стояла возле окна не двигаясь. Фигура, по всей видимости, странно скорчилась, так как головы со спины не было видно, она была низко опущена, словно жалкий и безвольный раб склонялся перед своим хозяином, показывая лишь презренное смирение и подчинение.
Самое страшное то, что в левой руке незнакомец как-то неумело держал окровавленный топор, с холодного лезвия которого кроваво-красные капли крови падали на сочную зелёную траву.