Страшные истории и мистические истории

Алина заползла под одеяло и закрыла глаза. Было уже далеко за полночь. Сегодняшний день она весь день провела на ногах: прощалась с родственниками, помогала маме, ходила по магазинам в поисках красивого платья, тайком написала завещание, где оставила все маме кроме гитары. Свою пузатую она решила отдать Теме. Завтра она проведет весь день с друзьями. Мама была не против, но только чтобы не сбежала и отправилась к доктору вечером.

В голове всплывали лучшие моменты жизни. Вот она в пять лет за руку идет к Надежде Витальевне - преподавательнице по фортепиано, вот сдает свой первый зачет на отлично, сыграв самое сложное произведение. А вот ей уже семь и она, смущаясь бантиков, которые превышают размеры головы и прикрывая лицо букетом, заходит в школу и встречает одноклассников. А вот ей четырнадцать и она держит красный диплом по окончанию Музыкальной школы. Она плачет, то ли от счастья, то ли от того, что не хочет уходить. А на следующий день она услышала мелодию песни "Бабочка. Автор Люмен. Она бежит на верхний этаж школы в спортзал, боится не успеть к началу. До слов остается такт. Она хватает микрофон у гитариста и начинает петь, даже несмотря на окружающих. Да, тогда она не понимала как тесно связана с ней эта песня.

По щеке прокатилась слеза. Алина накинула одеяло на голову и стала вспоминать дальше.

Вот Хэллоуин. Полночь. Ребята выходят из школы под наставления Владимира Аркадьевича - сторожа, который очень любит их слушать и разрешает играть допоздна. Алина смотрит наверх и видит лицо Темы. Он улыбается.
- Не замерзла, - спрашивает, - уже похолодало.
- Немного, - Алина немного боится, когда о ней заботится мальчик.
- Держи рукавичку!
- А вторая? - Алина совсем забывает о приличиях.
Тема надевает вторую рукавичку себе на ладонь, а другой сжимает ладошку девочки. Валерка сзади хихикает, а Андрей шепчет: "Не тормози!".

"Всё что мы есть и всё чем мы кажемся это лишь сон и во сне мы вам явимся". Эдгар Аллан По.

Он любил это место и проводил здесь почти каждый день. Этот тихий и красивый город, от которого веяло стариной, был источником его вдохновения. Целыми днями он сидел на скамейке, стоящей на обзорной площадке озера Толука и смотрел на мерное колыхание воды, наигрывая что-то на гитаре. Только в этом заброшенном городе, Сайлент Хилле, ему никто не мешал сочинять свою музыку. Только здесь, вдали от шума и суеты, он находил свою музу. Бывали даже дни, когда он оставался здесь ночевать, но это случалось крайне редко.
Он не мог объяснить, почему этот городок, существующий, казалось, вне времени, так манит его. Что-то прекрасное что-то таинственное витало в тумане - неизменном спутнике Сайлент Хилла. И это что-то помогало ему сочинять красивейшие мелодии, которые не мог услышать никто, кроме него самого. И это его устраивало. Так и должно было быть...

В этот день, как и всегда, он оставил свой мотоцикл возле парка Роузвотер и, взяв гитару, отправился на обзорную площадку. Лёгкий осенний ветерок развевал его волосы и нашёптывал что-то, что было известно только ему. Да, это было вдохновение. Он сел на скамейку и начал играть. Мелодия лилась сама собой и уносилась ветром прочь, в туман, клубящийся над городом. Он был готов играть вот так вот всю жизнь. И ему ничего больше не нужно. И никто ему не нужен. Только тишина и одиночество. Что можно ещё просить от жизни? Он играл и был счастлив.
- Вы очень хорошо играете. - Вдруг раздался детский голос у него за спиной.
От неожиданности он вздрогнул и чуть не выронил гитару. Обернувшись. Он увидел перед собой маленького мальчика. На вид ему было не более восьми лет. Он был одет в синюю футболку с изображением Микки-Мауса, чёрные шорты и кеды - одежда явно не для этого холодного времени года.
Ребёнок заворожено смотрел на него своими большими голубыми глазами.

Алина очнулась от противного писка и запаха лекарств. Она лежала на грубой кровати. Рядом сидел Тема и что-то наигрывал на гитаре. Он всегда так делал, чтобы убить время. Его одноклассники говорили, что он гитару любит больше чем Алину, но девочка особенно не расстраивалась, потому что постоянно пела. Особенно она любила заползать с гитарой на крышу и петь песни "Сплин" и "Люмен". И постоянно ей кто-то кричал с балкона, чтобы она сыграла Круга.
Зашел доктор. Это был старичок с белой бородой в белом халате и маленьких очках. Он нагнулся и, прищурившись, посмотрел на Алину. Девочка почувствовала, как от него пахнет мятой и лекарствами. Старичок взял ее руку и нащупал пульс. Затем что-то помычал и достал из большой папки черно-белый снимок.
- Дорогая моя, - начал он, - Это твой мозг. Смотри какой красивый.
- Да. Мне тоже очень нравится, - подхватила Алина.
- Дорогая моя, видишь вот это пятно? - он ткнул на черную кляксу. Алина кивнула, - Это опухоль. Причем это очень большая опухоль, которую не удалить.
Алина молчала.
- У тебя часто болела голова? - спросил он. Девочка кивнула, - Но ты не придавала этому значения. Дорогая моя, ты запустила свой мозг. И все, что тебе остается - это радоваться последним дням. Боюсь, тебе остается только два-три дня. Ты очень себя напрягала.
Алина молчала. Крупная слеза прокатилась по щеке девочки. Тема взял ее за руку. Алина все понимала.
- А можно я эти два дня буду дома? - спросила она и всхлипнула.
- Да, конечно, моя дорогая. Но послезавтра вечером ты должна быть здесь. Скажешь в регистратуре, что ищешь доктора Оладьина. А сейчас, держи свои показания и иди домой.

Я супер-композитор!
Музыки король.
Диктует мне сонаты
Мой идол и герой!

Он в темноте приходит,
И до утра сидит.
Моей рукой он водит,
И на ухо твердит.

Мне говорит он,
Нужно, для музыки моей
Добавить ритма скорби
И парочку смертей.

Эту историю рассказали мне мои хорошие друзья - молодая семья. Жили они с новорожденным ребенком в небольшой однушке. Их соседка сверху - женщина около 45 лет, звали ее скажем Марина. Марина жила одна, детей не было, с мужем разошлась уже давно. Иногда появлялись сожители, но больше года никто не задерживался. Соседкой Марина была образцовой: по вечерам не шумела, водой не заливала, а что мужчин меняла, так это ее дело.

В феврале съехал от Марины очередной кавалер, после его отъезда женщина казалось пошла вразнос. По вечерам то музыка орет на весь дом, то по среди ночи мебель начинает двигать, то лязг металла и грохот. Соседи ходили и по-хорошему с бабой договариваться (но дверь им не открывали): и милицию вызывали, счетчик на электричество в поезде отключали, но все без толку. Потихоньку стали и коллеги Марины подтягиваться (на работе женщина неделю не появлялась). Ломились в дверь, на все телефоны звонили - и опять провал. А свет в квартире то загорится, то погаснет. Пошел слух, что Марина вахтовым методом работать уехала, а квартиру сала нелегалам. Вот они и не открывают ни соседям, ни милиции.

В общем, собрались коллеги Марины и доведенные до ручки соседи и дружно в милицию отправились. Только через месяц добились вскрытия квартиры (не родственники ведь).

Когда это случилось впервые, мне было пять лет. Помню, как сидел на полу в залитой солнцем гостиной и катал по полу деревянный паровозик что-то про себя напевая. А когда поднял глаза и посмотрел на зеркало, висящее на стене, то увидел как там убивают другого мальчика. На мои крики сбежался весь дом. Все пытались меня успокоить, но я плакал и указывал на зеркало что-то бессвязно лепеча. Там, в совсем другой комнате, не похожей на нашу гостиную, лежал в луже крови маленький мальчик со светлыми волосами. Пару минут назад его, беспечно рисующего, ударил огромным мечом выступивший из стены человек. Родители не понимали, что происходит. Они не видели того, что видел я. Правда, они все равно пытались мне помочь - выбросили зеркало, стали запирать на ключ гостиную. Но ужас остался со мной. Я панически боялся зеркал, кричал и бился в истерике, едва только увидев свое отражение. Однажды в дом приехали врачи и вскоре меня увезли на целых полгода. Вернулся я тихим и молчаливым, но от зеркал шарахаться перестал. Все думали, что меня вылечили. Но я просто понял, что об этих вещах бесполезно говорить.

Второй раз это случилось, когда я пошел в пятый класс. Зайдя в школьный туалет, я вылетел оттуда, задыхаясь. Одноклассники спрашивали, почему я такой бледный, почему дрожу и заламываю руки. Но что я мог сказать? Что в зеркале туалета увидел смерть моей ровесницы, девочки в белом платье, от рук все того же человека? Мужчины, словно сотканного из тьмы, с длинным мечом, с которого тягуче капала кровь? Ну уж нет, лучше промолчать. Я не хотел снова попасть ТУДА.

Третий и четвертый раз случились, пока я еще учился в школе. Один раз - в гримерке, где я готовился к выступлению. В зеркале погиб невысокий, лысоватый мужчина в круглых очках. Он пытался сопротивляться, но кошмарный человек поднял его одной рукой и сломал тонкую шею, как соломинку. А потом изрубил тело своим мечом, словно в отместку за сорванный сценарий.

Когда Анна Довлатова предложила устроить последний концерт, правительство призадумалось. У них и так от безвыходности голова шла кругом. Но подумав, они все-таки махнули рукой, мол, делайте что хотите.

Анна сидела на расшатанном хлипком стуле, глядя как рабочие устанавливают на сцене динамики и поглаживала рукой гладкую поверхность своей старой скрипки:
- Вот и все, Элиза, скоро начнется наш с тобой последний концерт.

Анна Довлатова, еще будучи в утробе матери, была окружена классической музыкой. В семье виолончелистки и дирижера, иной музыки быть и не могло. Уже в два года, маленькая Аня внимательно смотрела на записи родительских концертов, проигрываемых стареньким видеомагнитофоном. Больше всего ей нравилось как звучит скрипка: высоко, красиво. Нет ничего удивительного, что на пятилетнее день рождение Ани, родители подарили ей вожделенный инструмент. Отец занялся обучением дочери и вскоре понял - у ребенка редкий талант. Когда девочка брала в руки скрипку, он мог поклясться, что все вокруг Ани наполнялось дивным светом. Артур Довлатов не сомневался, что когда-нибудь его дочь, станет всемирно известной скрипачкой и он не ошибся.

Когда Ане исполнилось шесть, в ее жизни произошла страшная трагедия. В результате аварии, она потеряла мать. Позже, она назовет свою скрипку Элиза, в память о любимой композиции матери: "К Элизе". С тех пор, она никогда не расставалась с любимым инструментом.

Скрытая за тучами луна плохо освещала улицы большого города. Дома, словно огромные каменные скалы, сдавливали пространство. Прохожие давно разошлись по своим жилищам, все окутала тишина. Девушка в темно-синем пальто оглядывалась. Ее лицо скрывала широкополая черная шляпа, на руках белые перчатки. Она из всей тройки самая грациозная и милая. Ее лицо не изуродовано шрамами, а тело не исписано татуировками, но одного холодного взгляда хватает для того, чтобы заставить жертву оцепенеть. Она красива словно ангел, похожа на идеальную восковую куклу, на лице застыла загадочная улыбка, загорелая с желтоватым оттенком кожа. Она ждет зрителя. Ей хватает одного... Лишь бы слушал до конца...

Скрытая за тучами луна плохо освещала улицы большого города. Дома, словно огромные каменные скалы, сдавливали пространство. Прохожие давно разошлись по своим жилищам, все окутала тишина. Девушка в темно-синем пальто оглядывалась. Ее лицо скрывала широкополая черная шляпа, на руках белые перчатки. Ее лицо не изуродовано шрамами, а тело не исписано татуировками, но одного холодного взгляда хватает для того, чтобы заставить жертву оцепенеть. Она красива словно ангел, похожа на идеальную восковую куклу, на лице застыла загадочная улыбка, загорелая с желтоватым оттенком кожа. Она ждет зрителя. Ей хватает одного... Лишь бы слушал до конца...

Скрипачка легонько провела смычком по струнам. Из скрипки полилась божественная музыка, все быстрее и быстрее играет девушка, музыка становится все легче и легче.
- Ох, это божественно! - раздался голос. Зазевавшийся ночной гуляка пришел послушать концерт. Скрипачка начинает играть немного печальную и тревожную мелодию, но постепенно аккорды становятся более спокойными и веселыми. Одна мелодия сменяет другую, а Скрипачка даже не устала.

Моя жизнь... Уже второй год я нахожусь в стенах дурдома. Как я сюда попал я уже не помню.

Я только знаю, что я не больной. По крайней мере, был когда-то. Ведь когда ты долгое время отстранен от мира и тебя пичкают психотропными таблетками, тяжело сказать псих ты или нет. Я наверно единственный в этом здании, кто еще мог кое-как и о чем-нибудь размышлять. Остальные были не страшнее домашнего растения. Корми, поливай и большего им не надо, тут тоже ничего особо не отличалось. Все шло как обычно типичный новый день и самая главная радость - это Таня, единственное создание в этих стенах, с которым мне доводилось поговорить.

Добрая и милая она ухаживала за этими несчастными овощами столько, сколько я тут нахожусь. Раскидав все таблетки, она присаживалась на край моей койки и мило мне улыбалась. В её глазах было невозможно увидеть что-то плохое, но что-то они скрывали. Все шло хорошо, но если не... Наша комната была рассчитана на 5 человек, столько в ней и лежало. Странный факт начал происходить тогда когда по ночам мне стала сниться музыка, но не простая. В ней слышались стоны и завывания, будто ад был за соседней перегородкой и манил, в свои горячий объятья. И все чаще эта музыка звучала в моей голове, бедные овощи, что лежали со мной тоже все прекрасно слышали и добавляли свой вклад в виде стона, который тоже не добавлял настроения на сон. Самое страшное было впереди. Так прошла неделя, потом музыка исчезла. Но через неделю она снова зазвучала.

На окраине посёлка ветхий дом ещё стоит.
Он давно уже заброшен, он давно уже забыт.
В нём когда-то жили люди, были ссоры и любовь...
Его стены радость помнят, помнят топот детских ног...
А теперь разбиты стёкла, не осталось в нём тепла.
Покосилась на бок крыша, покрывалом пыль легла...
Но бывает, лунной ночью музыка слышна в тиши.
Еле слышно, тихо очень, струны трогая души,
Растворяясь в лунном свете, наполняя чувством ночь.
Еле слышно пианино, еле слышны боль и скорбь.
И прислушавшись, прохожий остановится тогда.
Сердце музыка наполнит, по щеке скользнёт слеза...
Старожилы ещё помнят, что случилось в доме том.
И бывает, всё расскажут перед тёплым очагом.