Шел пастух по плато заречному (мой неологизм) да искал себе ночлег. Ноги бедняка подкашивались, усталость овладела им. В сердце бродяги зажегся огонек, когда увидел он среди темного плата свет огней. Это была станица. Счастливый пастух незамедлительно двинулся к станице. Пришёл он к первой лачуге да постучал в дверь, но дверь ему не спешили открывать. Пастух постучал еще раз, но и снова ему не открыли. Пошел пастух к другой лачуге, но ему и там не открыли. Третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая... Нигде ему не открыли. Нашел пастух навес забытый, раздобыл где-то соломы много да соорудил себе ложе из соломы. Лег он на солому да и задремал.
Месяц светил в небе, в реке, что была у плата, лягушки пели хором, а пастуха что-то тревожило. Открыл пастух глаза и удивился. Вся станица была окутана туманом. Вдруг где-то неподалёку кто-то прошел. Пастух не видел кто это был, лишь жалкие обрывки силуэта проглядывались среди тумана. Тот, кто прошел, видно сильно хромал... Нет, даже не хромал. Его левая нога волочилась по земле. Его дыхание было настолько тяжелым, что у пастуха у самого сводило легкие. Тот, кто шел, стонал очень низким и осипшим голосом. Когда тот прошел мимо навеса, то он остановился и стал нюхать воздух, однако он ничего не нашел и пошел дальше. Пастуха потянуло в сон.
Месяц светил в небе, в реке, что была у плата, лягушки пели хором, а пастуха что-то тревожило. Открыл пастух глаза и удивился. Вся станица была окутана туманом. Вдруг где-то неподалёку кто-то прошел. Пастух не видел кто это был, лишь жалкие обрывки силуэта проглядывались среди тумана. Тот, кто прошел, видно сильно хромал... Нет, даже не хромал. Его левая нога волочилась по земле. Его дыхание было настолько тяжелым, что у пастуха у самого сводило легкие. Тот, кто шел, стонал очень низким и осипшим голосом. Когда тот прошел мимо навеса, то он остановился и стал нюхать воздух, однако он ничего не нашел и пошел дальше. Пастуха потянуло в сон.