- Да будьте вы все прокляты! Вы и ваши дети до седьмого колена! - кричала старуха-ведьма, к ногам, которой кидал хворост палач.
- Господь милосерден к заблудшим, покайся! - воскликнул молодой инквизитор, пока палач не кинул в хворост горящий факел.
- Я родилась ведьмой, я жила ведьмой, я и умру ведьмой! - не унималась старуха.
Толпа удивленно ахнула. Еще никто, никто не говорил подобного. Все только оправдывали себя, надеясь, что инквизиторы смилостивятся, но ответ был всегда один:
- Карай.
Палач лишь кивнул и бросил к ногам ведьмы горящий факел. Хворост мгновенно воспламенился и затрещал. Старуха взвыла от боли и, резко повернув голову в сторону инквизитора, прошептала:
- Sed caritas, cum animus tuus non quietatur nisi in lacus aqua rubet inquinavi... *
Ее глаза на секунду из мутно-зеленых стали красными. А после ведьма, совершенно забыв об инквизиторе, взвыла, ведь огонь подобрался к ее ногам.
- Господь милосерден к заблудшим, покайся! - воскликнул молодой инквизитор, пока палач не кинул в хворост горящий факел.
- Я родилась ведьмой, я жила ведьмой, я и умру ведьмой! - не унималась старуха.
Толпа удивленно ахнула. Еще никто, никто не говорил подобного. Все только оправдывали себя, надеясь, что инквизиторы смилостивятся, но ответ был всегда один:
- Карай.
Палач лишь кивнул и бросил к ногам ведьмы горящий факел. Хворост мгновенно воспламенился и затрещал. Старуха взвыла от боли и, резко повернув голову в сторону инквизитора, прошептала:
- Sed caritas, cum animus tuus non quietatur nisi in lacus aqua rubet inquinavi... *
Ее глаза на секунду из мутно-зеленых стали красными. А после ведьма, совершенно забыв об инквизиторе, взвыла, ведь огонь подобрался к ее ногам.