Страшные истории и мистические истории

— Подожди! Остановись! Я думаю, ты вывихнул мне запястье!
«Если могущественный лидер нашего славного общества не может справиться даже с этим, у нас действительно должны быть проблемы».
— Всегда приятно обсуждать политическую теорию с кем-то, кто абсолютно не разбирается в предмете. — сардонически сказал Тревор, затем поморщился, когда ещё один укол боли пронзил его руку. — Нет, серьёзно, Эон, я думаю, что мне действительно больно.
— Не будь таким ребёнком. — сказала она, но убрала ногу с его запястья.
Они находились в Оллариуме, огромном рабочем центре, заполненном железными кабинами, насколько хватало глаз. В дневное время жители Брина приходили сюда, чтобы взаимодействовать со сложной компьютерной программой. Предположительно, это поддерживало функционирование общества, вменяя личные данные всех граждан. На самом деле его истинная цель состояла в том, чтобы держать людей подальше от элиты. Эон ненавидела это место. Она всё ещё помнила свои безмятежные, невежественные детские часы, проведённые в этом месте. От этого воспоминания волосы у неё на затылке встали дыбом.

Я немного повернут на оружии, а также всяких стратегиях выживания, тактическом снаряжении, биноклях, фонариках и прочем. Такого добра у меня довольно много, а жемчужина коллекции – винтовка Ремингтон 700-ой модели (ее вполне легально можно купить в России после пяти лет владения гладкостволом). К ней у меня есть парочка очень хороших оптических прицелов – один помощнее, другой послабее. Не то что бы я псих какой–нибудь, но, скажем так, мне нравится чувствовать себя готовым к неприятностям в наше неспокойное время. Ну, это, как я уже говорил, предыстория.

А сама история такова.
Довелось мне раз снимать квартиру в одном из районов Северо-Восточного округа Москвы. Снимал её ввиду производственной необходимости, долго задерживаться там не собирался, так что договор заключил на пару месяцев всего. Квартира была на последнем этаже двенадцатиэтажного дома – вид из окон был бы шикарный, если бы не одно но. Напротив, метрах в двухстах стоял другой двенадцатиэтажный дом, и кроме него из своих окон я почти ничего не видел. Квартирка моя была дешевенькая, даже телевизора там не было. Интернет я туда тоже проводить не собирался, все равно скоро съезжать, так что развлечений было, прямо скажем, не много. Как назло, и работы оказалось меньше, чем я думал, так что вечера я проводил читая, а потом, когда стемнеет, брался за винтовку и играл в «гляделки». Это развлечение я придумал себе день на третий проживания в той квартире. Я настраивал прицел, глядя через него на улицу, прикидывал расстояния до разных объектов, случайно заглянул в пару окон и как-то увлекся. Потом я подтащил к окну письменный стол, установил на него свой Ремингтон с оптикой и через щель в задернутых занавесках стал изучать жильцов дома напротив. С тех пор я проводил так почти каждый вечер.

Мучительно болела голова. Словно с жесточайшего похмелья. Открыв один глаз, Максим поморщился от ввинчивающейся в мозги боли. Покряхтев, как старый дед, он, перевернувшись на спину, принялся неторопливо массировать виски. Попытки утихомирить эти неприятные ощущения были слабыми, но хоть что-то. Открыл второй глаз. Взору предстал старый потолок, с облупившейся краской и белёсыми разводами по краям. Парень нахмурился и от стрельнувшей боли, снова схватился за виски. В голове начали проносится первые осмысленные мысли.
"Где я, чёрт возьми?!"

У него в квартире, да и у знакомых ему людей, такого потолка явно нет. Разум всё ещё тупил, не зная с какого момента необходимо начинать анализировать это непонятное событие.
Собравшись с силами, он, стараясь не делать резких движений, аккуратно перевернулся на бок, а затем опираясь рукой об грязный пол, приподнялся. Ещё пара незамысловатых "кульбитов" и вот он уже встал. Только радости это не принесло.
Максим находился в небольшой комнате, тускло освещаемой через окно. Взгляд зацепил пару стульев, покрытых пылью, коробку с какими-то книжками, кучу старых тряпок и крупный письменный стол. Ну и вонючий матрас в красных пятнах, с которого он, видимо, скатился, находясь в беспамятстве.
"Обстановка супер. И как я сюда попал?" - спросил он себя, тут же честно отвечая - "Не знаю..." И это очень нервировало парня.
Что он помнит последнее?

Море пенилось и закручивалось гребнями волн, на конце которых образовывались, как их называют, барашки. Над горизонтом, пробиваясь сквозь высокие горы, сиял алый, кончено, этого нельзя было сказать точно, но все же рассвет, а может, и закат был алый. Ярко-алый, как кровь девственницы.
Только теперь, вспомнив, кровь, бьющую фонтаном из ее шеи, он понял, что видит не рассвет и океан, а черная полоса - это вовсе не горы.
Все это дьявол, дьявол, который охотился за ним и который заберет его в ад.
Он потерпит там наказание за все то, что он сотворил с его приспешницей.
С этой ведьмой, которая хотела наслать на него заклятие.
Он вскочил. Стул полетел в другую сторону комнаты.
Приспешники дьявола в белой одежде схватили его.
Он завопил, зная, что это не поможет.

- Ты всегда лезешь туда, куда не следует?
Послышался зловещий, леденящий душу смех.
"Где я?" - пронеслась в голове паническая мысль. Я попыталась открыть глаза, но безрезультатно. Мои веки были словно намертво приклеены к коже. С каждой моей попыткой открыть глаза, меня заполняла адская боль.
- Не пытайся, все равно не получится, пока я не захочу... - Послышался безразличный мужской голос. Очень знакомый голос...
Я напряглась, пытаясь, вспомнить, где я могла слышать его.
Было очень непривычно, ничего не видеть. Темнота, такая пугающая и безграничная, заполнила мое внутреннее пространство. Я ничего не видела. Абсолютно ничего. Ни ярких красок жизни, ни даже унылых серых оттенков.
Я не знала, где я сейчас, сколько уже времени.
Это было очень страшно. Всю гнетущую пугающую атмосферу добавляла тишина. Пронзительная, режущая уши тишина а, которая пугала, даже больше, чем самый громкий крик, наполненный ужаса и страха.

- Спектакль? - удивленно спросила я.
- Ты о чем? - спросил Сережа. Он явно осмелел когда Ворон ушел.
- Ну помните он сказал, чтобы спектакль назначили на вторник. И еще он сказал что-то про два дня... Стоп! На рыбалку мы ходили в чт. Да? - спросила я.
- Да. - хором ответили Сережа и Саша.
- Два дня. Если не считать сегодняшний день, то сегодня... суббота! - воскликнула я.
- Как такое может быть? Мы бы все уже давно помирали от голода! - воскликнул Саша.
Я подняла скованные руки (ах, да забыла сказать, что руки и ноги у нас были связаны) и осмотрела их. На вене был след от укола.
"Умно, умно", - подумала я. Организм питается через кровь. И получает только то, что ему нужно. И ничего лишнего.

Несколько минут спустя я увидела домик, стоявший в гордом одиночестве посреди зарослей.
- Все пришли, - Билл постучал в металлическую дверь три раза.
Раздался за дверью шум и я услышала, как открывается замок.
Как только дверь распахнулась, Билл легко подтолкнул меня, приглашая быстрее заходить внутрь. Как только я переступила порог, Билл мгновенно заскочил в дом и закрыл дверь.
Девушка лет двадцати быстро стала закрывать ее на замки, которые висели беспорядочно по всему периметру дверного проема.
Клацнул замок.
И еще.
И еще.
Да сколько же их здесь было?
Я удивилась мерам предосторожности.

Родители Карины - очень богатые люди. Живут они в коттеджем посёлке в трёхэтажном особняке. Зимой, весной и осенью Карина ходит в школу и спит в своей комнате. Но летом родители разрешают ей ночевать на чердаке дома. Мама и Карина прибирают чердак. А папа заносит мебель из обычной комнаты девчонки. А теперь мы начнём нашу историю.

Лето. Карина - жаворонок. Просыпается ни свет, ни заря. Вот и сейчас, раннее утро. Девушка почитала книгу, послушала музыку и заскучала. Аккуратно, чтобы не разбудить родителей, открыла дверь и вышла на улицу. Она пошла по тропинке. Сад очень ухоженный. Лилии, тюльпаны, хризантемы. Тут росли почти все цветы... Правда... У нас не растут розы. У мамы аллергия. А я очень люблю их. Но вы не поверите, у нас в лесу, тут неподалёку, растут дикие розы. Именно за ними я сейчас пойду. Путь я знаю наизусть. Вот, опушка, сейчас надо пройти чуть подальше. Обидно. Кажется кто-то уже срезал все цветы. Карина уже собиралась уходить, тут заметила небольшой бутончик. Ну что ж, хочется аромата роз на чердаке. Карина начала срезать эту розу. Ай, очень больно укололась. Ну ладно, пустяки...

Я очнулся и увидел перед собой пустую поляну. Все вроде осталось прежним, вот костёр, мои и Мишины вещи. Но самого парня не было, его оружие лежало там же где ещё недавно сидел он сам. Это говорит о том, что Миша покинул поляну не по собственной воле. Последнее, что я помню это как кто-то ударил мне прикладом по голове, но что-то было ещё... По-моему парень звал кого-то, но вспомнить кого именно не получалось, а может он просто что-то сказал. Память все равно отказывалась воспроизводить его слова, да видимо сильно мне мозги отшибло. Интересно, кто это всё-таки был? Мародеров можно смело отметать, даже если предположить, что оправившись после битвы с кровососом, они последовали за нами, я сейчас точно был бы мертв, вряд ли они оставили бы лишнего свидетеля, да и хабар с оружием они тоже с собой прихватили бы. Тогда кому еще успел перебежать дорогу Миша? Довольно интересный вопрос...
Вокруг все ещё стояла ночь, значит был в отключке я относительно недолго. Голова болела, но мне было не до неё. Ведь внутри меня все полыхало огнём, каждый вдох и выдох давался нелегко. Видимо действие обезболивающего закончились и сломанные ребра вновь дали о себе знать.
Я долго сидел пытаясь прийти в себя, когда боль более-менее отступила. Попытался встать, получилось не с первого раза, ноги отказывались слушаться, предательски подгибаясь подо мной.

30 января 2012 года в городе на берегу Азовского моря сгорел дом.
Как установили позже, там никого не было на момент пожара.
В доме нашли дневник. Его открыли и начали читать.

23 декабря 2011 года.
Привет, дорогой дневник. Сегодня мои родители мне подарили тебя. Я буду писать в тебе что сегодня было интересного.

24 декабря 2011 года.
Привет, дневник. Я вчера забыл тебе сказать как меня зовут. Я - Коля. И мне 9 лет.

25 декабря 2011 года.
Сегодня в школе учительница вела себя странно. Обычно она было радостная и добрая. А щас она стала замкнутой и какой-то через чур строгой.