Страшные истории и мистические истории

Вообще, дни в деревне проходили скучно и уныло. Кирилл и сам жил в поселке, который ненамного был больше этой деревеньки, поэтому в лесу он бывал исправно. Но здесь, без друзей и игрушек он буквально прозябал в тоске и унынии, благо, что телевизор деда показывал какие-никакие, а программы...
Первые два-три дня Кирилл еще не мог смириться со своей судьбой и пытался поднять "Восстание", с требованием отвезти его обратно в поселок, однако, вскоре весь его запал сошел на нет, и он смиренно стал ждать, когда родители вернутся с моря... А ведь он его никогда не видел и постоянно представлял себе то, насколько оно может быть большим:
- Такое? - Показывает он отцу, разводя руки в стороны.
- Больше!
- Тогда... Вот такое вот? - Кирилл шатается, раскинув руки так широко, как только может.
- Больше, гораздо больше! - Улыбается отец и нежно взъерошивает ему волосы.

- Чаго ты ложкой в тарелке ковыряешь? - Раздумья мальчика прерывает по бычьи уставившаяся бабка.
- Да ни чего... Горячее просто. - Он опускает ложку в тарелку, захватывает в нее приготовленные с молоком яйца и немного подув, тут же кладет в рот.
- Вкусно же?
- Вкусно! Кстати, баб, а когда родители и меня с собой возьмут?
- А вот когда подрастешь и хныкать перестанешь, вот тогда и возьмут. - Уходит от точного ответа Баба Таня.
Мальчик, горделиво хмыкнув, доедает приготовленную пищу.
Остаток дня - он проведет за телевизором.

Деревенские сумерки - не такие, как в поселке Кирилла. За окном стоит сплошь черная, непроглядная мгла. Словно дом окутали в саван, почерневший от запекшейся, гнилой крови.
Кириллу не нравится ночь, ни эта, ни какая-либо другая. Ночью - замирает жизнь, а когда замирает жизнь... Просыпается смерть. Со смертью у него ассоциировалось все, что хочет его сожрать или затащить куда-нибудь под землю или в лес, где родители не смогут его найти.
- Всё, Кирилл, мы с дедом ложимся уже. Выключай телевизор и спать. - Бабушка не могла напугать его подобравшись со спины, ведь ее кряхтение и оханье, слышно, наверное, даже на том самом море, куда и уехали родители Кирилла.
- Подожди! Дай я укроюсь под одеяло, а ты тогда и выключишь...
Он неторопливо разделся и лег в холодную постель, которая не показалась ему шибко приветливой.
- Спокойной ночи, баб!
- Я, надеюсь, ты помнишь то, что я тебе говорила? - Она постоянно надоедала со своими правилами и нравоучениями, но Кирилл помнил их все, от "А" до "Я".
- Да-а... Ночью никуда из кровати не вылезать, не шуметь, не бить по стенке, телевизор не включать...
- А главное?
- За едой ночью не ходить и в кровать ее не брать...
Бабушка удовлетворенно кивнула. В блеклом свете старого телевизора, ее лицо казалось куда более морщинистым и изнуренным жизнью, чем в дневном;
- Молодец... В туалет сходил?
- Да, баб, не хочу я. - Кириллу уже надоела эта дискуссия и мечтал он об одном - поскорее уснуть. Завтра дед обещал сделать ему лук и поучить стрелять. Бабушке, конечно, тоже надоел этот допрос и пожелав внуку спокойной ночи, она, выключив телевизор, удалилась из комнаты.

Проснулся Кирилл от того, что почувствовал неприятные колики там, где расположен мочевой пузырь. Стало предельно ясно - надо сходить в туалет. Неохотно поднявшись с кровати, он уставился в непроницаемый мрак, который заполонил весь дом. Сердце бешено стучало, долбя по вискам словно канонада, заставляя осознать всю его беспомощность перед сложившейся ситуацией. Звать бабушку - нельзя... Ведь он нарушит правила, уже нарушил... Оставалось лишь одно - набравшись несоизмеримой отваги, мальчик медленно, но верно вышел в коридор и, вслушиваясь в звенящую тишину, направился к туалету.
Остановился он у двери из-за того, что неожиданный шорох с кухни пронзил всякую самоуверенность острой рапирой, терзая и разрывая куски смелости на британский флаг.
- Мышь... Да, точно, мышь... - Шепотом пробубнил он себе под нос, но тут же понял, что звуки доносившиеся с кухни - стихли. Быстро сходив в туалет, он рысью вернулся в еще не успевшую остыть кровать...

За завтраком Кирилл сидел разбитый и подавленный. Все никак не мог выбросить из головы ночные шорохи с кухни, хотя, они уже не казались ему настолько страшными.
Бабушка же копошилась у плиты и, как закончила поджаривать картошку, стала убирать со стола кухонные полотенца, которыми были закрыты конфеты и различная выпечка.
- Баб, а зачем ты на ночь все закрываешь тряпками? - С неподдельным интересом спросил Кирилл.
На некоторое время вопрос выбил Бабу Таню из колеи, но тут же собравшись с мыслями она произнесла:
- Потому что ночью черт ходит и еду нюхает. Поэтому и закрываю, шоб не унюхал и не стащил.
- А куда стащит, если унюхает-то? - Но, отвлекшись на какое-то интересное мельтешение за окном, мальчик не разобрал бормотания своей бабки.
Разумеется, Кирилл знал, что она шутит про черта и про то, что он куда-то что-то утащит. Знал... Но зерно потаенного ужаса уже дало свои ростки...

Вечером Кирилл вынужден был остаться без ужина из-за того, что якобы случайно проговорился о своем ночном походе в туалет. Соответственно, рассказывал он это не случайно, а чтобы похвастать, показать бабушке и деду, что уже большой и вовсе не боится темноты, что он вырос и в следующий раз точно отправится с родителями на море.
Поэтому столь бурной реакции на нарушение правил, Кирилл даже и ожидать не мог... В отместку, утерев слезы, он незаметно сунул под купленную год назад футболку - ароматную булочку и спрятал ее под своей кроватью, чтобы ночью съесть...

После того, как бабушка еще раз повторила внуку о том, что за нарушение правил - он как следует получит дедовского ремня, она, не пожелав спокойной ночи, вышла из комнаты и пошла спать. Кирилл же, осознав, что съесть спрятанную под кроватью булочку - как минимум глупо и негигиенично, расстроился и, поплотнее укутавшись одеялом, провалился в тревожный, недобрый сон.

Он брел по длинному, полуразрушенному туннелю. Бывало, что через дыры в потолке глазела на него своим единственным оком любопытная Луна. С интересом, азартом... Как смотрят крысиные бега или футбол, которым Кирилл мало увлекался. В конечном счете, с той стороны откуда он брел начинало раздаваться гулкое, омерзительное фырканье носом. И было оно похоже на то, как голодный бродяга втягивал в свои легкие аромат свежевыпеченного хлеба, стоя у неприступной для него - витрины магазина.

Когда сон развалился на сотни осколков, как картинка из пазла, Кирилл не сразу понял от чего проснулся, но когда увидел у своих ног огромный, черный силуэт, с торчащими из головы отростками, похожими на козьи рога, тут же руками вцепился в одеяло и рывком потянул его на себя, укрываясь с головой. Он не шевелился, замер как статуя, как мумия, погребенная в своем пуховом саркофаге, а когда набрался смелости и выглянул из-под краешка спасительного убежища, не увидел ничего, кроме теней, которые отбрасывали стоящие у стены цветы.
- Какой же я трус... - Выдохнул мальчик, но на всякий случай ушел с головой под одеяло. Было жарко... Жарко, зато безопасно.

В сонном бреду, пришедшем на смену страху перед неведомым чертом, было ощущение нестерпимого пекла. Простынь намокла от пота и казалось, испускала пар. Он ворочался из стороны в сторону, нервно бормоча что-то бессвязное, бредовое. И в итоге сам не заметил, как неосознанно скинул одеяло на пол и, перевернувшись на живот, распластался вдоль кровати морскою звездой. На смену жару пришла легкая дрема и ощущение того, что над кроватью включили вытяжку, кондиционер. Мальчик лежал, нежась в приятной прохладе, радуясь тому, что весь его жар вытягивается. Слегка приоткрыв глаза он заметил, что в свете Луны, на полу раскинулась странная тень, отдаленно напоминающая человека. Очень длинного, деформированного, с ногами, как у собаки или оборотня из его старой книжки, которая сейчас пылится дома. Кирилл с ужасом осознал: в доме бабушки и деда - нет вытяжки.
Под это осознание раздалось прерывистое фырканье носом.

Дед спал глубоким, беспробудным сном, не обращая никакого внимания на раздающиеся звуки из комнаты отведенной внуку. Лишь Баба Таня беспокойно ворочаясь во сне и все твердила сказанную сегодня внуку фразу, которую он не услышал:
- Еду закрывать надо, и ты укрывайся... Если унюхает - в ад утащит...