Каждый помнит, где и как он утонул.
Помнит, но ничего не чувствует.
Сарказма уже достигнут предел,
Ведь это почти искусство...
Каждый помнит, как уходили люди неслышно,
Помнит, но верит, что вернутся во сны...
Потом надевали маски равнодушно,
Дожидаясь новой весны.
Каждый помнит, как он сгорал,
Надеясь, что мир станет теплее.
Но каждый день он вновь умирал,
И на сердце становилось тяжелее...
Помнит, но ничего не чувствует.
Сарказма уже достигнут предел,
Ведь это почти искусство...
Каждый помнит, как уходили люди неслышно,
Помнит, но верит, что вернутся во сны...
Потом надевали маски равнодушно,
Дожидаясь новой весны.
Каждый помнит, как он сгорал,
Надеясь, что мир станет теплее.
Но каждый день он вновь умирал,
И на сердце становилось тяжелее...
Каждый помнит свои танцы с трупами,
План которых весь вечер придумывал.
Ведь холодны люди живые,
Другим этого не понять.
Каждый помнит, как пытался не быть одиноким...
Но возвращался к своему отражению в зеркале.
Предаваясь мыслям глубоким,
Уплывал к реке надежд на своём корабле...
План которых весь вечер придумывал.
Ведь холодны люди живые,
Другим этого не понять.
Каждый помнит, как пытался не быть одиноким...
Но возвращался к своему отражению в зеркале.
Предаваясь мыслям глубоким,
Уплывал к реке надежд на своём корабле...
Голенький