Блуждал тот юноша в лесу,
Лишь освещаемый луною,
Держал колчан, что на весу,
С одной единственной стрелою.
Оленем был он увлечен,
Что заманил его в чащобу,
Он понимал, что обречён,
Кричал во тьму, срывая злобу.
Вдруг долетели до него
Из чащи чёрной песни звуки,
Зовя, маня с собой его,
Лишь предвещая боль и муки.
Лишь освещаемый луною,
Держал колчан, что на весу,
С одной единственной стрелою.
Оленем был он увлечен,
Что заманил его в чащобу,
Он понимал, что обречён,
Кричал во тьму, срывая злобу.
Вдруг долетели до него
Из чащи чёрной песни звуки,
Зовя, маня с собой его,
Лишь предвещая боль и муки.
Но красотою был пленен,
Той небывалой чудной песни,
И несказанно удивлён,
Очнувшись в том прекрасном месте.
Средь густоты больших дубов
Скрывалась чудная поляна,
А в свете пламени костров,
Под покровительством смутьяна,
Плясали Нифмы в танце диком,
Лилось вино, вершился пир,
Маня своим рогатым ликом,
На флейте там играл Сатир...
И нимфы, парня увидав,
С собою в танец приглашали,
Богам своим его предав,
Всю землю кровью орошали...
И сотни лет тот длится пир,
Встречая каждый новый день,
Пленит охотников Сатир -
Бежит, маня, лесной олень.
Той небывалой чудной песни,
И несказанно удивлён,
Очнувшись в том прекрасном месте.
Средь густоты больших дубов
Скрывалась чудная поляна,
А в свете пламени костров,
Под покровительством смутьяна,
Плясали Нифмы в танце диком,
Лилось вино, вершился пир,
Маня своим рогатым ликом,
На флейте там играл Сатир...
И нимфы, парня увидав,
С собою в танец приглашали,
Богам своим его предав,
Всю землю кровью орошали...
И сотни лет тот длится пир,
Встречая каждый новый день,
Пленит охотников Сатир -
Бежит, маня, лесной олень.
Aleks Lis