Догорает закат за березовой рощей.
Липкий сумрак ползет по оврагам и пням.
В древней церкви лежат чьи-то белые мощи.
Но давно уж закрыт и не действует храм.
А в округе такое царит запустение,
Что за душу берет и занозой - тоска.
Жили люди когда-то здесь, было селение.
А теперь лишь одна гробовая доска.
Здесь, на кладбище старом, просели могилы,
Лишь надгробные надписи память хранят.
А оград уже нет, лишь остатки, как вилы,
Из травы поднимаются в небо, торчат.
Липкий сумрак ползет по оврагам и пням.
В древней церкви лежат чьи-то белые мощи.
Но давно уж закрыт и не действует храм.
А в округе такое царит запустение,
Что за душу берет и занозой - тоска.
Жили люди когда-то здесь, было селение.
А теперь лишь одна гробовая доска.
Здесь, на кладбище старом, просели могилы,
Лишь надгробные надписи память хранят.
А оград уже нет, лишь остатки, как вилы,
Из травы поднимаются в небо, торчат.
Покосившийся крест вот уж свалится вскоре,
Будет дырка в могиле, как черная жуть.
Обнажиться в земле чье-то давнее горе,
Чей-то брат или муж и последний их путь.
Бледный ангел стоит вдалеке, словно замер,
Лицо грустное, мокрое, будто от слез.
Больше нет здесь речей, нет людей и нет камер,
Фотографии мертвых в альбомах их грез.
Без следа все сотрет беспощадное время,
Нашу жизнь и мечты похоронит, как в склеп.
Украдет, унесет. Вот, бесовское племя!
Не отдашь - отберет, как у нищего хлеб.
Все оставим когда-нибудь мы за плечами,
И исчезнет наш дом, наша жизнь вдалеке.
На погосте лежать будем, вечно, рядами,
Лишь душа ускользнет, сбросив груз, налегке.
Летит время так быстро, как будто бы птица,
И как всадник промчится, стремглав, сквозь века.
Даже память сотрется, забудутся лица.
Неизменно лишь Время - оно как река.
Догорел уж закат за березовой рощей.
Опустился на кладбище плотный туман.
Дорожите родными, добрей будьте, проще,
Ведь слова лишь ловушки, иллюзий капкан.
Все бесследно исчезнет, а пыль сдует ветер,
Зарастет лопухами и сорной травой.
Жизнь у каждого так же, как солнце под вечер,
Днем устав, найдет ночью свой вечный покой.
Будет дырка в могиле, как черная жуть.
Обнажиться в земле чье-то давнее горе,
Чей-то брат или муж и последний их путь.
Бледный ангел стоит вдалеке, словно замер,
Лицо грустное, мокрое, будто от слез.
Больше нет здесь речей, нет людей и нет камер,
Фотографии мертвых в альбомах их грез.
Без следа все сотрет беспощадное время,
Нашу жизнь и мечты похоронит, как в склеп.
Украдет, унесет. Вот, бесовское племя!
Не отдашь - отберет, как у нищего хлеб.
Все оставим когда-нибудь мы за плечами,
И исчезнет наш дом, наша жизнь вдалеке.
На погосте лежать будем, вечно, рядами,
Лишь душа ускользнет, сбросив груз, налегке.
Летит время так быстро, как будто бы птица,
И как всадник промчится, стремглав, сквозь века.
Даже память сотрется, забудутся лица.
Неизменно лишь Время - оно как река.
Догорел уж закат за березовой рощей.
Опустился на кладбище плотный туман.
Дорожите родными, добрей будьте, проще,
Ведь слова лишь ловушки, иллюзий капкан.
Все бесследно исчезнет, а пыль сдует ветер,
Зарастет лопухами и сорной травой.
Жизнь у каждого так же, как солнце под вечер,
Днем устав, найдет ночью свой вечный покой.
Дочь Атех