Серый плен моих стен скорбью давит на грудь.
Все равно не смогут этой ночью уснуть...
Надоело. Решаюсь покинуть свой дом.
Вот свеча догорела, и тьма за окном.
Я к утру буду там, где сияет луна,
Желтизной своей манит в край дальний она.
Тихо. Спят все вокруг. Мне не страшно одной.
Лишь шаги моих ног нарушают покой.
Все равно не смогут этой ночью уснуть...
Надоело. Решаюсь покинуть свой дом.
Вот свеча догорела, и тьма за окном.
Я к утру буду там, где сияет луна,
Желтизной своей манит в край дальний она.
Тихо. Спят все вокруг. Мне не страшно одной.
Лишь шаги моих ног нарушают покой.
Всё иду и иду. Неподвижна луна,
Не меняет заря небосвода тона –
Значит ночь заколдована, проклят рассвет!
Не увидят глаза мои ангельский свет!
Не вернуться назад – ни дорог, ни следов.
Утомилась, пытаюсь найти себе кров.
Всё брожу. Вижу лес, там виднеется холм,
На холме стоит старый заброшенный дом.
Не горит в окнах свет – дом покинут и пуст –
Благодарственный крик просочился из уст.
Пробираюсь сквозь лес что сковал холм кольцом,
Здесь деревья точь-в-точь с человечьим лицом!
Не пускают кусты – режут кожу шипом,
Только я не сдаюсь и взбираюсь на холм.
Вдруг поднялся злой ветер и начал свистеть,
Пробудив всё вокруг, стал по трубам гудеть
И захлопал калиткой. Разбуженный дом
Точно ожил. И шепчется сад под окном.
Пересилив свой страх, я ступаю во двор,
Но крадусь точно кем-то наученный вор.
Справа заросший пруд, слева – статуя льва,
Мне глаза мои лгут: лев глядит на меня,
Точно камень живой! Ветер стих и опять
Задышал тишиной. Продолжаю шагать.
Захожу на крыльцо, и ступени скрипят,
Тени смотрят в лицо – страх измерить хотят.
Отворяю я дверь, захожу на порог,
Затворяется дверь на железный замок...
А внутри так светло, точно в солнечный день!
У камина встречает меня чья-то тень,
И пронзает насквозь леденящий кровь взгляд...
Поднимаю глаза – сотни душ там парят.
Высоки потолки, в окна смотрит луна.
Гобелены висят, вся в портретах стена,
Оживают они и во все голоса мне поют...
Как жестоки порой небеса!
Из груди вырывается ужаса стон,
Но а духи вокруг меня пляшут бостон...
Рядом лестница – лезу по ней на чердак,
Чей-то важный портрет показал мне кулак.
Не пускают меня. Я борюсь и молюсь,
Наконец забираюсь, в бессилье валюсь
На трухлявый коврами застеленный пол...
Стихло всё, лишь в углу неподвижный фантом,
А в руках его книги увесистый том...
Тянет руки ко мне, значит, надо принять –
Хочет что-то несчастный мне дух показать.
Я пытаюсь слова разобрать, но, увы!
Бесполезны старанья – страницы стары.
Тут я слышу ребёнка отчаянный плач,
Оглянулась – над мной замахнулся палач!
Увернувшись, услышала дьявольский смех –
Зашагал по коврам запылённый доспех.
Снова книгу суёт молчаливый фантом.
Я читаю: "Omnis damn hide in umbra caelum...".
Грузно рухнул доспех, в стены спрятались духи,
И налипли на шкаф налетевшие мухи.
Что таится в шкафу? Меж одежд висит труп.
Отдышавшись, несу его в заросший пруд.
Опускаю на дно, поднимается муть,
Но ему все равно: что висеть, что тонуть.
Прояснился рассвет одиноким лучом,
Только слышу рычание льва за плечом.
Камень ожил, сошёл с пьедестала ко мне,
И труп всплыл – не желает спать в мутной воде!
Стая чёрных ворон сорвалась с острых крыш,
И шумит у пруда недовольный камыш...
Сорвалась и бегу. Это проклятый холм,
Это светом оставленный дьявольский дом!
Вот и лес, вот и полная дура–луна.
Я упала, желая скорейшего сна.
Мне приснился покинутый дальний мой дом,
Как вернулась туда – жаль что это лишь сон.
Просыпаюсь - всё та же ненастная ночь -
И бегу со всех ног из лесов этих прочь.
Всё бегу, но опять возвращаюсь сюда...
Я сама стала тенью, я тоже мертва!
*Omnis damn hide in umbra caelum (лат.) - Всякий проклятый прячься в тени неба
Не меняет заря небосвода тона –
Значит ночь заколдована, проклят рассвет!
Не увидят глаза мои ангельский свет!
Не вернуться назад – ни дорог, ни следов.
Утомилась, пытаюсь найти себе кров.
Всё брожу. Вижу лес, там виднеется холм,
На холме стоит старый заброшенный дом.
Не горит в окнах свет – дом покинут и пуст –
Благодарственный крик просочился из уст.
Пробираюсь сквозь лес что сковал холм кольцом,
Здесь деревья точь-в-точь с человечьим лицом!
Не пускают кусты – режут кожу шипом,
Только я не сдаюсь и взбираюсь на холм.
Вдруг поднялся злой ветер и начал свистеть,
Пробудив всё вокруг, стал по трубам гудеть
И захлопал калиткой. Разбуженный дом
Точно ожил. И шепчется сад под окном.
Пересилив свой страх, я ступаю во двор,
Но крадусь точно кем-то наученный вор.
Справа заросший пруд, слева – статуя льва,
Мне глаза мои лгут: лев глядит на меня,
Точно камень живой! Ветер стих и опять
Задышал тишиной. Продолжаю шагать.
Захожу на крыльцо, и ступени скрипят,
Тени смотрят в лицо – страх измерить хотят.
Отворяю я дверь, захожу на порог,
Затворяется дверь на железный замок...
А внутри так светло, точно в солнечный день!
У камина встречает меня чья-то тень,
И пронзает насквозь леденящий кровь взгляд...
Поднимаю глаза – сотни душ там парят.
Высоки потолки, в окна смотрит луна.
Гобелены висят, вся в портретах стена,
Оживают они и во все голоса мне поют...
Как жестоки порой небеса!
Из груди вырывается ужаса стон,
Но а духи вокруг меня пляшут бостон...
Рядом лестница – лезу по ней на чердак,
Чей-то важный портрет показал мне кулак.
Не пускают меня. Я борюсь и молюсь,
Наконец забираюсь, в бессилье валюсь
На трухлявый коврами застеленный пол...
Стихло всё, лишь в углу неподвижный фантом,
А в руках его книги увесистый том...
Тянет руки ко мне, значит, надо принять –
Хочет что-то несчастный мне дух показать.
Я пытаюсь слова разобрать, но, увы!
Бесполезны старанья – страницы стары.
Тут я слышу ребёнка отчаянный плач,
Оглянулась – над мной замахнулся палач!
Увернувшись, услышала дьявольский смех –
Зашагал по коврам запылённый доспех.
Снова книгу суёт молчаливый фантом.
Я читаю: "Omnis damn hide in umbra caelum...".
Грузно рухнул доспех, в стены спрятались духи,
И налипли на шкаф налетевшие мухи.
Что таится в шкафу? Меж одежд висит труп.
Отдышавшись, несу его в заросший пруд.
Опускаю на дно, поднимается муть,
Но ему все равно: что висеть, что тонуть.
Прояснился рассвет одиноким лучом,
Только слышу рычание льва за плечом.
Камень ожил, сошёл с пьедестала ко мне,
И труп всплыл – не желает спать в мутной воде!
Стая чёрных ворон сорвалась с острых крыш,
И шумит у пруда недовольный камыш...
Сорвалась и бегу. Это проклятый холм,
Это светом оставленный дьявольский дом!
Вот и лес, вот и полная дура–луна.
Я упала, желая скорейшего сна.
Мне приснился покинутый дальний мой дом,
Как вернулась туда – жаль что это лишь сон.
Просыпаюсь - всё та же ненастная ночь -
И бегу со всех ног из лесов этих прочь.
Всё бегу, но опять возвращаюсь сюда...
Я сама стала тенью, я тоже мертва!
*Omnis damn hide in umbra caelum (лат.) - Всякий проклятый прячься в тени неба
Дочка Ангела