Холодной и осенней ночью
Трое разбойников лихих
В лесу дремучем где-то в полночь
Ночлег решили замутить.
И под сосной остановившись,
Костер из хвороста зажгли.
Награбленное золотишко
Между собой стали делить.
И на пенек втроем усевшись,
В руках монетами звеня,
Баранью ногу жрали зверски,
Гревшись у пламени огня.
Только не видели бандиты
Того, кто был вверху над ними.
На той сосне, в холодной мгле
Болтался висельник в петле!
Трое разбойников лихих
В лесу дремучем где-то в полночь
Ночлег решили замутить.
И под сосной остановившись,
Костер из хвороста зажгли.
Награбленное золотишко
Между собой стали делить.
И на пенек втроем усевшись,
В руках монетами звеня,
Баранью ногу жрали зверски,
Гревшись у пламени огня.
Только не видели бандиты
Того, кто был вверху над ними.
На той сосне, в холодной мгле
Болтался висельник в петле!
Повешенный висел на ветви,
Качаясь от порыва ветра,
Кружась вокруг своей оси,
Глаза слепые закатив.
Свободный от мирских забот,
Открыв ужасно мертвый рот,
Язык свой высунув наружу,
Кружился он в пургу и в стужу.
Весь посиневший и опухший
Был никому уже не нужен.
Как деревянный он висел
И лишь веревкою скрипел.
Внизу разбойники сидели
Возле костра, делили деньги,
В огонь подбрасывали поленья...
А пламя от костра вздымалось,
Все выше выше поднималось
И своим жаром обдавало
Вверху того, кого не стало.
От пламени костра согревшись,
Сразу ожил проклятый грешник!
Вместе с веревкой прыгнул вниз,
Устроив всем троим сюрприз.
"Ох как же я проголодался!
Я тыщу лет не согревался!
Я наверху висел, как куцый
И потому - продрог, как цуцик!
Согрели, люди, вы меня!
Спасибо, добрые друзья!"
Раздался чей-то крик в испуге:
"Не может быть! Это - Иуда!
Бежим скорее все отсюда!!!"
И бросив золото с деньгами,
Разбойники все разбежались.
Остался висельник один,
Сам себе раб и господин.
И откусил баранью ногу,
Винца глотнув еще немного,
Все деньги с золотом собрал,
В мешок их туго завязал
И на плечо взвалив улов,
В ночи покойник был таков...
Качаясь от порыва ветра,
Кружась вокруг своей оси,
Глаза слепые закатив.
Свободный от мирских забот,
Открыв ужасно мертвый рот,
Язык свой высунув наружу,
Кружился он в пургу и в стужу.
Весь посиневший и опухший
Был никому уже не нужен.
Как деревянный он висел
И лишь веревкою скрипел.
Внизу разбойники сидели
Возле костра, делили деньги,
В огонь подбрасывали поленья...
А пламя от костра вздымалось,
Все выше выше поднималось
И своим жаром обдавало
Вверху того, кого не стало.
От пламени костра согревшись,
Сразу ожил проклятый грешник!
Вместе с веревкой прыгнул вниз,
Устроив всем троим сюрприз.
"Ох как же я проголодался!
Я тыщу лет не согревался!
Я наверху висел, как куцый
И потому - продрог, как цуцик!
Согрели, люди, вы меня!
Спасибо, добрые друзья!"
Раздался чей-то крик в испуге:
"Не может быть! Это - Иуда!
Бежим скорее все отсюда!!!"
И бросив золото с деньгами,
Разбойники все разбежались.
Остался висельник один,
Сам себе раб и господин.
И откусил баранью ногу,
Винца глотнув еще немного,
Все деньги с золотом собрал,
В мешок их туго завязал
И на плечо взвалив улов,
В ночи покойник был таков...
PolinaM