Боль. Пятую ночь дочь не спит. Надежда покинула. Страшно. Отец бредит, бессвязно хрипит. Стонет. Очнувшись, о важном о чём-то пытается сказать. Отключается вновь без сил. Лишь понятно одно слово – «мать». Дочь рыдает – только бы жил!
Сгущается мрачное время, старый дом замер от горя. Всех настигнет смертное бремя. Хозяин представится вскоре... Понимает всё грустный сад, нудный дождь истязает ветки. Жаль, жизнь не повернуть назад. Душа вот-вот взлетит из клетки...
Бледна заплаканная дочь. Поникла над его постелью не в силах старику помочь. Когда-то он над колыбелью её сидел, от счастья млея... Дочь молится, отца жалея, былые годы вспоминая. Исход мучений ожидаем...
Пожить не довелось беспечно. Исчезла в пятом классе мать... Они её устали ждать. Беда сроднила их навечно. Он жил для дочери любимой и труженик неутомимый колхозу столько лет отдал... Встречался, но жён не искал.
Сквозь пятилетки, перестройку, нелёгкая судьба вела. Но уложила болезнь в койку. Всё. Завершаются дела... Жизнь прожита. Финал печален. Пытает горький самосуд. Мама, иконы, Ленин, Сталин со стен глядят... Чуда не ждут. Всё. Завершается страданье грешной, измученной души. В своём последнем устремленье отец что-то сказать спешит... Хрипит, глаза полузакрыты, невнятна скомканная речь. О чём дорогом, зарытом, о том, что не сумел сберечь...
Сгущается мрачное время, старый дом замер от горя. Всех настигнет смертное бремя. Хозяин представится вскоре... Понимает всё грустный сад, нудный дождь истязает ветки. Жаль, жизнь не повернуть назад. Душа вот-вот взлетит из клетки...
Бледна заплаканная дочь. Поникла над его постелью не в силах старику помочь. Когда-то он над колыбелью её сидел, от счастья млея... Дочь молится, отца жалея, былые годы вспоминая. Исход мучений ожидаем...
Пожить не довелось беспечно. Исчезла в пятом классе мать... Они её устали ждать. Беда сроднила их навечно. Он жил для дочери любимой и труженик неутомимый колхозу столько лет отдал... Встречался, но жён не искал.
Сквозь пятилетки, перестройку, нелёгкая судьба вела. Но уложила болезнь в койку. Всё. Завершаются дела... Жизнь прожита. Финал печален. Пытает горький самосуд. Мама, иконы, Ленин, Сталин со стен глядят... Чуда не ждут. Всё. Завершается страданье грешной, измученной души. В своём последнем устремленье отец что-то сказать спешит... Хрипит, глаза полузакрыты, невнятна скомканная речь. О чём дорогом, зарытом, о том, что не сумел сберечь...
Но, воздух последний вбирая, успел прошептать хрипло: «Дочка! Прости,... так вышло... Мама – там... – под полом сарая...».
Kpuxo