Страшные истории и мистические истории

Моя девушка совершенно не может воспринимать увиденное проще. Каждый малейший шорох, движение на экране в подобных клипах пугают ее до визга. Само описание может уже заставить ее истерично причитать и умолять меня не смотреть откопанную хренотень. Ее блондинистые волосы закрывают лицо, когда она мотает головой, кричит и пытается спрятаться за моей спиной.
Так что... с ней приходится быть мягким, стараясь не запугать до истерики. Все же отношения не стоят кайфа одного человека, не так ли? Но отказать в такой малости, как посмотреть и немного сгустить атмосферу, себе не могу...

Порывшись по сетке, я нарыл небольшой ролик, якобы позволяющий выйти из тела и увидеть себя с астрального дубля. Бред, да? Но отзывы типа, "мой друг от этого умер, моя сестра не вернулась назад в тело" и прочее, убедили меня, что неплохо было бы посмотреть.

Толкаю листающую журналы Аньку, пододвигаю ноут ближе, сую ей, чтобы посмотреть. Немного помявшись, она соглашается, но с учетом, что я не буду орать и пинаться.

В такие моменты внутри всегда теплится маленькая надежда на чудо, на то, что хоть раз попадется нечто необычное, что заставит меня со страхом озираться, сердце колотиться от шороха, а пальцы дрожать. Все дело в эмоциях. Мне их мало. Их не хватает. Если бы они раздавались шприцами, то я колол бы себе разноцветный укол каждые полчаса. И не суть, какие эмоции, главное, чтобы полные, захватывающие и накрывающие до судорожных вдохов, позволяющие захлебнуться ими.

Жму на play, еложу от возбуждения и предвкушения.
Девушка, стоящая в белой комнате, с черной полосой на лице, прикрывающей глаза.
Тихий вкрадчивый мужской голос за кадром:
- Ты думаешь, что знаешь, кто ты? Нет, но у тебя есть шанс посмотреть. Всего лишь досмотри до конца и ты сможешь увидеть себя. Сам, со стороны. Хочешь почувствовать легкость отделения от тела? Хочешь промчать вне него и освободиться от бренности собственной оболочки?

Размеренный голос, девушка, промелькнувшие кадры, смена табличек со словами. Белые буквы на черном фоне. Девушка наклоняется, черная полоса, прикрывающая все это время ее глаза, остается висеть в воздухе. Из-под нее она смотрит на меня, прямо в глаза, мягко улыбается и шепчет:
- Ты хотел увидеть себя? Тогда расслабься, теперь ты сможешь видеть со стороны.

Экран гаснет, заставка с кнопкой прокрутить. Нет, не страшно, скорее, неуютно, но ничего сверхъестественного. Разочарованно пожав плечами, захлопываю ноут, сползаю с кровати, даже не испытывая никакого ощущения драйва. Муть полная. Хотя, Аньке явно не по себе.

Вытаскиваю ее на улицу, прогуляться. Она ежится и прижимается ко мне, обнимаю за плечи, целуя висок. Идем по дорожке в сторону частных домов. Горячее солнце, запах лета, ее худенькие плечики и мягкие волосы, пахнущие чем-то сладким и мягким, голубые глаза, мягкие черты лица, она обнимает, прижимаясь сбоку и, обхватив рукой за спиной, цепляясь за рубаху, мы идем вдоль красного забора из профнастила, ближе к монастырю.

Комплекс из выбеленных оштукатуренных зданий семнадцатого века, с церквушкой и небольшим кладбищем на двадцать плит. Серых, покрытых лишайником, со стертыми надписями и сколами. Часть их давно разрушена. Те, что посвежее, еще возможно прочесть. Тихое и малопосещаемое местечко, несмотря на университет, находящийся в одном из корпусов комплекса. Присаживаемся на огромный пень, теплый, глянцевый от постоянного трения на протяжении годов.

- Мне как-то нехорошо, - Анюта тихо шепчет, прижимаясь ближе и зябко поводя плечиком, - вроде ничего не было, а неприятно.
- Ты просто впечатлительная, боишься каждого шороха и считаешь, что под кроватью кто-то есть, - хмыкаю, поворачиваюсь лицом к ней, целую в нос. - Не надо так близко всё принимать, я ничего не почувствовал, - иногда мнительность сама же ее и пугает. Достаточно думать, что провода под током, чтобы почувствовать удар провода, отрезанного от линии. Достаточно сказать про опасность, как она вгонит себя в страх, обретая на худший исход.

Восприимчивость - забавная штука. Я не пугаюсь даже в действительно опасных ситуациях, потому сразу приступаю к поиску разумных решений проблемы. Анек же наоборот. Она мой компенсатор, отыгрывается на том, что я не могу чувствовать, переживать. Хотя не знает, какой у меня случается отходняк, когда уже все проходит.

Пройдясь, она успокаивается и ее мордашка вновь озаряется привычной улыбкой, шаг становится легче и она уже так не липнет ко мне, а дергает за руку, таща к кустам. Тискает там брошенного котенка. Доверчивая... Даже мне кусты говорят о том, что там, возможно, какая-то дрянь. Никогда не знаешь, что где найдешь.

В саду с друзьями, сбежав к забору, отграничивающему территорию сада, где-то осенью мы нашли улиток. Странных, белесых, с красными прожилками, желтоватыми подтеками и яркой расцветкой, чуть подернутой мутной поволокой. Через тонкую белесую оболочку просвечивающие серые внутренности и тонкий рваный эластичный ободок, словно юбка медузы. Скользкие, они валялись на мокрых листьях, поблескивая влагой после дождя. Черное пятнышко и насыщенный ярко-медовый цвет с серым ободком не мог не привлечь наше внимание. Покрутив в руках и помяв странно упругие шарики, мы так и не поняли, как они свернулись без панциря. Они были словно обнаженные. Теория о новом виде зверя была принята нами на ура и мы поволокли их к воспитательнице, которая с воплем отбила их у меня из рук и убежала. Тут же все группы были собраны в срочном порядке и загнаны обратно в здание. Нас же вызвали к директору, который выспросил, где мы их нашли. Все время до самого полдника мы провели в предвкушении открытия, шушукаясь и мечтая о том, как нас объявят исследователями. И только к вечеру мы узнали, что труп был найден не так далеко от сада, а глаза были аккуратно удалены и брошены под забор, где мы их и нашли. Это была девушка. Почти подросток. Я не в курсе, нашли ли того садиста, но это была не единственная его жертва.

Передернувшись от воспоминаний и натянув улыбку, тащу Аню подальше от кустов и, взяв под руку, веду к домам. Мы часто здесь гуляем и не скажешь же, что город - ты словно выбрался из духоты и шума в пригород.

Анька щебечет что-то про подружку, согласно киваю, когда дергает за рукав, спрашивая мое мнение. Нет, не то чтобы я такой невнимательный, просто слушать о новом парне мне нисколько не интересно, да и свой бред в голове носится. Та видюха напомнила о глазах. Теперь отогнать сложно. Может, о чем-то подобном и говорила Аня, когда нервничала? Может, дело не в мнительности, а в якорях? Наводка на воспоминание, то, которое сидит в голове, но всплывает только тогда, когда ты слышишь определенную фразу, формулировку или же картинку, даже музыка может натолкнуть на то, что вызовет бурю эмоций. Возможно, потому так и реагируют многие. В то время когда я отгоняю и стараюсь подсознательно абстрагироваться от эмоций, которые могут напугать, другие подаются и они затопляют. За рукав резко дергают, оборачиваюсь.

Девушка стоит побелевшая и смотрит расширенными глазами куда-то вперед. Замершее и испуганное выражение лица, словно она что-то увидела, всхлип, она закрывает лицо ладонями, отталкивает мою руку. Отпихивая и срываясь на рыдания, оседает на брусчатку. Вздрагивает и тихо плачет. Непонимающе смотрю, опускаюсь на корточки. Она обнимает, тыкаясь носом в шею, всхлипывает, говорит, что просто испугалась, увидела словно наяву тень. Словно что-то коснулось, буквально прижалось к ней. Всхлипывая, цепляется за плечи. Поднимаю на ноги, поглаживая по спине и убирая растрепавшиеся волосы. Шепчу:
- Тихо, не бойся. Ну? Все норм? Я рядом...

Согласно кивает, сдерживая плач, приподнимаю за подбородок лицо, заглядывая в глаза:
- Что там было?
- Ничего, просто маленькая картинка и испуг, я ничего не поняла.
- Хорошо...
Успокаивая, веду домой, попить чай и спать уложить, ее состояние мне не нравится. Нет, она, конечно, чувствительная девушка и эмоциональная, но не до такой же степени.

Она падает на колени, заходясь всхлипами и закрывая глаза. Прижимаю к себе, обхватывая поперек груди, плотно прижимая ладонь поверх ее. Крепко держу, стараясь ухватить плотнее, чтоб не вырвалась. Ее бьет крупная дрожь, она нервно дергает ногами, разводит руки, отталкивая мою ладонь, перехватываю, прижав руки к телу, по сути спеленав. Через ладонь чувствуется жар. С ее лица, словно обжигая, он проникает под кожу, взбираясь по нервам вверх. В мозг, пробегая как лава по сосудам и впитываясь в нейроны, передает картинку. Зарываю глаза, жмурясь до боли, не отпуская ее и хрипло выпаливаю, прямо в ухо, чтобы не смотрела:
- Слушай! Слушай! Это бред. Это кошмар, который нам снится!

Кадр за кадром, я вижу его...
Приоткрытая белая дверь, темная фигура, склонившаяся перед телом, распростертым на полу. Он словно прощается, по мере того, как тепло покидает его, он пьет остатки жизни, утекающей у него на глазах. Девушка, лежащая в неестественной позе с оголенным бедром в коротком халатике яркой расцветки. Ее кожа белая. Она еще делает последние вздохи, уже такие сложные, неимоверным грузом давящие на грудную клетку. Ее сознание - всего лишь воздух на легком перышке, вылетевшем из распотрошенной подушки и мягко покачивающимся в воздухе. Оно, не оседая вниз, подхваченное сквозняком, вызывающим мурашки на ее нежной коже, поднимает его вверх. Опускает и опять же вздергивает под самый потолок, ярко-белый на фоне почти черных обоев спальни.

От страха внутри колотится сердце, которое, как насос, с шумом прогоняет кровь по венам, отдаваясь гулом в ушах и распирая грудь изнутри, не давая выдохнуть. Я просто смотрю, стискивая зубы до скрежета, сжимая в руках Аньку, плотно закрыв глаза. Но вместо темноты он. Я вижу, я чувствую, как широко распахнуты мои глаза, как зло прищурены его. С рыком он отталкивает стоящий рядом табурет. Я пячусь назад, заваливаясь на спину, с ужасом глядя в его лицо.

Я ору, Анька беззвучно открывает рот, обмякнув в моих руках. Мы лежим на полу коридора. Я озираюсь, стараясь прийти в себя. Руки свело. Челюсти ноют от напряжения. В ушах шумит. Перед глазами словно пелена. Скачущие мушки белыми пятнышками жгут под веками.

- Ань? - расслабляю руки, аккуратно придерживая сбоку, приподнимаю ее лицо. Оно побледнело. Глаза закрыты, но ресницы нервно пляшут, словно крылья бабочки. Глазные яблоки под веками бегают, словно оглядываясь и быстро вращаясь. - А-а-ань? - тихо тяну, сипло выдыхая, проводя ладонью по щеке. Ее приоткрытые губы покусаны. Она часто и неглубоко дышит, словно все еще там в комнате с ним. Приподнимаюсь, обнимая ее. Сажусь, похлопывая по щекам.
- Очнись, мы дома.
- Это он, - она тихо стонет. Пошатываясь, встаю, не выпуская ее из рук, переношу на кровать.

Проспав полдня, она просыпается только к вечеру, молчаливо забившись в угол дивана, сидит, поджав под себя ноги, уставившись в пустоту. Все, что я могу, так это наблюдать за ней. На меня никак не реагирует.
Можно касаться ее, звать, реакция нулевая.
Пытаюсь понять, как-то расшевелить. Вызывать скорую? А чем они помогут?
Она словно овощ. Кошмар не пройдет. Она будет смотреть в его лицо! Смотреть и смотреть. Кошмар на протяжении действия препарата. Осознание его на выходе, она уже не вернется оттуда, поэтому я терпеливо жду. Я приношу ей чай и сижу рядом, молча уставившись в телевизор, слушая некого бурчащего что-то о пользе новоизобретенного препарата от геморроя, нудно перещелкиваю каналы, не думая ни о чем.

- Он тебя видел. Ты его тоже. Он придет за тобой, - сиплый шепот прямо в ухо заставляет дернуться, резко обернуться. Она смотрит словно сквозь меня, беззвучно шевеля губами. В полумраке ее огромные глаза выглядят как ввалины. Мурашки пробегают по телу, ком подкатывает к гортани, сглотнув, хрипло спрашиваю:
- Ты его видела?
- Да, но он меня не боится, ты знаешь его, а я ничего не знаю. Он меня предупредил, что если скажу, то он придет за тобой. Он найдет тебя через меня, - вздернув подбородок, она с вызовом смотрит на меня.
- Ты будешь молчать? Ты больше не будешь подглядывать?

Словно чужой человек. Словно не моя Анютка... Это говорит не она, это он!
Согласно киваю головой, беру ее за руку, отвожу в спальню.

- Тебе надо. Отдохнуть, - она с испугом смотрит на меня.
- Я боюсь...
- Тише, - она забирается в кровать, укутываясь в одеяло. Я же поднимаюсь с кровати, прохаживаюсь по квартире, выключаю свет, телевизор.
Сейчас он и она нечто единое. Он видит ее своими глазами. Быть ей.
Ощущение подкатывает. Сюрреализм происходящего давит на плечи.
Забираюсь к ней в кровать, прижимаю к себе, целую висок.
- Все будет хорошо. Это бред. Завтра мы забудем о нем, - сейчас я убеждаю не ее, а себя. Дожидаюсь, когда она затихает, аккуратно касаюсь пальцами щеки, поглаживая подушечкой большего пальца. Касаюсь века.

Он идет по коридору, в руках два шарика. Влажных, перепачканных, с тонкими нитями нервов и связок, словно опоясывающих по окружности тонкой скользкой юбочкой. На этот раз насыщенно-карие. Улыбается, довольный свежей добычей.

Надо переодеться и привести себя в порядок. Пора возвращаться, завтра обычный рабочий день, ему надо подготовиться.

Просыпаюсь среди ночи. Она просто сидит на краю кровати и смотрит на меня, закрывает глаза, подносит к ним руку. Тихо шепчет:
- Всего лишь удалить и я ему не буду нужна.
Вскакиваю.
Резко бью по руке. Блеснувшая чайная ложка со звоном падет на пол. В тишине звон кажется еще более громким, словно выстрел. Дергаю на себя, прижимая к груди, перебирая волосы, утыкаю лицом в плечо.

- Бред, это всего лишь бред. Завтра мы проснемся... Проснемся и все будет как обычно, просто приснился кошмар.
- Завтра я проснусь им, - она отстраняется, твердо смотрит на меня. Ее глаза закрыты веками, но я чувствую, что под ними. Она смотрит прямо в мои, словно заглядывая внутрь. От неприятного ощущения по спине пробегает холодок... Я накрываю ладонью ее веки.
- Его нет. Нет, это сон, - ее глаза горячие, словно у нее поднялась температура, но кожа между тем прохладная и сухая, жар от глаз обжигает кожу. Одергиваю руку, - ложись, тебе надо поспать.

Касаюсь подушечками пальцев своих глаз, тоже словно воспаленные, горячие и болят как от сварки, что песка насыпали под веки. Прижав к себе и укутав в одеяло, я перебираю ее волосы, разглядывая лицо, пока она не засыпает. Ее дыхание ровное. На щеках легкий румянец. Задремываю, прислушиваясь к тихому посапыванию.

Крепко обнимая ее одной рукой, проваливаюсь туда, где ждет он. Смотрит в упор во тьме. Я слышу, как он ходит рядом, слышу его шаги по шуршащему гравию и хлюпанье воды в черпнутом ботинке. Камушки раскатываются из-под подошв его тяжелых ботинок, шум дождя снаружи не перекрывает его тихого смешка и звона пнутой бутылки, влажные и скользкие камни за моей спиной не дают дать деру. Да и куда я побегу, если ничего не вижу? Где-то в конце коридора проблескивает свет. Видимо, окошко. Запах влаги и прохлады сводит с ума, не хватает только колокола в ночи и вот та самая композиция "блек саббат". Шум усиливается, я чувствую его приближение, совсем рядом, прокатывается со звоном стеклянная бутылка, ударяясь о ногу, откатывается назад. Он знает, где я именно, широко распахнув глаза и вглядываясь в темень, стараясь не выдать себя лишний раз, делаю шаг, рукой прощупывая стену, как можно тише шагаю от него, продвигаясь к тому отблеску.

Аккуратно передвигаюсь. Шаг, еще один, резкий шорох, пара шагов, его рука цепляется мне горло, в грудную клетку упирается предплечье, дергаюсь, подскальзываясь в луже и обдирая спину, заваливаюсь в воду, ударяясь головой до потемнения в глазах. На грудь надавливает колено, дышать тяжело, горло сдавливают цепкие пальцы. С хрипом, яростно, откидываю его, он бьет в грудь, прямо в солнце, с размаху. Тошнота накатывает, ноги слабнут, цепляюсь за руку, сжимающую горло, стараясь сделать вдох и беззвучно пытаясь хватануть хоть каплю воздуха, выгибаюсь дугой, шкрябая по полу ногами, ледяная вода отрезвляет, не давая потерять сознание, он наклоняется, шипя в лицо...

- Ты видел, ты все видел, - хрипло обжигая горячим дыханием. Мужской голос из видюшки становится голосом Ани. Резко отталкиваю обеими ладонями от себя, сваливаюсь с кровати.

Вытираю лицо ладонями, скрещиваю, подтягивая к себе ноги, оглядываюсь. Еще темно. Ночь. За окном ливень. Поднимаюсь, пошатываясь. Поправляю одеяло. Плетусь на кухню, тру горячие глаза... Оглядываюсь. Тихо, прикрыв дверь в другую комнату, чтоб никого не разбудить, в темноте прохожу на кухню. Белая столешница и шкафчики ярко выделяются, поблёскивая в темноте. Включаю чайник, закуриваю. Открываю окно. Все тело покрыто липким ледяным потом. Меня трясёт. Эмоции? Я ими наелся до тошноты, переизбыток выливается в тремор. Огонь сигареты пляшет в темноте, жмурюсь, до боли сжимая глаза. Словно оглушен. В ушах радиопомехи, резкий всполох заставляет открыть глаза. Мама.

- Ты чего здесь сидишь? Еще и накурил, - она отмахивает рукой дым. - Зеленый весь. Что-то случилось? Внимательно смотрит.
- Нет, - слабо улыбаюсь. - Просто проснулся.

Она наливает кофе, я забираю чашку, присаживаюсь за стол. Окидываю кухню мутным взглядом. Я дома. Темное дерево кухни и яркие полотенца. Знакомый теплый запах...

Просто бред, болят глаза, но в комнате я знаю, нет никого... Только пустая кровать. Глупо улыбаюсь, хмыкая самому себе. Она больше не проснется им. Потому что Ани не существовало... Или это не сон? А он действительно забрал ее себе? И теперь, вынырнув из этого кошмара, словно из параллельной реальности, мне кажется, что ее никогда не было?