Мне четырнадцать лет.
ВХУТЕМАС
Еще школа ваянья.
Звон у Флора и Лавра
Сливается
С шарканьем ног.
Голоса приближаются:
Скрябин.
О, куда мне бежать
От шагов моего, божества!
Это Пастернак. В мои же 14 лет, встречи и опыт были совсем другого свойства. В качестве небольшого отступления, замечу: многие искренне жалеют, что в их жизни ничего "такого" не происходило, не было ни чертей, ни ведьм, ни НЛО не вступало с ними в контакт, не позировало перед камерой... Уверяю вас, встречи с неведомым не приносят счастья. О них лучше читать, чем в них участвовать. К тому же не вы будете назначать время, место и протокол, а они и, поверьте, церемониться с вами не будут. А теперь к делу.
ВХУТЕМАС
Еще школа ваянья.
Звон у Флора и Лавра
Сливается
С шарканьем ног.
Голоса приближаются:
Скрябин.
О, куда мне бежать
От шагов моего, божества!
Это Пастернак. В мои же 14 лет, встречи и опыт были совсем другого свойства. В качестве небольшого отступления, замечу: многие искренне жалеют, что в их жизни ничего "такого" не происходило, не было ни чертей, ни ведьм, ни НЛО не вступало с ними в контакт, не позировало перед камерой... Уверяю вас, встречи с неведомым не приносят счастья. О них лучше читать, чем в них участвовать. К тому же не вы будете назначать время, место и протокол, а они и, поверьте, церемониться с вами не будут. А теперь к делу.
Красивое место наша деревня куда я приезжал на лето к бабушке: домики с красными крышами, сосновый бор, речка Устынь, грибные и ягодные леса, перелески и балки, заросшие иван - чаем; на горизонте колокольня никольской церкви, осталось только добавить пшеничные поля и кучевые облака в синеве неба - это и будет полная картина места, где развивались нижеописанные события.
Деревня небольшая, всего два десятка бревенчатых домиков. Наш дом был в самом конце, рядом пруд, за ним ещё один дом, точнее два дома, но от одного остались только руины, а второй тоже доживал свой век, ибо был покинут обитателями по причине смерти и его попросту растаскивали на дрова... дальше тянулись поля и глухие леса.
Я не любил этот пруд - грязное скопище головастиков и пиявок... к тому же с ним были связаны плохие воспоминания: по недосмотру взрослых на моих глазах в нём утонула Наденька; мы были тогда детьми, вмести играли, и я ощущал и свою вину тоже. Крошечная, заброшенная могилка на сельском кладбище стала мне укором.
У моего дедушки была сестра (моя двоюродная бабушка). Жила она себе в тихой деревушке с необычным названием Гулынки в 5-ти километрах от нас, за лесом и речкой, и звали её тётя Дуня. Гулынские сплетни долетали и до нашей деревни, впрочем, можно назвать их и слухами, и слухи эти утверждали, что тётя Дуня - колдунья. И даже больше, вот, мол, люди видели как она однажды вороной обернулась, другие видели как некая подозрительная кошка коровье вымя сосала и т.д и т.п. Я, в следствии небольшого жизненного опыта, не мог их оценить да и не прислушивался к ним. Впрочем, если бы меня и спросили, то я бы назвал всё это сказками.
В то лето свой отпуск в деревне проводили две мои тётки, обоим было уже хорошо за сорок. Несколько раз я был свидетелем таких сценок: вечером, когда дед садился за стол, чтобы попить из любимого треснутого бокала чай с сахаром вприкуску, тётки, как две назойливые мухи, наседали на него. Они пересказывали ему эти слухи (тогда-то я о них и узнал), явно наслаждаясь подробностями. Дед больше отмалчивался, отхлёбывал чай маленькими глотками, смотрел в одну точку прямо перед собой и недовольно хмурил кустистые брови. Когда его уже совсем донимало, сердито ворчал: "Хватит болтать-то" или "Что ерунду мелете"...
Что интересно, я, каждое лето приезжая в деревню, никогда эту двоюродную бабушку не видел. Не помню уже кто, но скорее всего тётки, показали мне как-то раз её фотографию из домашнего альбома. На меня смотрела опрятная старушка в светлом плаще, с несколько крючковатым носом и зачёсанными назад седыми волосами под гребешок.
И вот в то лето, когда мне должно было исполнится 14, можно сказать накануне, приехал из города её внук, рыжий, конопатый Вовка на 2 года старше меня. Если честно, я даже и не подозревал о его существовании и видел его тогда в первый и последний раз. Не помню уже почему, он уговорил меня поехать к этой самой тете Дуне, своей бабушке, в Гулынки. Никому не говоря, мы сели на единственный велосипед, я на раму, он на седло и... поехали. Проехали ржаное поле, сосновый бор, потом вдоль петляющей речки, а когда уже показались утопающие в садах крыши деревенских домов на том берегу и осталось переехать бревенчатый мостик - вот ведь незадача, спустило колесо. За несколько лет я на этом велосипеде исколесил всю округу, и ни разу он меня не подвёл. Потные (день был жаркий) и разочарованные мы вернулись домой. Через день повторили попытку и... опять почти с того же места вернулись домой: на горизонте показалась грозовая туча и явственно погромыхивало в небе. Третья попытка, предпринятая уже пешком, тоже не увенчалась успехом по совсем уже банальной причине... мы почему-то так устали, что решили не идти дальше. Да, шли-шли, потом легли на песочек на берегу речки, полежали на нём, горячем, закрыв глаза, и поплелись обратно домой, даже метров двести не дойдя до заветного мостика. Пять км, ерунда по деревенским меркам, но мы не смогли преодолеть их с трёх попыток.
Вскоре Вовка уехал, а тётки сообщили, что к нам в гости собирается тётя Дуня. И вот ведь интересно, я сам слышал как они не раз яростно клялись, что "эта колдунья" в дом не войдёт... они, мол, воткнут нож за косяк или булавки под стулья и т.д, а тут совершенно спокойно и деловито обсуждают, что приготовить и как угодить. Такая двуличность меня поразила. Хотя если подумать, это ведь мне она только двоюродная бабушка, а им-то - родная тётка!
Сам приезд тёти Дуни я не застал, да и какой приезд, скорее всего она пришла пешком через лес, ибо другой дороги и не было... Играли с мальчишками в футбол, потом речка, какие-то развлечения, потом клуб в соседнем селе и т.д, когда я пришёл домой вечером, все уже сидели за столом на кухне, под оранжевым абажуром засиженным мухами. Соответственно и лица у всех тоже были оранжевые. Тётя Дуня сидела в углу стола рядом с большой иконой Серафима Саровского. Была у нас такая икона, бумажная, под стеклом размером чуть ли не с окно, на ней по периметру были нарисованы сцены из жизни святого старца. С потолка свисали две клейкие ленты усеянные чёрными точками мух: мух вообще было страшно много.
Разговор я почти не запомнил, но он был примерно таким: "Какой красивый мальчик" - это т. Дуня, улыбаясь.
"Именинник" - вторили ей тётки, радостно блестя глазами. - "Вчера только 14-ть исполнилось, на скрипке играет".
Двоюродная бабушка пристально посмотрела на меня глубоко посаженными глазами, и после этого я стал куда-то проваливаться, а точнее просто засыпать... Кое-как переставляя непослушные ноги, я вышел и, не понимая, что со мной происходит, побрёл к своей кровати, стаскивая с себя одежду прямо на ходу.
Туманы, густые туманы по вечерам сходили в пойму, заполняли балки, поля, перелески, искажали окрестности, придавая им фантастический вид. С крыльца террасы перед сном я наблюдал такие метаморфозы: за нашей баней на лугу росла молодая раскидистая рябинка, когда я днём шёл в лес за ягодами или грибами я всегда проходил мимо и знал на ней каждую веточку. Однако, в сумерках, когда наплывали клочья тумана, она превращалась то в монаха с надвинутым на лицо капюшоном, то в оскаленную лошадиную голову, которая к тому же ещё и моталась из стороны в сторону. Я всегда поражался этим туманам, думал может это из-за того, что возле нашего дома есть пруд, но с другой стороны деревни туманы были не меньше, правда и там был пруд, но в полях-то прудов никаких не было, однако, и там над травой стелились длинные, белые языки извилисто уходя к лесу.
Потусторонность и мрачность картины придавали крики ночных птиц. "Спать пора... спать пора..." - явственно, почти по буквам, выговаривал перепел... "Крэк... крэк"... вторил ему откуда-то из балки дергач. А над прудом, на фоне вечереющего зелёного неба с первыми звёздами, носились угловатые комочки летучих мышей.
Спал я на застеклённой террасе, там стояло две кровати вплотную друг к другу буквой "Г". Кровати были так расположены, что большая и широкая, на которой спали мои тётки, перекрывала узкую, на которой спал я, почти на 2/3... то есть мне оставался только небольшой лаз. К тому же они были покрыты пологом от комаров. Полог свешивался с потолка на лямках почти до пола и я, чтобы вылезти или залезть в свою кровать через этот небольшой лаз и не оборвать полог, должен был действовать очень аккуратно. Это важный момент.
Мне всегда казалось, что спал я секунду или две, снов не видел: я закрывал глаза, проходила секунда, а когда открывал в щели в стене возле которой стояла моя кровать уже пробивалось дневное солнце. Горланили петухи, квохтали куры, скрипел колодезный журавль... И так каждое утро. Эх, теперь бы так спать.
Но в тот раз было всё по-другому. Проснувшись и открыв глаза, я ничего не мог понять... ясно было только одно стояла глухая ночь, темнота была вязкая и плотная как гуталин. Но почему богатырский храп тёток доносился откуда-то сверху и сбоку? Наконец осознав, что я лежу на полу, на овечьей шкуре, а тётки на своей высокой кровати, я немного сориентировался. То что на шкуре в этом не было ничего особенного - шкур в доме было много, они лежали у каждой кровати, так же как и овец в хлеву... что-то около 20, но я не мог понять как я сюда попал, ибо ничего похожего со мной раньше не случалось. Кое-как, на четвереньках, я дополз до своей кровати, пролез на руках в узкий лаз и лёг на своё место. Волны страха какое-то время сотрясали меня. У меня явственно проступило ощущение раздвоенности: я был в одном месте, а моё тело где-то в другом. Я долго прислушивался к ночным звукам: вот бесконечная песня сверчка резко обрывается топотом копыт по деревянному настилу - это овцы чего-то испугались и шарахнулись из одного конца двора в другой... ухнула таинственная птица возле пруда... Но что это?.. Я сжался в комок под одеялом.
Чьи-то шаги приблизились к углу террасы там, где как раз стояла моя кровать... кажется даже кто-то заглядывает в щели. Потоптавшись, этот Некто, пошёл обратно в сторону леса. Несколько раз за лето я уже слышал ночью похожие шаги, но бабушка меня тогда успокоила: "Это Кольки Жданова (пастуха) лошадь, он её пускает одну пастись вот она и пришла воды из пруда попить". И действительно, пруд рядом, а лошадь я потом видел в тумане... только вот передние ноги у неё всегда были спутаны, и она тяжело прыгает, то и дело громко фыркая... здесь же было явно двуногое существо. Но бабушка спала в доме и этих тонкостей не знала. А я ничего говорить не стал.
Я тогда сам провёл целое расследование. Под террасой у нас был сделан дровник и я решил, что кто-то ходит по ночам воровать поленья... А что я ещё мог подумать? Однако, следов хищения не заметил... все дрова были аккуратно сложены, всё было в полном порядке.
Утро принесло странные ощущения: я не мог встать. Кое-как вывалившись из кровати, я так и лежал на полу на овечьей шкуре; шевелил ногами и не мог разогнуться. При малейшей попытке разогнуться острая боль пронзала мне позвоночник в той его точке, которая как раз напротив пупка. Тётки, вставшие раньше, готовили завтрак в доме; скоро они обнаружили меня стоящим возле кровати, головой я уткнулся в колени, словно разглядывал сучки в половых досках. Со стороны это было смешное зрелище, хотя на самом деле - минуты отчаянья. Онемело, они топтались вокруг меня, не зная, что предпринять. Зато знала т. Дуня. В цветном байковом халате, с хитрой улыбкой и пузырьком с какой-то жидкостью в руке, она неожиданно появилась за спинами тёток, отодвинула их плечом и тут же взяла всё в свои руки: верещала ласковым голосом старушка, вроде даже и шутила, на тёток прикрикнула, чтобы они шли в дом и не мешались под ногами, и вот уже она втирает из пузырька мне что-то в больное место, приятное тепло кругами расходится по пояснице.
Я ожил. Я распрямился безболезненно, словно кто-то невидимой рукой вынул из спины гвоздь.
В мрачном состоянии духа, подозревая у себя страшную болезнь, и не находя ответы на свои вопросы, я сел на велосипед и поехал куда глаза глядят. Утро было пасмурным, туманным и безветренным. Через час яростного кросса по грунтовым дорогам, в тишине, когда слышно только как шины обдирают сухие колеи и лязгает металл, я остановился и повалился в придорожную пыльную траву. Стало немного легче, прекратился хаотичный поток мыслей в голове. Не знаю сколько я там пролежал.
Когда я вернулся, тёти Дуни уже не было, а тётки, улыбаясь, вручили мне подарок от неё - большое красное яблоко. "Ты ушёл и даже не попрощался, а она ведь тебе бабушка, хоть и двоюродная, помнит о тебе, вылечила тебя"... - укорили они меня... "Всё утро спрашивала где внук... и подарочек тебе оставила. Не заслужил ты его" - подвели они итог.
"Что это... это со мной было?" - заикаясь, спросил я.
Тётки переглянулись и неуверенно: "Ну... надуло тебе в щелочку наверное... вот и тётя Дуня говорит..."
Яблоко было большое спелое, а на календаре только начало июля. Откуда спелые яблоки в средней полосе России?.. Не было тогда ещё импортных яблок. Распорядился я им просто: закинул в пруд, и оно долго там плавало в мутной воде.
Подводя итог, скажу: про бабушку я больше никогда не слышал и у нас в доме про неё тоже перестали говорить. Тётки вскоре уехали и остаток лета прошёл без происшествий. И по ночам больше никто не приходил к террасе.
А когда прошли годы, я вспомнил этот случай. Что ей тогда было нужно? Получается, она приходила только для того чтобы поздравить меня с днём рождения и подарить яблоко?.. Думаю, что не только.
Я слышал, что колдунам, особенно если они старые, нужна энергия для подпитки своего тела и для этого лучше всего подходит молодой девственник либо девственница, если это так, то бабушка не ошиблась: всё было при мне. А вот летала она на куда-то или нет... кто ж теперь узнает.
Деревня небольшая, всего два десятка бревенчатых домиков. Наш дом был в самом конце, рядом пруд, за ним ещё один дом, точнее два дома, но от одного остались только руины, а второй тоже доживал свой век, ибо был покинут обитателями по причине смерти и его попросту растаскивали на дрова... дальше тянулись поля и глухие леса.
Я не любил этот пруд - грязное скопище головастиков и пиявок... к тому же с ним были связаны плохие воспоминания: по недосмотру взрослых на моих глазах в нём утонула Наденька; мы были тогда детьми, вмести играли, и я ощущал и свою вину тоже. Крошечная, заброшенная могилка на сельском кладбище стала мне укором.
У моего дедушки была сестра (моя двоюродная бабушка). Жила она себе в тихой деревушке с необычным названием Гулынки в 5-ти километрах от нас, за лесом и речкой, и звали её тётя Дуня. Гулынские сплетни долетали и до нашей деревни, впрочем, можно назвать их и слухами, и слухи эти утверждали, что тётя Дуня - колдунья. И даже больше, вот, мол, люди видели как она однажды вороной обернулась, другие видели как некая подозрительная кошка коровье вымя сосала и т.д и т.п. Я, в следствии небольшого жизненного опыта, не мог их оценить да и не прислушивался к ним. Впрочем, если бы меня и спросили, то я бы назвал всё это сказками.
В то лето свой отпуск в деревне проводили две мои тётки, обоим было уже хорошо за сорок. Несколько раз я был свидетелем таких сценок: вечером, когда дед садился за стол, чтобы попить из любимого треснутого бокала чай с сахаром вприкуску, тётки, как две назойливые мухи, наседали на него. Они пересказывали ему эти слухи (тогда-то я о них и узнал), явно наслаждаясь подробностями. Дед больше отмалчивался, отхлёбывал чай маленькими глотками, смотрел в одну точку прямо перед собой и недовольно хмурил кустистые брови. Когда его уже совсем донимало, сердито ворчал: "Хватит болтать-то" или "Что ерунду мелете"...
Что интересно, я, каждое лето приезжая в деревню, никогда эту двоюродную бабушку не видел. Не помню уже кто, но скорее всего тётки, показали мне как-то раз её фотографию из домашнего альбома. На меня смотрела опрятная старушка в светлом плаще, с несколько крючковатым носом и зачёсанными назад седыми волосами под гребешок.
И вот в то лето, когда мне должно было исполнится 14, можно сказать накануне, приехал из города её внук, рыжий, конопатый Вовка на 2 года старше меня. Если честно, я даже и не подозревал о его существовании и видел его тогда в первый и последний раз. Не помню уже почему, он уговорил меня поехать к этой самой тете Дуне, своей бабушке, в Гулынки. Никому не говоря, мы сели на единственный велосипед, я на раму, он на седло и... поехали. Проехали ржаное поле, сосновый бор, потом вдоль петляющей речки, а когда уже показались утопающие в садах крыши деревенских домов на том берегу и осталось переехать бревенчатый мостик - вот ведь незадача, спустило колесо. За несколько лет я на этом велосипеде исколесил всю округу, и ни разу он меня не подвёл. Потные (день был жаркий) и разочарованные мы вернулись домой. Через день повторили попытку и... опять почти с того же места вернулись домой: на горизонте показалась грозовая туча и явственно погромыхивало в небе. Третья попытка, предпринятая уже пешком, тоже не увенчалась успехом по совсем уже банальной причине... мы почему-то так устали, что решили не идти дальше. Да, шли-шли, потом легли на песочек на берегу речки, полежали на нём, горячем, закрыв глаза, и поплелись обратно домой, даже метров двести не дойдя до заветного мостика. Пять км, ерунда по деревенским меркам, но мы не смогли преодолеть их с трёх попыток.
Вскоре Вовка уехал, а тётки сообщили, что к нам в гости собирается тётя Дуня. И вот ведь интересно, я сам слышал как они не раз яростно клялись, что "эта колдунья" в дом не войдёт... они, мол, воткнут нож за косяк или булавки под стулья и т.д, а тут совершенно спокойно и деловито обсуждают, что приготовить и как угодить. Такая двуличность меня поразила. Хотя если подумать, это ведь мне она только двоюродная бабушка, а им-то - родная тётка!
Сам приезд тёти Дуни я не застал, да и какой приезд, скорее всего она пришла пешком через лес, ибо другой дороги и не было... Играли с мальчишками в футбол, потом речка, какие-то развлечения, потом клуб в соседнем селе и т.д, когда я пришёл домой вечером, все уже сидели за столом на кухне, под оранжевым абажуром засиженным мухами. Соответственно и лица у всех тоже были оранжевые. Тётя Дуня сидела в углу стола рядом с большой иконой Серафима Саровского. Была у нас такая икона, бумажная, под стеклом размером чуть ли не с окно, на ней по периметру были нарисованы сцены из жизни святого старца. С потолка свисали две клейкие ленты усеянные чёрными точками мух: мух вообще было страшно много.
Разговор я почти не запомнил, но он был примерно таким: "Какой красивый мальчик" - это т. Дуня, улыбаясь.
"Именинник" - вторили ей тётки, радостно блестя глазами. - "Вчера только 14-ть исполнилось, на скрипке играет".
Двоюродная бабушка пристально посмотрела на меня глубоко посаженными глазами, и после этого я стал куда-то проваливаться, а точнее просто засыпать... Кое-как переставляя непослушные ноги, я вышел и, не понимая, что со мной происходит, побрёл к своей кровати, стаскивая с себя одежду прямо на ходу.
Туманы, густые туманы по вечерам сходили в пойму, заполняли балки, поля, перелески, искажали окрестности, придавая им фантастический вид. С крыльца террасы перед сном я наблюдал такие метаморфозы: за нашей баней на лугу росла молодая раскидистая рябинка, когда я днём шёл в лес за ягодами или грибами я всегда проходил мимо и знал на ней каждую веточку. Однако, в сумерках, когда наплывали клочья тумана, она превращалась то в монаха с надвинутым на лицо капюшоном, то в оскаленную лошадиную голову, которая к тому же ещё и моталась из стороны в сторону. Я всегда поражался этим туманам, думал может это из-за того, что возле нашего дома есть пруд, но с другой стороны деревни туманы были не меньше, правда и там был пруд, но в полях-то прудов никаких не было, однако, и там над травой стелились длинные, белые языки извилисто уходя к лесу.
Потусторонность и мрачность картины придавали крики ночных птиц. "Спать пора... спать пора..." - явственно, почти по буквам, выговаривал перепел... "Крэк... крэк"... вторил ему откуда-то из балки дергач. А над прудом, на фоне вечереющего зелёного неба с первыми звёздами, носились угловатые комочки летучих мышей.
Спал я на застеклённой террасе, там стояло две кровати вплотную друг к другу буквой "Г". Кровати были так расположены, что большая и широкая, на которой спали мои тётки, перекрывала узкую, на которой спал я, почти на 2/3... то есть мне оставался только небольшой лаз. К тому же они были покрыты пологом от комаров. Полог свешивался с потолка на лямках почти до пола и я, чтобы вылезти или залезть в свою кровать через этот небольшой лаз и не оборвать полог, должен был действовать очень аккуратно. Это важный момент.
Мне всегда казалось, что спал я секунду или две, снов не видел: я закрывал глаза, проходила секунда, а когда открывал в щели в стене возле которой стояла моя кровать уже пробивалось дневное солнце. Горланили петухи, квохтали куры, скрипел колодезный журавль... И так каждое утро. Эх, теперь бы так спать.
Но в тот раз было всё по-другому. Проснувшись и открыв глаза, я ничего не мог понять... ясно было только одно стояла глухая ночь, темнота была вязкая и плотная как гуталин. Но почему богатырский храп тёток доносился откуда-то сверху и сбоку? Наконец осознав, что я лежу на полу, на овечьей шкуре, а тётки на своей высокой кровати, я немного сориентировался. То что на шкуре в этом не было ничего особенного - шкур в доме было много, они лежали у каждой кровати, так же как и овец в хлеву... что-то около 20, но я не мог понять как я сюда попал, ибо ничего похожего со мной раньше не случалось. Кое-как, на четвереньках, я дополз до своей кровати, пролез на руках в узкий лаз и лёг на своё место. Волны страха какое-то время сотрясали меня. У меня явственно проступило ощущение раздвоенности: я был в одном месте, а моё тело где-то в другом. Я долго прислушивался к ночным звукам: вот бесконечная песня сверчка резко обрывается топотом копыт по деревянному настилу - это овцы чего-то испугались и шарахнулись из одного конца двора в другой... ухнула таинственная птица возле пруда... Но что это?.. Я сжался в комок под одеялом.
Чьи-то шаги приблизились к углу террасы там, где как раз стояла моя кровать... кажется даже кто-то заглядывает в щели. Потоптавшись, этот Некто, пошёл обратно в сторону леса. Несколько раз за лето я уже слышал ночью похожие шаги, но бабушка меня тогда успокоила: "Это Кольки Жданова (пастуха) лошадь, он её пускает одну пастись вот она и пришла воды из пруда попить". И действительно, пруд рядом, а лошадь я потом видел в тумане... только вот передние ноги у неё всегда были спутаны, и она тяжело прыгает, то и дело громко фыркая... здесь же было явно двуногое существо. Но бабушка спала в доме и этих тонкостей не знала. А я ничего говорить не стал.
Я тогда сам провёл целое расследование. Под террасой у нас был сделан дровник и я решил, что кто-то ходит по ночам воровать поленья... А что я ещё мог подумать? Однако, следов хищения не заметил... все дрова были аккуратно сложены, всё было в полном порядке.
Утро принесло странные ощущения: я не мог встать. Кое-как вывалившись из кровати, я так и лежал на полу на овечьей шкуре; шевелил ногами и не мог разогнуться. При малейшей попытке разогнуться острая боль пронзала мне позвоночник в той его точке, которая как раз напротив пупка. Тётки, вставшие раньше, готовили завтрак в доме; скоро они обнаружили меня стоящим возле кровати, головой я уткнулся в колени, словно разглядывал сучки в половых досках. Со стороны это было смешное зрелище, хотя на самом деле - минуты отчаянья. Онемело, они топтались вокруг меня, не зная, что предпринять. Зато знала т. Дуня. В цветном байковом халате, с хитрой улыбкой и пузырьком с какой-то жидкостью в руке, она неожиданно появилась за спинами тёток, отодвинула их плечом и тут же взяла всё в свои руки: верещала ласковым голосом старушка, вроде даже и шутила, на тёток прикрикнула, чтобы они шли в дом и не мешались под ногами, и вот уже она втирает из пузырька мне что-то в больное место, приятное тепло кругами расходится по пояснице.
Я ожил. Я распрямился безболезненно, словно кто-то невидимой рукой вынул из спины гвоздь.
В мрачном состоянии духа, подозревая у себя страшную болезнь, и не находя ответы на свои вопросы, я сел на велосипед и поехал куда глаза глядят. Утро было пасмурным, туманным и безветренным. Через час яростного кросса по грунтовым дорогам, в тишине, когда слышно только как шины обдирают сухие колеи и лязгает металл, я остановился и повалился в придорожную пыльную траву. Стало немного легче, прекратился хаотичный поток мыслей в голове. Не знаю сколько я там пролежал.
Когда я вернулся, тёти Дуни уже не было, а тётки, улыбаясь, вручили мне подарок от неё - большое красное яблоко. "Ты ушёл и даже не попрощался, а она ведь тебе бабушка, хоть и двоюродная, помнит о тебе, вылечила тебя"... - укорили они меня... "Всё утро спрашивала где внук... и подарочек тебе оставила. Не заслужил ты его" - подвели они итог.
"Что это... это со мной было?" - заикаясь, спросил я.
Тётки переглянулись и неуверенно: "Ну... надуло тебе в щелочку наверное... вот и тётя Дуня говорит..."
Яблоко было большое спелое, а на календаре только начало июля. Откуда спелые яблоки в средней полосе России?.. Не было тогда ещё импортных яблок. Распорядился я им просто: закинул в пруд, и оно долго там плавало в мутной воде.
Подводя итог, скажу: про бабушку я больше никогда не слышал и у нас в доме про неё тоже перестали говорить. Тётки вскоре уехали и остаток лета прошёл без происшествий. И по ночам больше никто не приходил к террасе.
А когда прошли годы, я вспомнил этот случай. Что ей тогда было нужно? Получается, она приходила только для того чтобы поздравить меня с днём рождения и подарить яблоко?.. Думаю, что не только.
Я слышал, что колдунам, особенно если они старые, нужна энергия для подпитки своего тела и для этого лучше всего подходит молодой девственник либо девственница, если это так, то бабушка не ошиблась: всё было при мне. А вот летала она на куда-то или нет... кто ж теперь узнает.
Battalions Fear