Прикосновение руки волны беспечно в такт касается,
Невероятная мелодия струны души кровью обливает.
Сколь сладок миг, когда солнце нам лишь улыбается,
Но нас никто, привидений, в этом мире не понимает...
Невероятная мелодия струны души кровью обливает.
Сколь сладок миг, когда солнце нам лишь улыбается,
Но нас никто, привидений, в этом мире не понимает...
Слушая печальные звуки баяна, не замечаешь совсем,
Невольно восхищаясь при светло-золотистом свете,
Образ играющего на инструменте, хоть призрак нем.
Попадая в сети, никто не вспомнит о музыки поэте.
Пусть же музыка играет, озаряя грустью лица людей,
И пускай я не жива, но радовать мелодией буду всегда.
Лучше этих нот и мотива найти будет, однако, сложней.
Не оставлю в чужих руках я музыки своей. Никогда.
И под громкие для ушей звуки чёрно-белого пианино,
Я, ловко перебирая пальцами тонкие струны гитары,
Соединив же столь жгучие голову мемуары воедино,
Когда ещё без моего участия не обходились театры.
Туш! Оркестр! Сущие аплодисменты в сторону мою.
И звучит первый аккорд в зале полном лишь людей.
Играя на аккордеоне, я сердце своё другим отдаю.
Не слышали они лучше и прекрасней музыки моей.
Крик страха. Тянутся ноты, вздрагивают пальца...
Последний аккорд звучит. Последний в жизни.
Знаю, что не вспомнят этого бедного страдальца,
Которую была я, и взгляд мой, помню, укоризнен.
Блуждая по дорогам и в окна смотря мельком,
Глупая песнь современных людей мне слышна.
Ритм, мотив и смысл настоящий им незнаком.
Песня, которая нравится всем... Не такая она.
Я дух – нематериальный призрак, но существую.
И не мешает мне ничто играть на инструментах,
Пусть даже люди не видят мой образ вживую,
Зато меня слышат все и моих песен элементы.
Невольно восхищаясь при светло-золотистом свете,
Образ играющего на инструменте, хоть призрак нем.
Попадая в сети, никто не вспомнит о музыки поэте.
Пусть же музыка играет, озаряя грустью лица людей,
И пускай я не жива, но радовать мелодией буду всегда.
Лучше этих нот и мотива найти будет, однако, сложней.
Не оставлю в чужих руках я музыки своей. Никогда.
И под громкие для ушей звуки чёрно-белого пианино,
Я, ловко перебирая пальцами тонкие струны гитары,
Соединив же столь жгучие голову мемуары воедино,
Когда ещё без моего участия не обходились театры.
Туш! Оркестр! Сущие аплодисменты в сторону мою.
И звучит первый аккорд в зале полном лишь людей.
Играя на аккордеоне, я сердце своё другим отдаю.
Не слышали они лучше и прекрасней музыки моей.
Крик страха. Тянутся ноты, вздрагивают пальца...
Последний аккорд звучит. Последний в жизни.
Знаю, что не вспомнят этого бедного страдальца,
Которую была я, и взгляд мой, помню, укоризнен.
Блуждая по дорогам и в окна смотря мельком,
Глупая песнь современных людей мне слышна.
Ритм, мотив и смысл настоящий им незнаком.
Песня, которая нравится всем... Не такая она.
Я дух – нематериальный призрак, но существую.
И не мешает мне ничто играть на инструментах,
Пусть даже люди не видят мой образ вживую,
Зато меня слышат все и моих песен элементы.
Нямка