В тёмной-тёмной комнате...
Человек, лежащий на полу, был в сознании, но не мог пошевелиться. Только глаза бегали по комнате, стараясь различить очертания каких-то предметов.
В тёмном-тёмном углу...
По коже человека бегало миллионы, а может, и миллиарды многоножек, неприятно щекоча кожу и разъедая старые раны, вгрызаясь в плоть и шелестя тысячами лап. Этот шелест среди полной тишины казался таким оглушающим и мерзким одновременно. Эти голодные твари опутывали каждый миллиметр тела и кажется, шевелились даже под спиной, стараясь прогрызть себе путь наружу. Было очень больно...
Человек, лежащий на полу, был в сознании, но не мог пошевелиться. Только глаза бегали по комнате, стараясь различить очертания каких-то предметов.
В тёмном-тёмном углу...
По коже человека бегало миллионы, а может, и миллиарды многоножек, неприятно щекоча кожу и разъедая старые раны, вгрызаясь в плоть и шелестя тысячами лап. Этот шелест среди полной тишины казался таким оглушающим и мерзким одновременно. Эти голодные твари опутывали каждый миллиметр тела и кажется, шевелились даже под спиной, стараясь прогрызть себе путь наружу. Было очень больно...