В ночной полутьме больничной палаты царил покой. Лишь тихо и ритмично попискивал монитор сердцебиения. На кровати, под синим одеялом лежала девочка, лет пяти, опутанная трубками капельниц и проводами датчиков. Она была такой бледной и хрупкой, что походила на фарфоровую куклу. Лишь большие синие глаза живо поблескивали из тёмных провалов глазниц, наблюдая как за окном, в свете уличного фонаря тихо и спокойно падали большие снежинки. Одной рукой она прижимала к себе старого, потёртого, плюшевого щенка без одного глаза.
- Мам! - громким, но всё же слабым шёпотом позвала она. - Мама!
Дремавшая в кресле у стены женщина подскочила, поправляя сползший пуховый платок.
- Что случилось, Леночка! Тебе плохо?
- Нет, - тихо ответила девочка. Она немного кривила душой - ей было постоянно больно, но она настолько уже к этому привыкла, что могла позволить в этом не признаваться.
- Нет. Просто... Новый год ведь завтра?
Мама поглядела на экран старенького дешёвого телефона. Три часа ночи.
- Уже скорее сегодня, доченька, – ласково сказала она.
- А Дед Мороз, он же только к тем деткам приходит, кто весь год хорошо себя вёл?
- Да, к послушным, – сказала мама, становясь у кровати на колени и протягивая руку, чтобы погладить дочь.
- А я хорошо себя вела?
Мама с трудом проглотила комок в горле и дрогнувшим голосом ответила:
- Да. Ты была самой послушной девочкой в мире.
- Значит, ко мне он тоже придёт? – с надеждой в голосе прошептала Лена.
- Мам! - громким, но всё же слабым шёпотом позвала она. - Мама!
Дремавшая в кресле у стены женщина подскочила, поправляя сползший пуховый платок.
- Что случилось, Леночка! Тебе плохо?
- Нет, - тихо ответила девочка. Она немного кривила душой - ей было постоянно больно, но она настолько уже к этому привыкла, что могла позволить в этом не признаваться.
- Нет. Просто... Новый год ведь завтра?
Мама поглядела на экран старенького дешёвого телефона. Три часа ночи.
- Уже скорее сегодня, доченька, – ласково сказала она.
- А Дед Мороз, он же только к тем деткам приходит, кто весь год хорошо себя вёл?
- Да, к послушным, – сказала мама, становясь у кровати на колени и протягивая руку, чтобы погладить дочь.
- А я хорошо себя вела?
Мама с трудом проглотила комок в горле и дрогнувшим голосом ответила:
- Да. Ты была самой послушной девочкой в мире.
- Значит, ко мне он тоже придёт? – с надеждой в голосе прошептала Лена.
Мама не ответила. Не смогла ответить. Одной рукой она тайком вытерла катившиеся по щекам слёзы, а другой гладила голую, после регулярных процедур химиотерапии, голову дочери, пытаясь воскресить в памяти мягкость её густых чёрных локонов. Они ведь были такими красивыми и так забавно подпрыгивали в такт походке...
- А как он узнает, какой подарок я хочу?
Мама наклонилась, целуя девочку в лоб:
- Нужно заранее отправить специальное письмо Деду Морозу.
Лена расстроилась.
- А я не отправила. Значит, в этом году он ко мне опять не придёт. Я так хотела попросить у него, чтобы всё это закончилось. Больше мне ничего не нужно, всего один подарок.
Она умолкла и закрыла глаза. Хотелось плакать, но она удержала себя в руках. Маме и так плохо, не нужно расстраивать её ещё и своими слезами.
- Мама – снова позвала она – а ты не уйдёшь на работу? Ты со мной на праздник останешься?
- Да, доченька, у меня выходной сегодня, проведём Новый год вместе.
Она ласково посмотрела в глаза дочери, и слёзы капали на синее одеяло. Она не стала говорить ей, что пришлось уволиться, чтобы провести эти последние дни со своей крошкой. Она не хотела верить, но вчера лечащий врач, отводя взгляд, сообщил ей, что Леночке осталось от силы неделя.
Мама сильно постарела за эти два года, Осунулась и выглядела очень усталой. Блеск серебряных нитей в волосах, старое поношенное платье и бабушкин пуховой платок ещё больше добавляли лет. А ведь ей было всего тридцать. Лена всё это видела, но не осознавала. Для неё мама всё так же была самой красивой.
Два года назад Лене поставили страшный диагноз – рак. Отец ребёнка свинтил ещё до рождения дочери, поэтому всё бремя воспитания легло на мать. Все родственники жили далеко и особо помочь не могли, а родителей, погибших в автокатастрофе, она похоронила уже давно. Поэтому диагноз дочери был для неё страшным ударом.
Ей пришлось взять кучу кредитов, чтобы оплачивать лечение, а для того, чтобы погасить их, устроиться на две работы сразу. Приходилось отказывать себе буквально во всём. Экономить каждую копейку.
Женщина вспоминала тот последний Новый год до установки диагноза. Леночка была такая счастливая. В красивом голубом платье. Мама подарила ей плюшевого щенка, которого дочка тут же окрестила Максиком. Он и сейчас был с ней. Первый и последний подарок на Новый год. Уже потёртый и потерявший один глаз.
Следующий праздник она провела на операционном столе, а в прошлом году мама просто не смогла прийти. Не отпустили с работы.
Но в этот раз она обязательно будет рядом с дочерью. Она купила ей в подарок книгу со сказками и красочными картинками. Возможно, это будет их последний Новый год вместе. Она гладила дочь, пока глаза у той не смежились. Тогда женщина отошла обратно к креслу, и сев в него вновь задремала.
Но Лена не спала. Она лежала с закрытыми глазами, и думала о предстоящем празднике, и о том, что к следующему Новому Году она уж точно подготовится, и напишет письмо Деду Морозу. Она ласково прижимала к груди одноглазого Максика, сожалея, что не может его погладить. Не хватало сил.
Внезапно в палате что-то неуловимо изменилось. Девочка открыла глаза, и с усилием повернув голову, посмотрела в тёмный угол. Улыбнулась.
- Здравствуй, Друг, – тихо, одними губами прошептала она, – я знала, что ты придёшь.
Тень в углу уплотнилась, что-то шевельнулось, и на свет вышла высокая, в потолок, фигура в чёрном балахоне с капюшоном. Его иссохшая, похожая на птичью лапу, рука сжимала жуткую огромную косу с корявым чёрным древком. Ниспадающий до пола балахон скрывал его ноги, и потому казалось, что он просто скользит по полу на роликах. Друг остановился у кровати девочки и замер, молча глядя из тёмной пустоты капюшона.
- Ты сегодня поздно. Много дел было?
Друг не ответил, всё так же неподвижно глядя на девочку. Лена знала, что не обязательно говорить с Другом вслух. Он мог слышать и мысли. Но шёпотом, хотя и тихим, общаться было привычнее.
Она уже и не помнила, когда первый раз Друг пришёл к ней. Сначала она пугалась огромной безликой фигуры, потом пыталась с ним говорить. Он всегда был молчалив и всегда выслушивал её до конца и так же молча уходил. Потом он стал приходить чаще, особенно в те моменты, когда ей было совсем плохо. И Лена, сама не заметив, втянулась в разговоры с ним. Именно она дала ему имя – Друг. Просто потому, что не знала, как его зовут, а других друзей, кроме мамы и Максика, у неё не было. А когда Лена обнаружила, что Друга кроме неё никто не видит, стала хранить его существование в тайне. Он был её отдушиной, с ним она делилась всеми своими нехитрыми тайнами и секретами. То, что он не мог ей ответить, девочку нисколько не беспокоило. Она научилась понимать его реакцию по малейшим движениям и наклонам головы, шевелению паучьих пальцев. В конце концов, Максик тоже не умеет разговаривать, однако же Лена его прекрасно понимает, когда играет с ним!
Вот и сейчас, Лена начала рассказывать ему обо всех событиях дня. О том, что доктор Валерий Борисович сегодня был очень весёлый, много шутил и даже подарил ей маленькую пластмассовую ёлочку – совсем как настоящую, с крошечными игрушками, пенопластовым снегом и мигающими лампочками гирлянд. А мама подарила чудесную книгу со сказками, и они весь вечер их читали. И какая мама сегодня усталая, но у неё выходной, и они встретят праздник вместе. А ты знаешь, что сегодня наступит Новый год, и Дед мороз будет раздавать всем подарки...
Тут она умолкла, и её глаза наполнились слезами. Друг чуть заметно склонил голову.
- Только ко мне Дед Мороз не придёт. Я не написала ему письма. Поэтому он не знает, какой подарок я хочу.
Она помолчала, тихонько всхлипывая и вытирая мокрую щёку о Максика.
- Друг! – она внезапно посмотрела в темноту капюшона, словно ей в голову пришла чудесная идея. – Ты же тоже волшебный! Ну, как Дед Мороз. Я уверена, ты его должен знать. Обязан знать! Ты же можешь его найти!
Она с надеждой глядела, как ей казалось, прямо в глаза Другу. Тот был недвижим. Лишь пальцы слегка шевельнулись на древке косы.
- Я прошу тебя, пожалуйста. Передай моё желание Деду Морозу. Я... Я просто хочу, чтобы всё это... закончилось, чтобы боли не было и мама больше не мучилась от того, что я такая больная, чтобы ей не нужно было больше ходить в больницу и так много работать. - Слёзы опять прочертили мокрые дорожки по щекам – Ну пожалуйста...
Больше она говорить была не в силах. Лишь беззвучно плакала. Друг постоял ещё, какое-то время, пристально глядя на девочку. Потом внезапно протянул свободную руку, и его длинные тонкие пальцы провели по голове девочки, словно в неловкой попытке погладить. Его прикосновение было ледяным, но, в то же время, таким умиротворяющим. Боль ушла, впервые за эти два года, и Лена вдруг почувствовала, что сильно хочет спать. Она закрыла глаза и уже не видела, как Друг постоял над ней ещё с минуту, гладя по голой безволосой головке. А затем развернулся и тихо растворился в тени в углу.
***
Утро началось с боли. Лена открыла глаза и увидела склонившуюся над ней встревоженную маму и Валерия Борисовича.
- Ты в порядке? – мама положила ей ладонь на лоб. – Пить хочешь?
- Очень, мама.
У её губ оказался стакан пахнущий чаем. Тёплая сладкая жидкость потекла в горло. Валерий Борисович хмыкнул, проверил капельницы и тихонько вышел из палаты.
Утро продолжилось как обычно. Мама отёрла дочь влажным полотенцем, а после того как взяли анализы, покормила завтраком. Девочка ела совсем мало, с неохотой. Её жизненные силы угасали на глазах.
Потом были процедуры и обследования. Мама неустанно сопровождала по всюду свою дочь, а та не выпускала из рук одноглазого Максика.
После очередного обследования, когда девочку вернули на каталке в свою палату, доктор Валерий Борисович, мужчина средних лет со щёгольской бородкой и в модных очках, отозвал женщину в коридор. Пролистывая бланки с заключениями обследований, не поднимая глаз, произнёс:
- Не могу вас утешить. Стабилизировать не получается, её состояние становится хуже.
Оба посмотрели через открытую дверь в палату, где на кровати полулежала Лена и, удобно устроив Максика, листала книжку сказок, показывая своему плюшевому другу картинки. Было очень заметно, каких усилий стоило ей простое переворачивание страниц.
- Но я же... - голос женщины сорвался – Я... Я все предписания выполняла, все необходимые лекарства, процедуры... Что-нибудь же можно ещё? Какие-нибудь новые методы. Я всё оплачу...
Доктор с сочувствием посмотрел на женщину, но тут же отвёл глаза.
- Мы уже всё испробовали. Болезнь зашла слишком далеко, да и с самого начала шансов было очень мало. Наша медицина тут бессильна. Есть возможности за рубежом, но это будет стоить огромных денег. Вам этого точно не осилить. Да и вряд ли вы успеете найти достаточно богатого спонсора.
С бессильным отчаянием женщина смотрела на дочь. Та уже отложила книгу, устало откинулась на подушку, и, глядя в потолок, тихонько качала Максика, напевая шёпотом какую-то песню.
- Валерий Борисович, можно вас попросить?
- Да, конечно. Сделаем по возможности всё, что вы пожелаете.
- Можно, я буду рядом с Леночкой до самого... - голос опустился до шёпота – До самого конца.
Странно посмотрев на женщину через очки, доктор сказал:
- Конечно, можно. Обращайтесь к санитарам, если вам что-нибудь понадобится. Я отдам все необходимые распоряжения.
- И ещё. Спасибо вам за всё, Валерий Борисович. Идите к своей семье, счастливого вам праздника. С Новым годом.
Доктор кивнул и промолчал. Он понимал, что должен промолчать.
***
Куранты уже отбили двенадцать раз. За окном небо озаряли красочные созвездия фейерверков, на подоконнике мигала лампочками маленькая пластмассовая ёлочка. На прикроватной тумбочке был накрыт скромный праздничный ужин: пакетик сока, кусок торта наполеон в пластиковом контейнере, а так же тарелка рисовой каши из больничной столовой, несколько кусков хлеба и два стакана с недопитым остывшим чаем. На столике у стены чуть слышно напевал маленький телевизор, которым любезно поделился кто-то из санитаров. Но мельтешащее на экране новогоднее шоу никто не смотрел. Мама, закутавшись в старый платок, дремала в кресле. А Лена глядела в окно на тихо падающие снежинки.
Праздник прошёл как-то незаметно, оставив только привкус горечи и разочарования. Радости не было, вопреки всем ожиданиям. Лена всё представляла себе не так. Но как должно быть, она тоже не представляла. Она уже толком и не помнила, что это такое – отмечать Новый год дома, в кругу семьи. Так долго готовила себя к празднику, так ждала его, но куранты пробили, и всё прошло. Словно всё волшебство момента было именно в этих двенадцати ударах часов. До них – ожидание чуда, но после них лишь послевкусие праздника и тоска, что вот всё и закончилось. И следующего такого момента ждать ещё целый год.
Девочка пыталась напевать про себя новогодние песенки, которые когда-то учила с мамой, но слова путались, мотив сбивался, и приходилось начинать сначала. Одно только согревало маленькое сердечко, то, что мама была рядом.
Странная вибрация воздуха вызвала радостную улыбку на лице девочки. Она повернула голову и посмотрела в тёмный угол.
- Ты здесь?
Из тьмы вышла высокая фигура в красном балахоне и бородой из белой ваты, аляповато приклеенной в том месте, где должно быть лицо.
- Дедушка Мороз! Ты всё-таки пришёл! – с восторгом прошептала Лена.
Друг остановился в отдалении от кровати, словно смущаясь своего маскарада. Как-то особо стеснительно отвёл руку, пытаясь спрятать косу за спину. Лена восторженно смотрела на него тем взглядом, каким обычно дети смотрят на своих переодетых в дедов морозов отцов, частью сознания понимая, кто на самом деле перед ними, но принимая их в том волшебном образе, который видят их глаза, в который они верят всем сердцем.
- Значит, Друг всё-таки тебя нашёл! Передай ему от меня огромное спасибо! Ты самый чудесный Дед Мороз на свете!
Фигура в красном чуть заметно склонила голову в знак согласия.
- Дедушка Мороз, а про подарок он тебе рассказал? Не забыл?
Красная гротескная фигура приблизилась к кровати. И впервые девочка услышала его голос:
- С Новым годом! – произнёс Друг глубоким свистящим шёпотом, в котором невпопад, словно обгоняя друг друга, слились несколько голосов, и протянул руку – Пойдём, нам пора.
Девочка без усилий протянула в ответ свою ладонь, легко встала на ноги и, ведомая высокой фигурой, направилась в темноту угла.
Проходя мимо мамы, она отпустила руку Друга:
- Подожди!
Подошла к спящей женщине, невесомо и бесплотно обняла её, поцеловала и прошептала в ухо:
- С Новым годом. Я люблю тебя, мамочка.
После этого две фигуры – высокая и маленькая, скрылись в тени в углу.
***
Больничная палата была ярко освещена, и в ней было шумно и многолюдно. Тревожный гвалт суетившихся врачей и санитаров перекрывал непрерывный писк монитора сердцебиения. На кровати лежала девочка, бледная и хрупкая, как фарфоровая кукла. Её большие синие глаза были закрыты, словно она уснула безмятежным, глубоким сном, а на лице застыла счастливая улыбка.
У стены, прижав к своим щекам сжатые в кулаки ладони, с безумно распахнутыми глазами, стояла абсолютно седая женщина, не замечая, как её старый пуховый платок соскользнул на пол, под ноги. За ночным окном безмятежно падали снежинки, и прорвавшийся криком плач убитой горем матери не мог нарушить их полёта.
А по больничному коридору, не видимая никем, шла высокая, в потолок, фигура в красном балахоне и с аляповато наклеенной бородой из белой ваты. В одной руке она держала жуткую огромную косу с корявым чёрным древком, а за другую держалась девочка лет пяти, в красивом голубом платье, чьи густые чёрные локоны смешно подпрыгивали в такт лёгкой весёлой походке. Радостное лицо её было обращено туда, где коридор скрывался в ярком тёплом свете, а свободная рука девочки ласково прижимала к груди новенького плюшевого щенка с забавным именем Максик, который преданно глядел на свою хозяйку парой блестящих пластмассовых глаз.
- А как он узнает, какой подарок я хочу?
Мама наклонилась, целуя девочку в лоб:
- Нужно заранее отправить специальное письмо Деду Морозу.
Лена расстроилась.
- А я не отправила. Значит, в этом году он ко мне опять не придёт. Я так хотела попросить у него, чтобы всё это закончилось. Больше мне ничего не нужно, всего один подарок.
Она умолкла и закрыла глаза. Хотелось плакать, но она удержала себя в руках. Маме и так плохо, не нужно расстраивать её ещё и своими слезами.
- Мама – снова позвала она – а ты не уйдёшь на работу? Ты со мной на праздник останешься?
- Да, доченька, у меня выходной сегодня, проведём Новый год вместе.
Она ласково посмотрела в глаза дочери, и слёзы капали на синее одеяло. Она не стала говорить ей, что пришлось уволиться, чтобы провести эти последние дни со своей крошкой. Она не хотела верить, но вчера лечащий врач, отводя взгляд, сообщил ей, что Леночке осталось от силы неделя.
Мама сильно постарела за эти два года, Осунулась и выглядела очень усталой. Блеск серебряных нитей в волосах, старое поношенное платье и бабушкин пуховой платок ещё больше добавляли лет. А ведь ей было всего тридцать. Лена всё это видела, но не осознавала. Для неё мама всё так же была самой красивой.
Два года назад Лене поставили страшный диагноз – рак. Отец ребёнка свинтил ещё до рождения дочери, поэтому всё бремя воспитания легло на мать. Все родственники жили далеко и особо помочь не могли, а родителей, погибших в автокатастрофе, она похоронила уже давно. Поэтому диагноз дочери был для неё страшным ударом.
Ей пришлось взять кучу кредитов, чтобы оплачивать лечение, а для того, чтобы погасить их, устроиться на две работы сразу. Приходилось отказывать себе буквально во всём. Экономить каждую копейку.
Женщина вспоминала тот последний Новый год до установки диагноза. Леночка была такая счастливая. В красивом голубом платье. Мама подарила ей плюшевого щенка, которого дочка тут же окрестила Максиком. Он и сейчас был с ней. Первый и последний подарок на Новый год. Уже потёртый и потерявший один глаз.
Следующий праздник она провела на операционном столе, а в прошлом году мама просто не смогла прийти. Не отпустили с работы.
Но в этот раз она обязательно будет рядом с дочерью. Она купила ей в подарок книгу со сказками и красочными картинками. Возможно, это будет их последний Новый год вместе. Она гладила дочь, пока глаза у той не смежились. Тогда женщина отошла обратно к креслу, и сев в него вновь задремала.
Но Лена не спала. Она лежала с закрытыми глазами, и думала о предстоящем празднике, и о том, что к следующему Новому Году она уж точно подготовится, и напишет письмо Деду Морозу. Она ласково прижимала к груди одноглазого Максика, сожалея, что не может его погладить. Не хватало сил.
Внезапно в палате что-то неуловимо изменилось. Девочка открыла глаза, и с усилием повернув голову, посмотрела в тёмный угол. Улыбнулась.
- Здравствуй, Друг, – тихо, одними губами прошептала она, – я знала, что ты придёшь.
Тень в углу уплотнилась, что-то шевельнулось, и на свет вышла высокая, в потолок, фигура в чёрном балахоне с капюшоном. Его иссохшая, похожая на птичью лапу, рука сжимала жуткую огромную косу с корявым чёрным древком. Ниспадающий до пола балахон скрывал его ноги, и потому казалось, что он просто скользит по полу на роликах. Друг остановился у кровати девочки и замер, молча глядя из тёмной пустоты капюшона.
- Ты сегодня поздно. Много дел было?
Друг не ответил, всё так же неподвижно глядя на девочку. Лена знала, что не обязательно говорить с Другом вслух. Он мог слышать и мысли. Но шёпотом, хотя и тихим, общаться было привычнее.
Она уже и не помнила, когда первый раз Друг пришёл к ней. Сначала она пугалась огромной безликой фигуры, потом пыталась с ним говорить. Он всегда был молчалив и всегда выслушивал её до конца и так же молча уходил. Потом он стал приходить чаще, особенно в те моменты, когда ей было совсем плохо. И Лена, сама не заметив, втянулась в разговоры с ним. Именно она дала ему имя – Друг. Просто потому, что не знала, как его зовут, а других друзей, кроме мамы и Максика, у неё не было. А когда Лена обнаружила, что Друга кроме неё никто не видит, стала хранить его существование в тайне. Он был её отдушиной, с ним она делилась всеми своими нехитрыми тайнами и секретами. То, что он не мог ей ответить, девочку нисколько не беспокоило. Она научилась понимать его реакцию по малейшим движениям и наклонам головы, шевелению паучьих пальцев. В конце концов, Максик тоже не умеет разговаривать, однако же Лена его прекрасно понимает, когда играет с ним!
Вот и сейчас, Лена начала рассказывать ему обо всех событиях дня. О том, что доктор Валерий Борисович сегодня был очень весёлый, много шутил и даже подарил ей маленькую пластмассовую ёлочку – совсем как настоящую, с крошечными игрушками, пенопластовым снегом и мигающими лампочками гирлянд. А мама подарила чудесную книгу со сказками, и они весь вечер их читали. И какая мама сегодня усталая, но у неё выходной, и они встретят праздник вместе. А ты знаешь, что сегодня наступит Новый год, и Дед мороз будет раздавать всем подарки...
Тут она умолкла, и её глаза наполнились слезами. Друг чуть заметно склонил голову.
- Только ко мне Дед Мороз не придёт. Я не написала ему письма. Поэтому он не знает, какой подарок я хочу.
Она помолчала, тихонько всхлипывая и вытирая мокрую щёку о Максика.
- Друг! – она внезапно посмотрела в темноту капюшона, словно ей в голову пришла чудесная идея. – Ты же тоже волшебный! Ну, как Дед Мороз. Я уверена, ты его должен знать. Обязан знать! Ты же можешь его найти!
Она с надеждой глядела, как ей казалось, прямо в глаза Другу. Тот был недвижим. Лишь пальцы слегка шевельнулись на древке косы.
- Я прошу тебя, пожалуйста. Передай моё желание Деду Морозу. Я... Я просто хочу, чтобы всё это... закончилось, чтобы боли не было и мама больше не мучилась от того, что я такая больная, чтобы ей не нужно было больше ходить в больницу и так много работать. - Слёзы опять прочертили мокрые дорожки по щекам – Ну пожалуйста...
Больше она говорить была не в силах. Лишь беззвучно плакала. Друг постоял ещё, какое-то время, пристально глядя на девочку. Потом внезапно протянул свободную руку, и его длинные тонкие пальцы провели по голове девочки, словно в неловкой попытке погладить. Его прикосновение было ледяным, но, в то же время, таким умиротворяющим. Боль ушла, впервые за эти два года, и Лена вдруг почувствовала, что сильно хочет спать. Она закрыла глаза и уже не видела, как Друг постоял над ней ещё с минуту, гладя по голой безволосой головке. А затем развернулся и тихо растворился в тени в углу.
***
Утро началось с боли. Лена открыла глаза и увидела склонившуюся над ней встревоженную маму и Валерия Борисовича.
- Ты в порядке? – мама положила ей ладонь на лоб. – Пить хочешь?
- Очень, мама.
У её губ оказался стакан пахнущий чаем. Тёплая сладкая жидкость потекла в горло. Валерий Борисович хмыкнул, проверил капельницы и тихонько вышел из палаты.
Утро продолжилось как обычно. Мама отёрла дочь влажным полотенцем, а после того как взяли анализы, покормила завтраком. Девочка ела совсем мало, с неохотой. Её жизненные силы угасали на глазах.
Потом были процедуры и обследования. Мама неустанно сопровождала по всюду свою дочь, а та не выпускала из рук одноглазого Максика.
После очередного обследования, когда девочку вернули на каталке в свою палату, доктор Валерий Борисович, мужчина средних лет со щёгольской бородкой и в модных очках, отозвал женщину в коридор. Пролистывая бланки с заключениями обследований, не поднимая глаз, произнёс:
- Не могу вас утешить. Стабилизировать не получается, её состояние становится хуже.
Оба посмотрели через открытую дверь в палату, где на кровати полулежала Лена и, удобно устроив Максика, листала книжку сказок, показывая своему плюшевому другу картинки. Было очень заметно, каких усилий стоило ей простое переворачивание страниц.
- Но я же... - голос женщины сорвался – Я... Я все предписания выполняла, все необходимые лекарства, процедуры... Что-нибудь же можно ещё? Какие-нибудь новые методы. Я всё оплачу...
Доктор с сочувствием посмотрел на женщину, но тут же отвёл глаза.
- Мы уже всё испробовали. Болезнь зашла слишком далеко, да и с самого начала шансов было очень мало. Наша медицина тут бессильна. Есть возможности за рубежом, но это будет стоить огромных денег. Вам этого точно не осилить. Да и вряд ли вы успеете найти достаточно богатого спонсора.
С бессильным отчаянием женщина смотрела на дочь. Та уже отложила книгу, устало откинулась на подушку, и, глядя в потолок, тихонько качала Максика, напевая шёпотом какую-то песню.
- Валерий Борисович, можно вас попросить?
- Да, конечно. Сделаем по возможности всё, что вы пожелаете.
- Можно, я буду рядом с Леночкой до самого... - голос опустился до шёпота – До самого конца.
Странно посмотрев на женщину через очки, доктор сказал:
- Конечно, можно. Обращайтесь к санитарам, если вам что-нибудь понадобится. Я отдам все необходимые распоряжения.
- И ещё. Спасибо вам за всё, Валерий Борисович. Идите к своей семье, счастливого вам праздника. С Новым годом.
Доктор кивнул и промолчал. Он понимал, что должен промолчать.
***
Куранты уже отбили двенадцать раз. За окном небо озаряли красочные созвездия фейерверков, на подоконнике мигала лампочками маленькая пластмассовая ёлочка. На прикроватной тумбочке был накрыт скромный праздничный ужин: пакетик сока, кусок торта наполеон в пластиковом контейнере, а так же тарелка рисовой каши из больничной столовой, несколько кусков хлеба и два стакана с недопитым остывшим чаем. На столике у стены чуть слышно напевал маленький телевизор, которым любезно поделился кто-то из санитаров. Но мельтешащее на экране новогоднее шоу никто не смотрел. Мама, закутавшись в старый платок, дремала в кресле. А Лена глядела в окно на тихо падающие снежинки.
Праздник прошёл как-то незаметно, оставив только привкус горечи и разочарования. Радости не было, вопреки всем ожиданиям. Лена всё представляла себе не так. Но как должно быть, она тоже не представляла. Она уже толком и не помнила, что это такое – отмечать Новый год дома, в кругу семьи. Так долго готовила себя к празднику, так ждала его, но куранты пробили, и всё прошло. Словно всё волшебство момента было именно в этих двенадцати ударах часов. До них – ожидание чуда, но после них лишь послевкусие праздника и тоска, что вот всё и закончилось. И следующего такого момента ждать ещё целый год.
Девочка пыталась напевать про себя новогодние песенки, которые когда-то учила с мамой, но слова путались, мотив сбивался, и приходилось начинать сначала. Одно только согревало маленькое сердечко, то, что мама была рядом.
Странная вибрация воздуха вызвала радостную улыбку на лице девочки. Она повернула голову и посмотрела в тёмный угол.
- Ты здесь?
Из тьмы вышла высокая фигура в красном балахоне и бородой из белой ваты, аляповато приклеенной в том месте, где должно быть лицо.
- Дедушка Мороз! Ты всё-таки пришёл! – с восторгом прошептала Лена.
Друг остановился в отдалении от кровати, словно смущаясь своего маскарада. Как-то особо стеснительно отвёл руку, пытаясь спрятать косу за спину. Лена восторженно смотрела на него тем взглядом, каким обычно дети смотрят на своих переодетых в дедов морозов отцов, частью сознания понимая, кто на самом деле перед ними, но принимая их в том волшебном образе, который видят их глаза, в который они верят всем сердцем.
- Значит, Друг всё-таки тебя нашёл! Передай ему от меня огромное спасибо! Ты самый чудесный Дед Мороз на свете!
Фигура в красном чуть заметно склонила голову в знак согласия.
- Дедушка Мороз, а про подарок он тебе рассказал? Не забыл?
Красная гротескная фигура приблизилась к кровати. И впервые девочка услышала его голос:
- С Новым годом! – произнёс Друг глубоким свистящим шёпотом, в котором невпопад, словно обгоняя друг друга, слились несколько голосов, и протянул руку – Пойдём, нам пора.
Девочка без усилий протянула в ответ свою ладонь, легко встала на ноги и, ведомая высокой фигурой, направилась в темноту угла.
Проходя мимо мамы, она отпустила руку Друга:
- Подожди!
Подошла к спящей женщине, невесомо и бесплотно обняла её, поцеловала и прошептала в ухо:
- С Новым годом. Я люблю тебя, мамочка.
После этого две фигуры – высокая и маленькая, скрылись в тени в углу.
***
Больничная палата была ярко освещена, и в ней было шумно и многолюдно. Тревожный гвалт суетившихся врачей и санитаров перекрывал непрерывный писк монитора сердцебиения. На кровати лежала девочка, бледная и хрупкая, как фарфоровая кукла. Её большие синие глаза были закрыты, словно она уснула безмятежным, глубоким сном, а на лице застыла счастливая улыбка.
У стены, прижав к своим щекам сжатые в кулаки ладони, с безумно распахнутыми глазами, стояла абсолютно седая женщина, не замечая, как её старый пуховый платок соскользнул на пол, под ноги. За ночным окном безмятежно падали снежинки, и прорвавшийся криком плач убитой горем матери не мог нарушить их полёта.
А по больничному коридору, не видимая никем, шла высокая, в потолок, фигура в красном балахоне и с аляповато наклеенной бородой из белой ваты. В одной руке она держала жуткую огромную косу с корявым чёрным древком, а за другую держалась девочка лет пяти, в красивом голубом платье, чьи густые чёрные локоны смешно подпрыгивали в такт лёгкой весёлой походке. Радостное лицо её было обращено туда, где коридор скрывался в ярком тёплом свете, а свободная рука девочки ласково прижимала к груди новенького плюшевого щенка с забавным именем Максик, который преданно глядел на свою хозяйку парой блестящих пластмассовых глаз.
e79