Страшные истории и мистические истории

Тогда, небо было чистым. Как всегда в начале июля. Часовня отбивала полдень, а мы сидели на старой детской площадке. Монашки не искали нас - мы сами предупредили, что пойдем сюда смотреть за птицами и тихой городской жизнью. Ты сидел на качелях и жевал карамель, которую делают в монастыре. Тебе она нравилась, а по мне она была очень приторно-згоревшей застывшей массой на палочке. Слева в нескольких десятках метров уже шумело море, и мы пошли туда насобирать ракушек. Вернулись мы уже вечером, и нас отругали за столь долгое отсутствие. От этих воспоминаний начинает болеть спина, не находишь? Ведь тот пастор-педофил бил не жалея. А ты помнишь этого гада? А вот я помню. А ещё я помню как вытаскивал тебя из его комнаты. Ты весь был в синяках и в странной жиже, которая неприятно пахла. Мы были детьми тогда, мы не понимали, что он с тобой делал. Но я рад, что он сдох, а ты? Ведь именно ты подсыпал ему цианид, смешанный с отравой для крыс. Сколько нам тогда было? Десять или одиннадцать? Ай, не важно.

Мне сложно у кого-то что-то просить. Не то, чтобы это было унизительно, вовсе нет, просить нормально и даже хорошо, именно при помощи просьбы мы сближаемся с людьми. И все же, трудно. Трудно сказать кому-то: «Помоги!», «Мне нужна помощь», «Мне бы хотелось тебя потревожить и попросить ...». Нет, нельзя так... - Думал я.

Мимо меня проезжали машины и велосипеды, равнодушно смотрели зеваки и, едва ли выдавливая жалость из самых глубин своих душ, сочувствовали старики и старухи. Я сидел на грязном картоне, который я подобрал у магазина напротив. Табличка в руках говорила: «Работал все лето, мне не заплатили. Нет денег на обратный билет». Кто-то очень высокий остановился, тень от его тела легла на мою щеку так, что я мог наконец открыть глаза и не щуриться от солнца, но стеснение взяло вверх, головы не стал поднимать.
- Молодой человек, чего же вы хотите?- спросил незнакомец, голос которого вызвал очень большое доверие.
- Я домой хочу, - ответил я, наклоняя голову всю ниже к земле.
- А чем тебе здесь не дом?
По моим ногам прошла холодная судорога, словно я услышал что-то очень отвратительное и мерзкое. «Здесь? Дом здесь?» - эта мысль тут же поселилась в моем разуме. То есть, по мнению незнакомца, я должен остаться в городе, где меня буквально кинули на деньги и выгнали на улицу. Он серьезно думает, что у меня появится желание поехать сюда ещё хоть раз в этой жизни? Ни за что! Никогда... Никогда больше не поверю людям.

За дверью послышались выстрелы и крики перепуганных людей.
- Что там происходит? - вскликнула девушка, сидевшая за круглым столом вместе с парнями из футбольного клуба старшей школы.
Пятеро парней сразу же с удивлением и опасением повернулись к двери. Они никак не могли понять: правда это или же опять чья-та очередная шутка. За сегодняшний день Хеллуина их уже не раз пытались напугать до дрожи.
- Ребята, что-то не так! - волнуясь, проговорил тренер команды, сидевший неподалеку от своих подопечных.
После его слов за дверью, совсем недалеко, прогремел очередной выстрел, после которого последовал женские крик и... Тишина.
Но она длилась недолго.
Через секунду после выстрела послышался удар. Убийца ломился в дверь.
- Всем спрятаться! Живо! - скомандовал мужчина.
Упрашивать ребят не пришлось. Они все до жути были напуганы, потому что понимали, что выхода у них нет. Оставалось только прятаться, но и это было только временно. Всё равно он их найдёт. Но надежда была у каждого.
Капитан клуба схватил девушку за руку и затащил под стол. Другой старшеклассник спрятался за шкаф. Вскоре к нему перебрался ещё один. Остальные притихли за соседнем столом.
Тренер команды медленно начал подходить к двери, за которой уже не было ничего слышно.
- Это не смешно! Устраивайте шутки в другом месте! - крикнул мужчина, после чего раздались выстрелы, и учитель мёртвый упал на пол. Сзади послышались крики и плачь. Это точно не розыгрыш...

И содрогнулась Земля. Вздыбилась и опала, и множество домов начали уходить под ее поверхность. Раздалось приглушенное рычание, и птицы начали падать с небес, охваченные пламенем. Люди выбегали на улицу, кричали, но никто не мог понять, что происходит. Раздался громкий звон в небе, и яркая вспышка пронеслась перед глазами изумленных землян. Она ослепила их, и на многие километры пронеслась полоса разрушения, превращая мир в обугленную, ни с чем не сравнимую пустошь.

***

- Аарон, ты это видел? – Коул с изумлением уставился в иллюминатор, видя, как содрогается планета.
- Еще бы, - его компаньон подлетел ближе. – Что это вообще такое?
И в этот самый момент они увидели вспышку. И не просто вспышку, а как будто что-то перед ними взорвалось, и след его тянулся вдаль, явно за пределы Солнечной системы.
- Будто рельс, блин, какой-то. Что же делать будем? – спросил Коул, не отрывая взгляда от бьющейся в конвульсиях Земли.
Аарон не ответил. Он направился в рубку и повернул корабль в сторону «следа».
- Похоже, скоро и сам увидишь, - сказал он наконец.

"Не вини себя ни в чём. Просто не вини себя. Людям очень часто приходится носить маски и притворяться теми, кем они не являются на самом деле. Я очень от этого устала. Я правда так сильно устала, что не видела другого выхода, будто по жизни шла одна полоса и чёрные тучи сгустились надо мной. Иногда мне кажется, что они так же находятся над моей головой, будто загнанная в ловушку, и чувствуя, что больше никогда не смогу от них избавиться. Я не смогу пойти с тобой туда, и мы не сможем быть вместе. Прости, но этот путь лишь для одного".

Иногда облака бывают творожными, парными, из нескольких белоснежных слоёв, а иногда затягиваются в некую воронку и становятся серой дымкой, постепенно проплывая, и с каждым новым наплывом, они становятся в разы чернее. Природные явления — это красиво и интересно, особенно узреть, как сменяются небесные тона, но не когда они в тон тому, что у тебя на душе. Чем чернее, тем больше они похоже на клубы дыма. Знаете, чем-то напоминает лёгкие курильщика. Вся эта чернеющая масса сгустилась, опустившись на город, и захватило собой в его объятия. Для этого городка это редкость, ведь чаще здесь солнечно, с лёгким прохладным ветром, при этом не слишком жарко, а нынче в городе хандра, да и на душе у многих стало паршиво. Мне пришлось вернуться в свой родной город спустя столько лет, и всё из-за одного близкого для меня человека. До сих пор не верю, что это могло произойти.

Есть вещи, которые никак не укладываются у нас в голове. Когда всё идёт наперекосяк, будто вокруг тебя всё серо, краски смешались, но мир стал безликим, однотипным в тонах. Глянешь: суматоха. Серая рутина, в которой изо дня в день куда-то все бегут и спешат, жуют, пьют, таскают с собой свои вещи, сумки. пакеты, да не отрываются от гаджетов. Потом поглубже взглянешь: безлико, холодно. пусто, безэмоционально. Словно зомби встают и идут куда-то, а на душе кошки скребут, ведь большинство людей носят маски и постоянно, только и делают, что лгут. Вот у нас спрашивают "Как дела?", на что в привычной манере отвечаем, мол, всё нормально/у меня всё хорошо/отлично, однако мы врём, и врём даже не кому-то, а в первую очередь себе. Знакомо, правда?

Дождь не переставая лупил по полным, растёкшимся лужам. Было похоже, что он вот, вот смоет город паводком и оставит его погибать под метрами холодной воды. Прибитая трава на обочине уже скрывалась под сантиметром воды, реки протекали вдоль тротуаров, и лишь маленькие дети в дождевиках пускали по ним кораблики. Мы шли в тишине к дому Карины, девушка похоже, была напугана поведением Андрея, она пряталась под зонтом не только от дождя, но и от наших глаз. Мой друг сначала пытался что-то говорить, но, видя испуганную девушку и мое каменное усталое лицо, оставил эту затею, только лишь когда мы подошли к деревянной калитке, он произнес:
- Карина, ты меня прости, не стоило мне кричать на тебя. Просто у меня погибла собака, с которой я был десять лет. Теперь у меня только один друг остался. – Он посмотрел на меня, и она тоже.
- Да, и меня прости, что не погулял с тобой больше времени. Понимаешь...
- Бедный песик. – Всхлипнув, перебила она меня и взглянула на Андрея.
- Да, бедный. – Ответил он, опустив глаза.
- Ребята, вы очень промокли, зайдите под навес, я вам хоть полотенца вынесу. – Вдруг неожиданно для нас произнесла девушка.
- Нам неудобно. Да и мы торопимся. – Ответил я
- Коля, ну ты что, вы же вон какие мокрые, пойдемте.
Не ожидая такого предложения, я взглянул на Андрея, он кивал в ее сторону с просьбой в глазах «Давай зайдем», и я согласился.

"Космический центр"

— Стой на месте!
Кресло развернулось, и я узрел сидевшего в нём генерала Монро, который снова наставлял пистолет, и тон его был крайне угрожающим.
— Вы?
— Ты знаешь меня? Подожди, откуда ты... Ты мне кого-то напоминаешь. — голос стал более задумчивым.
— Я слышал ваш разговор. Вы убили тех людей, а теперь собираетесь дать погибнуть всему городу и ни в чём неповинным людям. Вы собираетесь просто смотреть, как мы все умрём, и всё это, ради какого-то эксперимента.
— Я узнал тебя, проект "Ангел". Я думал, что их всех уничтожили, но походу, кто-то был явно заинтересован в том, чтобы ты остался в живых. А, ладно! Скоро это не будет иметь никакого значения. Ошибки прошлого будут исправлены, ради блага нации. — отчеканил он каждое слово, будто произносил торжественную речь.
— Вы сумасшедший! Почему вы решили остаться в стороне? Почему своим бездействием хотите обречь на смерть тысячи людей? Кто вам дал на это право? Неужели у вас совсем нет совести, генерал?
— Джессика — это за тебя. — томно затянул он, растеряно смотря впереди себя. Его взгляд будто помутнел, словно он впал в некий транс. Он не казался уязвимым, скорее потерянным и затуманенным. Его очевидная слабость и боль — это его дочь, которую он потерял, но подробности мне неизвестны. Самое страшное — это пережить смерть своего собственного ребёнка, но я не считал его человеком, и его боль и потеря ничего для меня не значили.
— Джессика? Это ваша дочь. Тот другой генерал упоминал о ней. Я знаю, вы потеряли её, но вы должны попытаться пережить это. Ради неё. Подумайте, разве она хотела, чтобы вы поступали именно так?
— Вы только посмотрите, ошибка эксперимента ещё пытается учить меня. Не нужно мне говорить, чего бы хотела моя дочь. Ты ничто! Ты даже больше, чем ничто! У тебя нет ни семьи, ни прошлого, ни будущего.

— Дела зашли очень далеко, генерал. Нужно вызвать команду зачистки и помочь людям.
— Невозможно. — ответил грубый хрипловатый голос. — всё слишком рискованно, слишком рискованно! Согласно планам комиссии безопасности, мы должны убрать следы, и уничтожить всех свидетелей.
— Это безумие! Они же обычные американцы, ни в чём неповинные граждане, и вы хотите уничтожить их?!
— Позвольте напомнить Вам, генерал Кэмпбелл, что вы сами были членом комитета и принимали участие в решении установки и в воплощении в жизнь проекта "К.О.Л.О.С.С.Ы". Как вы объясните конгрессу, на что мы истратили 22 миллиарда долларов? — саркастично поддел тот, вытягивая нотки в конце предложения.
— Прошу прощения, но я не для того командовал войсками в Сомали, Вьетнаме, и Ираке, чтобы теперь отвернуться от интереса обычных людей, за которых мы сражались.
— Вы идиот. Вы всё ещё не понимаете, чего мы пытаемся достичь. Наша обязанность — защищать людей этой страны. Один раз нам доказали, что мы уязвимы и вовсе не всесильны, но мы не можем допустить, чтобы это произошло снова. Мы должны предпринять какие-то меры, разработать что-то, что мы сможем использовать. То, с чем бы смогли выполнять наши приказы, и оружие, которое смогло быть эффективным и безжалостным.
— Даже если придётся заплатить жизнью наших граждан?
— Иногда ради блага народа приходиться жертвовать несколькими людьми, разве вас не учили этому в академии?
— Да уж, вы даже собственной дочерью пожертвовали. — неодобрительно подытожил мужчина средних лет.
— Генерал Кэмпбелл, генерал Монро, состояние дел ухудшается с каждой минутой. Всё выходит из-под контроля. — к двумя мужчинам подошёл ещё один, но он был в белом костюме с синим галстуком, с небольшой седеющей бородкой и в очках, хорошо подчёркивающие его сфокусированный взгляд. Не слишком седой, с низким и бархатным тембром голоса. Взгляд его был сосредоточен, но всё же выдавал некую обеспокоенность происходящим.
— О чём вы, Брайан? — нервно перебирая пальцами за спиной, спросил генерал Кэмпбелл.
— Наши специалисты только что вернулись с образцами, которые были получены на западе озера.
— И это вызвало ваш интерес?
— Скорее не интерес, а сильное беспокойство. Существа, которых мы обследовали, смогли преодолеть зависимость от таурина на B8, на генетическом уровне.

Максим устало сидел за ноутбуком и слушал релаксирующую музыку, откинувшись на спинку стула, как сзади послышались шаги, и в комнату заглянул Виталий:
- Слух, Макс, можно я на 5 минут выйду покурить?
- Да, конечно, только не забудь закрыть дверь.
- Ты не против, если я у тебя стрельну Капитана, уж больно мне понравились твои сигариллы.
- Ладно, только в последний раз, завтра купи себе пачку, деньги у тебя сто пудов на это есть. Моя пачка лежит на тумбочке в холле на первом этаже, увидишь в общем.
- Замётано!
Телохранитель напоследок кивнул головой в знак одобрения и через несколько секунд уже стремительно спускался по лестнице, желая утолить никотиновый голод.
Парень услышал, как Виталий закрыл за собой дверь, и погрузился вновь в свои мысли. Совсем недавно ему исполнился 21 год, но уже в столь юном возрасте Максим сколотил целое состояние и заработал столько денег, сколько не всегда могут заработать люди за всю жизнь. Разумеется, такого успеха юноша добился не один, а при помощи отца, владевшего крупным машиностроительным заводом, но помимо родственных связей у Максима имелись хорошие способности, навыки, интуиция и интеллект, без которых успехи в бизнесе были бы невозможны. Именно поэтому парень считал себя уникумом и старался идти только вперед, приобретая новый опыт и преодолевая любые препятствия на пути к достижению целей.
Юноша также прекрасно помнил, на что ему пришлось пойти ради процветания бизнеса почти два года, когда он столкнулся с ночным демоном. Максим прекрасно помнил, как сначала хладнокровно убил свою подругу, а затем и ночного демона.

Дождь звонко стучал по карнизу окна. В распашные створки веял пронизывающий холодный ветер, срывая листы бумаги с моего стола. Я сидел на расправленной кровати опустив голову к коленям. Мысли рвали мое сознание на кусочки, я не понимал, что мне делать, как смотреть завтра в глаза той, которой я сегодня пообещал пойти погулять? Сегодня должны привезти ее бабушку домой в закрытом гробу и виной тому я. Андрей советовал пойти с ней погулять, мол «Скрасишь ей день». То есть я сегодня скрашу ей день, а вечером, стоя у деревянного ящика, ей скажут, что мы довели ее бабушку до такого? Пусть она и не в себе, пусть она видела ту страшную аварию и не поняла, что это ее бабушка, но все же она поймет, когда последний оплот ее защитницы будет стоять в зале и уже никто так о ней не позаботится.

Я взглянул на разбросанные листы бумаги на полу и заметил один из них, который ветер аккуратно поднес к моим ногам. Я поднял его и начал читать: «Девушка стояла с цветком ромашки в руках перед дулом ружья наведенного на нее. Она подняла мокрый от дождя стебель и осторожно, с улыбкой вставила в металлический ствол. Она не переставала улыбаться, может, в надежде, что нацистский солдат опустит свое оружие, а может, она была рада от того, что вскоре все это кончится. Ее, как и родителей, уже неделю держали в концлагере, и вот пришел приказ об расстреле, наконец-то мучения окончатся, только она не знала, что через пару дней будет расформировка этих лагерей. Девушка смотрела прямо в глаза молодому парню в форме, он лишь закрыл глаза и нажал на курок».

Как мне поступить? Как немецкий нацист и без слов и сожалений пристрелить бедную девушку? Или хоть как-то скрасить ее день? Если я выберу первое, то поступлю как не раскаивающийся подонок, но, если выберу второе, я поступлю еще хуже, я подарю ей пряник, а потом ударю плетью. Но ведь я хотя бы скрашу ей день перед тем, как она узнает о случившимся. И как бы не казалась подло с моей стороны, я выбрал второй вариант.