Ночь. Тишина. Новый день не начинал расти –
темнота придавила тучным телом
городские лабиринты часов до шести.
А сверху злобный одноглазый демон –
циклоп, вылупил замутнённый лунный зрачок
под куполом звёздного забвения.
Возьму из сачка версификации стишок –
бабочку бренного откровения,
страстно трепещущую тревожностью мрака,
и как ловкий лепидоптерофилист*,
закреплю на мониторе созданье страха
или распластаю на невинный лист.
темнота придавила тучным телом
городские лабиринты часов до шести.
А сверху злобный одноглазый демон –
циклоп, вылупил замутнённый лунный зрачок
под куполом звёздного забвения.
Возьму из сачка версификации стишок –
бабочку бренного откровения,
страстно трепещущую тревожностью мрака,
и как ловкий лепидоптерофилист*,
закреплю на мониторе созданье страха
или распластаю на невинный лист.
---
Обозревает равнодушный зрачок лунный
галактики мегаполисных окон,
за которыми обыденный и безумный
мир, переполненный злом и пороком.
Вот пробился в одно замутнённое окно
взор неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия живёт давным – давно,
воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под толстым покровом пыли
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие чёрные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрашно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать
и брошенный бурый кухонный топор
сыном, упокоившим на веки мать.
Зверски иссеченная и почерневшая,
смотрит дырами сгнивших глаз в потолок,
ужасная мумия полуистлевшая –
там любимый и сумасшедший сынок
под плафонами люстры застыл над паркетом.
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом,
девять лет безвредно, безгрешно парИт.
Никого у них нет в этом временном мире,
где любовью порой питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их души неведомый свет?
*Лепидоптерофилист - коллекционер бабочек.
Обозревает равнодушный зрачок лунный
галактики мегаполисных окон,
за которыми обыденный и безумный
мир, переполненный злом и пороком.
Вот пробился в одно замутнённое окно
взор неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия живёт давным – давно,
воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под толстым покровом пыли
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие чёрные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрашно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать
и брошенный бурый кухонный топор
сыном, упокоившим на веки мать.
Зверски иссеченная и почерневшая,
смотрит дырами сгнивших глаз в потолок,
ужасная мумия полуистлевшая –
там любимый и сумасшедший сынок
под плафонами люстры застыл над паркетом.
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом,
девять лет безвредно, безгрешно парИт.
Никого у них нет в этом временном мире,
где любовью порой питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их души неведомый свет?
*Лепидоптерофилист - коллекционер бабочек.
Fahrenheit