Человек как человек, груб,
Оседл, каменен и скуп,
Под своею крышей,
Прячется один,
«Я тебя не слышу,
Сам се господин».
И однажды ночью, уснув,
И головою повернув,
Замолк, зарылся,
Как будто плачет под себя,
«Не скрылся,
Себе увечья причиня».
Оседл, каменен и скуп,
Под своею крышей,
Прячется один,
«Я тебя не слышу,
Сам се господин».
И однажды ночью, уснув,
И головою повернув,
Замолк, зарылся,
Как будто плачет под себя,
«Не скрылся,
Себе увечья причиня».
Не знал тогда. Весь свет
И нет.
Потухли капли свеч,
Небесный свет, рассеялся в печали,
«Себя сберечь,
Но так чтоб не узнали».
*****
И кровью угольной рисуется оскал,
Найдите мне ребенка, чтоб не знал,
Что узы с нечистью грешны,
Веселы может и смешны,
Глухим козлам... И уши не нужны.
Их тоже подлый жук нарисовал.
Но вот, представь, сбылась его мечта,
Он незаметен. Жадною походкой
Его мотает душу Сатана
И крутит пальцы пламенной обводкой.
И плоть его теперь слезоточива,
И вошь в зубах, скрипит как белый снег,
И в языке теперь его одна могила,
Червя молотит – будущий обед.
Усы кòвят и щиколотки стонут,
Мироточивый гной трезвонит зря
Людишки вряд ли того тронут,
Кто брать не хочет самого себя.
И нет.
Потухли капли свеч,
Небесный свет, рассеялся в печали,
«Себя сберечь,
Но так чтоб не узнали».
*****
И кровью угольной рисуется оскал,
Найдите мне ребенка, чтоб не знал,
Что узы с нечистью грешны,
Веселы может и смешны,
Глухим козлам... И уши не нужны.
Их тоже подлый жук нарисовал.
Но вот, представь, сбылась его мечта,
Он незаметен. Жадною походкой
Его мотает душу Сатана
И крутит пальцы пламенной обводкой.
И плоть его теперь слезоточива,
И вошь в зубах, скрипит как белый снег,
И в языке теперь его одна могила,
Червя молотит – будущий обед.
Усы кòвят и щиколотки стонут,
Мироточивый гной трезвонит зря
Людишки вряд ли того тронут,
Кто брать не хочет самого себя.
Ацкий Ангил