- Ну давай, мы ждем тебя здесь десять-пятнадцать минут. Не задерживайся, ладно? А то я тебя знаю, - кинула мне напоследок Катя, когда я выходила из машины. Она сидела на переднем сиденье, окно было приоткрыто, светлые волосы растрепались на ветру, на глазах солнцезащитные очки.
- Передай им привет от меня, - вечная улыбка Миши на минуту сползла с его лица. Он посмотрел на меня ясными голубыми глазами, как бы сочувствуя, а потом вновь отвернулся к рулю на водительском сиденье.
- Да и от меня тогда тоже, - хмыкнул Дима с заднего сиденья.
- Ладно, - кивнула я. Было как-то не по себе от того, что теперь я навещаю своих родителей не где-то еще, а именно на кладбище...
Уже полгода, как произошла эта авария. Авария, забравшая жизнь моих родителей. Это случилось ночью. Пьяный на бешеной скорости ехал по встречной полосе, мои родители даже сделать ничего не успели! Он ответил за это жизнью, как и мои родители. Я до сих пор ненавижу того молодого человека, двадцати восьми летнего Сергея, я помню это как сейчас...
Я зашла через высокую черную ограду на кладбище, спиной я чувствовала, что друзья все еще следили внимательными взглядами за мной. Дойти по тропке до двух надгробий было просто. Я ориентируюсь, с недавнего времени, на этом кладбище прекрасно. Я знаю каждое надгробие и, не глядя, могу сказать кому оно принадлежит. Я быстро добралась до двух заветных холодных могильных камней и села на колени. На одном значилось Юрьева Светлана Васильевна, на другом Юрьев Александр Степанович. Дата рождения и дата смерти. Захлебываясь слезами, я начала рассказывать, что произошло за те две недели, когда я сюда не приходила, а напоследок передала привет от моих друзей.
- Передай им привет от меня, - вечная улыбка Миши на минуту сползла с его лица. Он посмотрел на меня ясными голубыми глазами, как бы сочувствуя, а потом вновь отвернулся к рулю на водительском сиденье.
- Да и от меня тогда тоже, - хмыкнул Дима с заднего сиденья.
- Ладно, - кивнула я. Было как-то не по себе от того, что теперь я навещаю своих родителей не где-то еще, а именно на кладбище...
Уже полгода, как произошла эта авария. Авария, забравшая жизнь моих родителей. Это случилось ночью. Пьяный на бешеной скорости ехал по встречной полосе, мои родители даже сделать ничего не успели! Он ответил за это жизнью, как и мои родители. Я до сих пор ненавижу того молодого человека, двадцати восьми летнего Сергея, я помню это как сейчас...
Я зашла через высокую черную ограду на кладбище, спиной я чувствовала, что друзья все еще следили внимательными взглядами за мной. Дойти по тропке до двух надгробий было просто. Я ориентируюсь, с недавнего времени, на этом кладбище прекрасно. Я знаю каждое надгробие и, не глядя, могу сказать кому оно принадлежит. Я быстро добралась до двух заветных холодных могильных камней и села на колени. На одном значилось Юрьева Светлана Васильевна, на другом Юрьев Александр Степанович. Дата рождения и дата смерти. Захлебываясь слезами, я начала рассказывать, что произошло за те две недели, когда я сюда не приходила, а напоследок передала привет от моих друзей.
Я встала и, чтобы друзья не заметили моих слез, предпочла прогуляться по кладбищу. Я, конечно, знала, что они всегда меня поддержат и не осудят за слезы минутной слабости, но показываться в таком виде им не хотелось. Не знаю почему, просто не могла пойти к ним заплаканной. Идя по тропке дальше и углубляясь в кладбище, где были более давние захоронения, я вытерла слезы и, задумавшись, стала бесцельно читать надгробия. Но вот, мой взгляд остановился на одном покосившемся кресте. Я встала на месте как вкопанная, забыв как дышать. На табличке, прибитой к кресту, было написано три слова - Юрьева Виктория Александровна... Моя фамилия, имя и отчество. Только дата рождения другая... и дата смерти! Фотографии не было. Может это бабушка, в честь которой меня назвали? По папиной линии? А папу получается назвали в честь ее отца. Тогда все сходится. Но почему же тогда мне никогда не рассказывали о человеке, в честь, которого я получила свое имя?..
Отчаянно соображая, я не нашла никакой логики, поэтому свалила все на совпадение и, развернувшись, быстрым шагом направилась к машине. И через некоторое время подошла к месту, на котором ждали меня друзья.
- Поехали, - я, громко хлопнув дверью, приземлилась на сиденье. Катя с Мишей перебросились взглядами, которые означали только одно: "Что это с ней?" - Ну, поехали, - подогнала я Мишу.
Ехали мы не особенно быстро, потому что были в 11 классе и если нашу машину остановят, то всем нам здорово влетит, особенно Мише. Я успела придти в себя и забыть эту глупую историю, когда наша машина затормозила у заброшенной психиатрической лечебницы.
- Ну что, на поиски приключений? - хохотнул Дима.
- Да, фотик я взяла, - Катя показала всем нам аппарат, держащий в руке.
А я... я молча вышла из машины и как дура уставилась на огромное здание, около, которого остановилась наша машина. Было жутко. Через окна, на которых красовался толстый слой пыли, нельзя было увидеть, что в самом здании. Так что, придется зайти. Пока я размышляла, ребята, о чем-то разговаривая, подошли к двери и Миша толкнул ее.
- Черт, заперта, - констатировал он и, только я выдохнула свободно, он толкнул посильнее и дверь поддалась, - видимо, сюда давно никто не заходил.
Миша скрылся за дверью, за ним зашли все остальные. А я все так же продолжала стоять и пялиться на здание, пока светлая голова Кати не высунулась и подруга не крикнула:
- Ты что там встала? Заходить собираешься или как?
- Собираюсь, - вздохнула я, подходя к двери медленным шагом, чтобы оттянуть время погружения во мрак этого здания. Заглянув за дверь, я увидела друзей, осматривающихся в коридоре первого этажа. Катька что-то-то и дело фотографировала. Я ступила на холодный кафель пола и покрылась мурашками. Несмотря на теплый летний день, застоявшийся воздух мертвого помещения был холодным.
Я зашла и осмотрелась: это было квадратное помещение, с паутиной по углам, что не добавляло веселья в интерьер. Слева, около двери, уводящей в длинный коридор, стоял старый потрепанный. Справа была такая же дверь. Над первой дверью была табличка "Левое крыло", над второй, соответственно, "Правое крыло". На противоположной от входной двери стене был стенд с какими-то бумагами, который Катя фотографировала во всех ракурсах.
- Ну что, в какое крыло заглянем сначала? - с ухмылкой спросил Дима.
- Давай в левое, - пожала плечами я, как можно убедительней изображая беззаботность и пофигизм.
Мы заходили во все двери левого крыла, наугад открывая одну за другой. Это были палаты больных. Вид у них был, мягко говоря, пугающий. Обои, отклеившиеся кое-где; обшарпанные койки; тумбочки, в некоторых, из которых сохранились какие-то записки, рисунки; а в одной палате нам встретились странные рисунки на стенах, чем-то напоминающие иероглифы...
Я распахнула дверь очередной палаты, но зайти сюда одной не решилась. В спину меня толкнула Катя, со словами "Ну и что замерла?" и по обычаю, начала фотографировать все, что видела. Я взглядом пробежалась по палате и остановилась взором на обоях. Обои свисали почти над самой кроватью, но в одном месте было видно, что за ними что-то есть. Я, не думая, рванула за обои. На пол полетели листки, исписанные аккуратным почерком, жутко похожим на мой.
- Вау, ну ты даешь, Шерлок, - проронил Миша.
Я собрала листки, они были слегка пожелтевшие. Это было больше похоже на личный дневник. Не найдя ничего интересного, я уже хотела бросить это занятие, как увидела одну фразу "Не дойдя до конца, ты никогда не поймешь смысла". Мои глаза с бешеной скоростью забегали по строчкам, пока не выискали одну запись. Она была написана почерком чуть больше, чем все остальные. Я всегда так делаю, когда выделяю главное... Я?!..
"Вика, если ты сейчас читаешь это, то скорее выбирайся из этого здания и не при каких обстоятельствах не оставайся ни в какой из этих комнат одна, иначе..." - дальше бумага выцвела и мне не удалось разобрать ни слова. Я развернулась, чтобы окрикнуть своих друзей, но я уже была в комнате одна. Дверь, почти новая, была заперта. Обои чистые, нигде не отклеившиеся, даже на том месте, где я только недавно оторвала кусок обоев. Кровать, любезно заправлена. Штукатурка на потолке не отвалилась кусками, обнажая холодный бетон. Все чистое и новое. Я по-прежнему держу в руках листы, которые выскальзывают и медленно падают на пол. Я опустила взгляд и краем глаза заметила белую одежду на себе, напоминающую халат. Но я точно знаю, что была одета в джинсы и темную кофту...
Щелчок. Кто-то поворачивает ключ в замочной скважине, открывая дверь. В палату заходит женщина, одетая как медсестра, во всем белом. Я боязливо выглядываю за дверь, коридор тоже не обшарпан, каков он был, когда я сюда зашла. Около двери стоят двое огромных мужчин, размером со шкаф. С такими не убежишь. Откуда убежишь?! Мне все это кажется! Сейчас сюда зайдут Катя с Мишей и Димой и мы поедем домой!
- Как самочувствие? - заботливо спрашивает женщина, но я вижу в ее глазах страх, как будто она боится, что я на нее наброшусь.
- Где я? - вопрос вырывается сам собой, прежде чем я успеваю хоть что-то сообразить.
- В психиатрической лечебнице Вумми, - она явно не понимает.
- Как я здесь оказалась? - я в панике и мой срывающийся голос это выдает.
- Вы не смогли пережить потерю своих родителей...
- Как меня зовут? - я перебила женщину, потому что я знала, что произошло. Именно это чуть не случилось со мной в реальной жизни: я хотела убить себя, но друзья меня вовремя остановили, не дали сорваться. Видимо, здесь у меня нет моих друзей, поэтому все так сложилось.
- В... Виктория. Юрьева Виктория Александровна...
- Какой сейчас год? - пусть меня сочтут психически неуравновешенной, но я должна узнать.
- 1971, - она мне сочувствует. Ее тон такой, будто ей меня жалко.
- Я в порядке, спасибо, что зашли. Мне больше не нужна ваша помощь, - наверное, я сказала это слишком грубо, но я знала, зачем она зашла: к людям, пытавшимся покончить собой часто заходят проверить, живы ли они еще и пытаются ли что-нибудь с собой сделать.
Мой мозг стал отчаянно соображать. Если сейчас 71, а мне 16 лет, то получается я родилась в 1955. Все сходится, на том надгробии, на кладбище, было написан год рождения: 18 мая 1955 года. Там была похоронена я. Значит, в 1997 я умру. А через год, 18 мая 1998 моя мама опять меня родит. Мне нужно сделать так, чтобы эта история не повторилась. Я должна успеть спасти... себя... до того, как я умру...
*****
- Вик! Вик! Не смешно, выходи, - Катя кричала, разрывая тишину.
Они всей компанией из трех человек зашли в комнату, где последний раз видели свою подругу. Миша пробежал взглядом по отклеившимся обоям. Чуть ниже того места, где Вика нашла листки торчала еще одна бумажка, свернутая вчетверо. Миша быстрым движением выудил клочок бумаги из-под обоев и развернул. Во время прочтения выражения его лица менялось, а в конце приобрело гримасу ужаса, неприкрытого и отчетливого.
- Ребят, это нам послание.
- Что? - Катя смотрела на него, как на безумца. Да, именно чокнутым себя чувствовал сейчас Миша.
Дима выхватил бумажку у Миши из рук и начал читать вслух.
- Дорогие друзья, Катя Сизова 21 августа 1998 года рождения, Миша Валентьев 17 июня 1998 года рождения и Дима Чижов 3 марта 1998 года рождения, если вы нашли этот листок, то не ищите меня. Я попала в 1971 год. Прошу поверить мне, как бы безумно это не звучало. Я уже умерла, в 1997 году. Моя могила находится на N кладбище, где похоронены мои родители, но дальше их могил. Сегодня, навещая родителей, я видела свой крест. Если захотите поговорить со мной, то приходите туда. Я всегда буду вас ждать. Ваша Юрьева Виктория Александровна...
Отчаянно соображая, я не нашла никакой логики, поэтому свалила все на совпадение и, развернувшись, быстрым шагом направилась к машине. И через некоторое время подошла к месту, на котором ждали меня друзья.
- Поехали, - я, громко хлопнув дверью, приземлилась на сиденье. Катя с Мишей перебросились взглядами, которые означали только одно: "Что это с ней?" - Ну, поехали, - подогнала я Мишу.
Ехали мы не особенно быстро, потому что были в 11 классе и если нашу машину остановят, то всем нам здорово влетит, особенно Мише. Я успела придти в себя и забыть эту глупую историю, когда наша машина затормозила у заброшенной психиатрической лечебницы.
- Ну что, на поиски приключений? - хохотнул Дима.
- Да, фотик я взяла, - Катя показала всем нам аппарат, держащий в руке.
А я... я молча вышла из машины и как дура уставилась на огромное здание, около, которого остановилась наша машина. Было жутко. Через окна, на которых красовался толстый слой пыли, нельзя было увидеть, что в самом здании. Так что, придется зайти. Пока я размышляла, ребята, о чем-то разговаривая, подошли к двери и Миша толкнул ее.
- Черт, заперта, - констатировал он и, только я выдохнула свободно, он толкнул посильнее и дверь поддалась, - видимо, сюда давно никто не заходил.
Миша скрылся за дверью, за ним зашли все остальные. А я все так же продолжала стоять и пялиться на здание, пока светлая голова Кати не высунулась и подруга не крикнула:
- Ты что там встала? Заходить собираешься или как?
- Собираюсь, - вздохнула я, подходя к двери медленным шагом, чтобы оттянуть время погружения во мрак этого здания. Заглянув за дверь, я увидела друзей, осматривающихся в коридоре первого этажа. Катька что-то-то и дело фотографировала. Я ступила на холодный кафель пола и покрылась мурашками. Несмотря на теплый летний день, застоявшийся воздух мертвого помещения был холодным.
Я зашла и осмотрелась: это было квадратное помещение, с паутиной по углам, что не добавляло веселья в интерьер. Слева, около двери, уводящей в длинный коридор, стоял старый потрепанный. Справа была такая же дверь. Над первой дверью была табличка "Левое крыло", над второй, соответственно, "Правое крыло". На противоположной от входной двери стене был стенд с какими-то бумагами, который Катя фотографировала во всех ракурсах.
- Ну что, в какое крыло заглянем сначала? - с ухмылкой спросил Дима.
- Давай в левое, - пожала плечами я, как можно убедительней изображая беззаботность и пофигизм.
Мы заходили во все двери левого крыла, наугад открывая одну за другой. Это были палаты больных. Вид у них был, мягко говоря, пугающий. Обои, отклеившиеся кое-где; обшарпанные койки; тумбочки, в некоторых, из которых сохранились какие-то записки, рисунки; а в одной палате нам встретились странные рисунки на стенах, чем-то напоминающие иероглифы...
Я распахнула дверь очередной палаты, но зайти сюда одной не решилась. В спину меня толкнула Катя, со словами "Ну и что замерла?" и по обычаю, начала фотографировать все, что видела. Я взглядом пробежалась по палате и остановилась взором на обоях. Обои свисали почти над самой кроватью, но в одном месте было видно, что за ними что-то есть. Я, не думая, рванула за обои. На пол полетели листки, исписанные аккуратным почерком, жутко похожим на мой.
- Вау, ну ты даешь, Шерлок, - проронил Миша.
Я собрала листки, они были слегка пожелтевшие. Это было больше похоже на личный дневник. Не найдя ничего интересного, я уже хотела бросить это занятие, как увидела одну фразу "Не дойдя до конца, ты никогда не поймешь смысла". Мои глаза с бешеной скоростью забегали по строчкам, пока не выискали одну запись. Она была написана почерком чуть больше, чем все остальные. Я всегда так делаю, когда выделяю главное... Я?!..
"Вика, если ты сейчас читаешь это, то скорее выбирайся из этого здания и не при каких обстоятельствах не оставайся ни в какой из этих комнат одна, иначе..." - дальше бумага выцвела и мне не удалось разобрать ни слова. Я развернулась, чтобы окрикнуть своих друзей, но я уже была в комнате одна. Дверь, почти новая, была заперта. Обои чистые, нигде не отклеившиеся, даже на том месте, где я только недавно оторвала кусок обоев. Кровать, любезно заправлена. Штукатурка на потолке не отвалилась кусками, обнажая холодный бетон. Все чистое и новое. Я по-прежнему держу в руках листы, которые выскальзывают и медленно падают на пол. Я опустила взгляд и краем глаза заметила белую одежду на себе, напоминающую халат. Но я точно знаю, что была одета в джинсы и темную кофту...
Щелчок. Кто-то поворачивает ключ в замочной скважине, открывая дверь. В палату заходит женщина, одетая как медсестра, во всем белом. Я боязливо выглядываю за дверь, коридор тоже не обшарпан, каков он был, когда я сюда зашла. Около двери стоят двое огромных мужчин, размером со шкаф. С такими не убежишь. Откуда убежишь?! Мне все это кажется! Сейчас сюда зайдут Катя с Мишей и Димой и мы поедем домой!
- Как самочувствие? - заботливо спрашивает женщина, но я вижу в ее глазах страх, как будто она боится, что я на нее наброшусь.
- Где я? - вопрос вырывается сам собой, прежде чем я успеваю хоть что-то сообразить.
- В психиатрической лечебнице Вумми, - она явно не понимает.
- Как я здесь оказалась? - я в панике и мой срывающийся голос это выдает.
- Вы не смогли пережить потерю своих родителей...
- Как меня зовут? - я перебила женщину, потому что я знала, что произошло. Именно это чуть не случилось со мной в реальной жизни: я хотела убить себя, но друзья меня вовремя остановили, не дали сорваться. Видимо, здесь у меня нет моих друзей, поэтому все так сложилось.
- В... Виктория. Юрьева Виктория Александровна...
- Какой сейчас год? - пусть меня сочтут психически неуравновешенной, но я должна узнать.
- 1971, - она мне сочувствует. Ее тон такой, будто ей меня жалко.
- Я в порядке, спасибо, что зашли. Мне больше не нужна ваша помощь, - наверное, я сказала это слишком грубо, но я знала, зачем она зашла: к людям, пытавшимся покончить собой часто заходят проверить, живы ли они еще и пытаются ли что-нибудь с собой сделать.
Мой мозг стал отчаянно соображать. Если сейчас 71, а мне 16 лет, то получается я родилась в 1955. Все сходится, на том надгробии, на кладбище, было написан год рождения: 18 мая 1955 года. Там была похоронена я. Значит, в 1997 я умру. А через год, 18 мая 1998 моя мама опять меня родит. Мне нужно сделать так, чтобы эта история не повторилась. Я должна успеть спасти... себя... до того, как я умру...
*****
- Вик! Вик! Не смешно, выходи, - Катя кричала, разрывая тишину.
Они всей компанией из трех человек зашли в комнату, где последний раз видели свою подругу. Миша пробежал взглядом по отклеившимся обоям. Чуть ниже того места, где Вика нашла листки торчала еще одна бумажка, свернутая вчетверо. Миша быстрым движением выудил клочок бумаги из-под обоев и развернул. Во время прочтения выражения его лица менялось, а в конце приобрело гримасу ужаса, неприкрытого и отчетливого.
- Ребят, это нам послание.
- Что? - Катя смотрела на него, как на безумца. Да, именно чокнутым себя чувствовал сейчас Миша.
Дима выхватил бумажку у Миши из рук и начал читать вслух.
- Дорогие друзья, Катя Сизова 21 августа 1998 года рождения, Миша Валентьев 17 июня 1998 года рождения и Дима Чижов 3 марта 1998 года рождения, если вы нашли этот листок, то не ищите меня. Я попала в 1971 год. Прошу поверить мне, как бы безумно это не звучало. Я уже умерла, в 1997 году. Моя могила находится на N кладбище, где похоронены мои родители, но дальше их могил. Сегодня, навещая родителей, я видела свой крест. Если захотите поговорить со мной, то приходите туда. Я всегда буду вас ждать. Ваша Юрьева Виктория Александровна...
Blue Garnet