Мой дедушка (все звали его просто дед Шурка) был шофером на старом разбитом авто, не то "ГАЗике", не то "УАЗике" - в общем, все называли эту машину "козлик". Для меня в детстве самым большим удовольствием было куда-нибудь поехать с дедом на этом самом "козлике" - почту, к примеру, отвезти или еще что-нибудь.
Как-то однажды дед собрался ехать, но меня с собой не позвал. Я к нему пришёл с обидой - что случилось, почему без меня? Оказалось, что дед везет почту в Лопатино, потому попутчиков не берет. Вечером возвращаться придется через Лопатинский лес, а там, как выразился дед, "бывает страшновато". Боится, якобы, дед теми страхами на меня порчу навести. И говорил ведь обо всем так серьезно, сразу видно - не шутит. Я пристал к нему - возьми да возьми. И вдруг он и сказал: "Возьму!". Только при одном условии - что на обратном пути крест на шею повешу. Я, конечно, был тогда пионером-атеистом, но уж больно меня эта история заинтриговала. Дал деду слово, а крест пока положил в карман.
Едем. Дорога как дорога - такая же, как все дороги в тех местах: вихляющая меж деревьев тропа. Но дед Шурка ездить умел! С самого начала пути я стал приставать к деду: "Расскажи, какие же страхи тут водятся?". И дед начал рассказывать мне историю. Правда, щадя мои детские уши, многие подробности он опускал, но суть была и так понятна.
Как-то однажды дед собрался ехать, но меня с собой не позвал. Я к нему пришёл с обидой - что случилось, почему без меня? Оказалось, что дед везет почту в Лопатино, потому попутчиков не берет. Вечером возвращаться придется через Лопатинский лес, а там, как выразился дед, "бывает страшновато". Боится, якобы, дед теми страхами на меня порчу навести. И говорил ведь обо всем так серьезно, сразу видно - не шутит. Я пристал к нему - возьми да возьми. И вдруг он и сказал: "Возьму!". Только при одном условии - что на обратном пути крест на шею повешу. Я, конечно, был тогда пионером-атеистом, но уж больно меня эта история заинтриговала. Дал деду слово, а крест пока положил в карман.
Едем. Дорога как дорога - такая же, как все дороги в тех местах: вихляющая меж деревьев тропа. Но дед Шурка ездить умел! С самого начала пути я стал приставать к деду: "Расскажи, какие же страхи тут водятся?". И дед начал рассказывать мне историю. Правда, щадя мои детские уши, многие подробности он опускал, но суть была и так понятна.
Много лет назад где-то недалеко от Лопатино жила барыня - натуральная ведьма, знающаяся с нечистой силой. Скольких людей сжила со свету - не сосчитать. Колдовать не колдовала, но кознями своими крестьян изводила, как могла. А богатая была, много крепостных имела - было где развернуться. А что было еще хуже, она устраивала потехи, какие ей черт подсказывал, все больше неприличные. К примеру, соберет молодых баб, велит им догола раздеться, а на голову мешок одеть. А потом зовет их мужей и женихов и велит им, к бабам не прикасаясь, в таком виде узнать свою жену или невесту. Узнал - получай бабу и иди домой, а если кто промашку дал... Неузнаных баб отдавали на потеху дворовым холопам или барыня забирала их "погрешить" к себе. И будь добра расстарайся, а не то достанешься господским кобелям, "на грех" с бабами выученными.
Как только стало в Санкт-Петербурге известно о таких делах, в Лопатино выехала целая комиссия. Вот только она опоздала - в народе началось возмущение, садистку-барыню отвезли в глухой лес и привязали голую к дереву - не шелохнуться. Или волки раздерут или с голоду сама умрет. Комиссия, конечно же, отправилась в тот лес и нашла только обрывки веревки. Исчезла барыня: то ли зубами и ногтями веревки развязала, то ли черт помог. Вот только с тех пор ходит легенда о страшной голой женщине, которая у Лопатинского леса нападает на прохожих и с криками: "Есть дай! Пить дай!" - съедает неосторожных путников и выпивает их кровь.
История показалась мне интересной, но слишком уж старинной, ведь, судя по рассказу деда, с той поры лет двести прошло. В Лопатино дед Шурка сдал почту и мы поехали обратно. Чуть смеркалось, все было спокойно и вдруг молчавший ранее дед Шурка скомандовал: "Крест на шею!". Мне очень не хотелось надевать крест, я заупрямился - и вдруг в этот момент услышал не то вопль, не то вой. Слова были по большей части непонятны, но одно я разобрал отчетливо: "Дай-дай!". Я мгновенно надел крест на шею - и тут же сзади раздался какой-то шум. Я обернулся и понял, что выражение "волосы дыбом встали" вовсе не преувеличение. За машиной бежала голая женщина, очень худая, словно скелет, обтянутый кожей. Была она совсем рядом: рукой стучала по нашему заднему стеклу и все время что-то кричала. Из-за воя "козлика" слов я не разбирал. Дед вдавил газ, машина набрала скорость и женщина стала отставать. "Ничего, - сказал мне дед, - пока на нас крест, она не посмеет к нам приблизиться". Я был полуживой от страха. Так и сидели всю дорогу молча, пока не приехали домой. Дед, видимо, был привыкший к таким встречам: держался бодро и даже лукаво поглядывал в мою сторону, а мне той ночью снились ужасные кошмары.
Как только стало в Санкт-Петербурге известно о таких делах, в Лопатино выехала целая комиссия. Вот только она опоздала - в народе началось возмущение, садистку-барыню отвезли в глухой лес и привязали голую к дереву - не шелохнуться. Или волки раздерут или с голоду сама умрет. Комиссия, конечно же, отправилась в тот лес и нашла только обрывки веревки. Исчезла барыня: то ли зубами и ногтями веревки развязала, то ли черт помог. Вот только с тех пор ходит легенда о страшной голой женщине, которая у Лопатинского леса нападает на прохожих и с криками: "Есть дай! Пить дай!" - съедает неосторожных путников и выпивает их кровь.
История показалась мне интересной, но слишком уж старинной, ведь, судя по рассказу деда, с той поры лет двести прошло. В Лопатино дед Шурка сдал почту и мы поехали обратно. Чуть смеркалось, все было спокойно и вдруг молчавший ранее дед Шурка скомандовал: "Крест на шею!". Мне очень не хотелось надевать крест, я заупрямился - и вдруг в этот момент услышал не то вопль, не то вой. Слова были по большей части непонятны, но одно я разобрал отчетливо: "Дай-дай!". Я мгновенно надел крест на шею - и тут же сзади раздался какой-то шум. Я обернулся и понял, что выражение "волосы дыбом встали" вовсе не преувеличение. За машиной бежала голая женщина, очень худая, словно скелет, обтянутый кожей. Была она совсем рядом: рукой стучала по нашему заднему стеклу и все время что-то кричала. Из-за воя "козлика" слов я не разбирал. Дед вдавил газ, машина набрала скорость и женщина стала отставать. "Ничего, - сказал мне дед, - пока на нас крест, она не посмеет к нам приблизиться". Я был полуживой от страха. Так и сидели всю дорогу молча, пока не приехали домой. Дед, видимо, был привыкший к таким встречам: держался бодро и даже лукаво поглядывал в мою сторону, а мне той ночью снились ужасные кошмары.
Влюбийство