Сумерки опустились на село, лишь огни факелов вырисовывали очертания происходившего и людей, державших огни. Де-жа-вю, только недавно это все было, но будто во сне, среди таких же огней, я пробиралась к родному дому, где поселилось горе.
Приблизившись к ним, я разглядела жертву, что не давала мне покоя.
- Судя по росту, ребенок, с нелепым мешком на голове, бородачи в черных рясах с капюшонами вокруг связанного дитя читают молитвы. Один из них произнес гортанно что-то по-старословянски. Остальные медленно расступились, от жертвы, опустив дотоле поднятые факелы вниз, к связкам дров. Вспыхнув как бумага, огонь взметнулся казалось до небес, озарив красным светом бородачей и стоявшего в середине ребенка в старинном платье с мешком на голове. Словно издеваясь, один из бородачей в рясе, протянул посох, сквозь огонь к жертве, зацепил мешок, бывшей на голове у девочки. Подняв его высоко вверх, он стряхнул мешок в огонь. Пламя взметнулось выше, пожирая ткань. Девочка отступила ближе к столбу, насколько это было возможно, будто прячась от всепожирающего пламени. Произнесший заклятье или приказ, обнажил широкий меч, занеся его над головой несчастной...
Медленно, несмотря на окружавшее ее пламя, встряхнув опаленными волосами, девочка подняла голову. Силуэт ее, в растрепанном платье, с разметавшимися по плечам косами в обрамлении огня наводил ужас. Полный ненависти и злобы взгляд, пламя вокруг нее казалось, источают ее глаза и те на кого глядела она, прятались от адского взора.
Приблизившись к ним, я разглядела жертву, что не давала мне покоя.
- Судя по росту, ребенок, с нелепым мешком на голове, бородачи в черных рясах с капюшонами вокруг связанного дитя читают молитвы. Один из них произнес гортанно что-то по-старословянски. Остальные медленно расступились, от жертвы, опустив дотоле поднятые факелы вниз, к связкам дров. Вспыхнув как бумага, огонь взметнулся казалось до небес, озарив красным светом бородачей и стоявшего в середине ребенка в старинном платье с мешком на голове. Словно издеваясь, один из бородачей в рясе, протянул посох, сквозь огонь к жертве, зацепил мешок, бывшей на голове у девочки. Подняв его высоко вверх, он стряхнул мешок в огонь. Пламя взметнулось выше, пожирая ткань. Девочка отступила ближе к столбу, насколько это было возможно, будто прячась от всепожирающего пламени. Произнесший заклятье или приказ, обнажил широкий меч, занеся его над головой несчастной...
Медленно, несмотря на окружавшее ее пламя, встряхнув опаленными волосами, девочка подняла голову. Силуэт ее, в растрепанном платье, с разметавшимися по плечам косами в обрамлении огня наводил ужас. Полный ненависти и злобы взгляд, пламя вокруг нее казалось, источают ее глаза и те на кого глядела она, прятались от адского взора.
Ведьма в огне расхохоталась в лица палачей.
- Вы боитесь даже поверженных и полумертвых демонов, а ведь говорят, ваш бог силен. Так что ж его слуги теряются пред таким ничтожеством как я? - каждое ее слово было криком и с каждым криком ее, отступало пламя. И вместе с ним отступали люди в черных рясах за деревянное ограждение на стыках окованное железом, что мерцало ярче солнца, в бликах огня.
- Тебе не испугать меня. Может и сильны в тебе демоны, но Господь Бог наш сильнее, - произнес человек в рясе, занесший меч.
- Сильнее? - Пламя уже охватило жарким пожаром платье ребенка. Языки огня лизали кожу, оставляя черные подпалины. - Смерть для меня ни что, лишь переход, но ты поплатишься за свою жестокость, я еще взгляну, как твой всемилостивый и всесильный Бог защитит твоих потомков. Проклятье, черное, страшное, будут нести потомки твои. И умрут они в страхе и отчаяние, со мной и твоим Богом играя, во веки веков...
Казалось, запах паленой кожи я чувствовала наяву. Демон в девочке, извергающий проклятья, терял очертания невинности в огне, открывая свою истинную суть. Страшного и наводящего ужас, не видом своим, но сущностью. Просвистел, кусок безжалостной стали, отражая ярость огня в лезвии. И голова демона как огненная бомба, оставляя пламенный след в черном дыму, упала к моим ногам...
А палачи и безголовое дитя становились недвижимы, словно азот наплывал на видение, замораживая картинку, пока не превратилась она в кусок льда. Я смотрела в него и видела свое отражение, видела свое проклятье и пьяною девушку со спутанными волосами, что смотрела в зеркало в туалете ночной забегаловки, держась руками за не очень чистую раковину. Каскад воды, набранный в пригоршню, я выплеснула на горящее лицо, на миг впадая в реальность. Облупленный кафель кафешного туалета, мутное зеркало, но пламя... Огонек казалось, не отражался в зеркале, а светил из него.
В ужасе я закричала и, схватив узкую металлическую урну, ударила ей в зеркало, засыпав мириадами осколками кафель плит. Развернувшись от искалеченного зеркала, я двинулась к выходу, прибывая в шоке, то ли от нахлынувшего виденья, то ли от разбитого зеркала. Но тут осколки вспыхнули, создавая новую картинку из оплавленного стекла.
Лес, темный и наполненный тайнами, выпустил девочку в платье. Она шла, не опасаясь ни человека, ни зверя и таяли под ногами ее цветы. Завороженная, я смотрела на игру огня, создававшего в своих бликах, картины. На миг я почувствовала лес и искаженного ребенка идущего ко мне. Она остановилась предо мной, протянув мне букет из собранных трав и цветов. Ее платье уже не было опаленным, а взгляд зловещим. Присев напротив меня на корточки, девочка повернула, курчавую головку и, смотря куда-то вдаль своими бездонно-зелеными глазами, произнесла:
- Ты единственная, кто не испугался играть со мной по правилам. Твои предки, не обижайся, оказались слабее. Я отпускаю тебя. Не вам-смертным тягаться с падшими ангелами, тем паче с демонами...
Одна, посреди оживленной улицы, вокруг пролетают машины и спешат люди, огни витрин вдруг раскрасили радугой черно-белые кварталы. Лишь ожог в виде детской ладони, на руке напоминает о пережитом. Вполне живой и целый ворон поднялся с линии электропередач и зычно каркнув, растворился в небе, сквозь пелену которого вдруг прорезались, лучи солнца...
- Вы боитесь даже поверженных и полумертвых демонов, а ведь говорят, ваш бог силен. Так что ж его слуги теряются пред таким ничтожеством как я? - каждое ее слово было криком и с каждым криком ее, отступало пламя. И вместе с ним отступали люди в черных рясах за деревянное ограждение на стыках окованное железом, что мерцало ярче солнца, в бликах огня.
- Тебе не испугать меня. Может и сильны в тебе демоны, но Господь Бог наш сильнее, - произнес человек в рясе, занесший меч.
- Сильнее? - Пламя уже охватило жарким пожаром платье ребенка. Языки огня лизали кожу, оставляя черные подпалины. - Смерть для меня ни что, лишь переход, но ты поплатишься за свою жестокость, я еще взгляну, как твой всемилостивый и всесильный Бог защитит твоих потомков. Проклятье, черное, страшное, будут нести потомки твои. И умрут они в страхе и отчаяние, со мной и твоим Богом играя, во веки веков...
Казалось, запах паленой кожи я чувствовала наяву. Демон в девочке, извергающий проклятья, терял очертания невинности в огне, открывая свою истинную суть. Страшного и наводящего ужас, не видом своим, но сущностью. Просвистел, кусок безжалостной стали, отражая ярость огня в лезвии. И голова демона как огненная бомба, оставляя пламенный след в черном дыму, упала к моим ногам...
А палачи и безголовое дитя становились недвижимы, словно азот наплывал на видение, замораживая картинку, пока не превратилась она в кусок льда. Я смотрела в него и видела свое отражение, видела свое проклятье и пьяною девушку со спутанными волосами, что смотрела в зеркало в туалете ночной забегаловки, держась руками за не очень чистую раковину. Каскад воды, набранный в пригоршню, я выплеснула на горящее лицо, на миг впадая в реальность. Облупленный кафель кафешного туалета, мутное зеркало, но пламя... Огонек казалось, не отражался в зеркале, а светил из него.
В ужасе я закричала и, схватив узкую металлическую урну, ударила ей в зеркало, засыпав мириадами осколками кафель плит. Развернувшись от искалеченного зеркала, я двинулась к выходу, прибывая в шоке, то ли от нахлынувшего виденья, то ли от разбитого зеркала. Но тут осколки вспыхнули, создавая новую картинку из оплавленного стекла.
Лес, темный и наполненный тайнами, выпустил девочку в платье. Она шла, не опасаясь ни человека, ни зверя и таяли под ногами ее цветы. Завороженная, я смотрела на игру огня, создававшего в своих бликах, картины. На миг я почувствовала лес и искаженного ребенка идущего ко мне. Она остановилась предо мной, протянув мне букет из собранных трав и цветов. Ее платье уже не было опаленным, а взгляд зловещим. Присев напротив меня на корточки, девочка повернула, курчавую головку и, смотря куда-то вдаль своими бездонно-зелеными глазами, произнесла:
- Ты единственная, кто не испугался играть со мной по правилам. Твои предки, не обижайся, оказались слабее. Я отпускаю тебя. Не вам-смертным тягаться с падшими ангелами, тем паче с демонами...
Одна, посреди оживленной улицы, вокруг пролетают машины и спешат люди, огни витрин вдруг раскрасили радугой черно-белые кварталы. Лишь ожог в виде детской ладони, на руке напоминает о пережитом. Вполне живой и целый ворон поднялся с линии электропередач и зычно каркнув, растворился в небе, сквозь пелену которого вдруг прорезались, лучи солнца...
Melissa Moon