Страшные истории и мистические истории

- Шевелись! - удар в спину и я падаю на землю под хохот толпы. Инквизитор хватает меня за волосы и вновь ставит на ноги. - Шевелись, ведьма, шевелись, проклятая! - он брезгливо бросает на землю клок моих волос. Когда-то они были рыжими, а сейчас их цвет было трудно определить из-за слоя грязи и запекшейся крови.
- В огонь её! В огонь фаворитку дьявола! - кричит разгневанная толпа. В глазах людей читается ярость и презрение. Они кидают в меня камни и прочий мусор. Все. Без исключения. Даже те, кто приходил за помощью, даже те, кого я считала своими друзьями. Даже тот, кто клялся в вечной любви.
Камни летят с новой силой. Они ударяются о тело, испытавшее на себе множество бесчеловечных пыток. Но я не чувствую боли снаружи, все заглушает другая - душевная.

Инквизитор подводит меня к столбу, перевязывает руки грубой веревкой.
Я не сопротивляюсь. А зачем? Это вызовет больший гнев.
- Признаешь ли ты свою вину? - спрашивает палач.
Он стоит настолько близко, что в его глазах я могу разглядеть свое отражение.
Практически белоснежная кожа перепачкана в грязи и крови, спутанные волосы непонятного цвета. Даже неестественно ярко-зеленые глаза утратили свой природный блеск.

- Ты признаешь свою вину? - вновь спрашивает он, повышая голос.
- Нет, - с трудом отвечаю я. Тихо и неуверенно, а затем более смело добавляю, - Я не признаю своей вины.
Толпа лишь ахает. Я первая, кто отрицает.
Все, кто был на этом месте до меня соглашались, пусть, это и было ложью. Под адскими пытками все соглашались...
- Наглая ложь! У неё сделка с дьяволом! Сжечь ведьму! - вновь закричали люди.

Объятый Великой Печалью, среди руин,
Задыхаясь от боли, плакал вампир.
Его глубокая скорбь предела не знала,
Злую шутку с ним бессмертье сыграло.

Существовать, убивая невинных людей,
Высасывать кровь, стать чтобы сильней.
Борясь с одиночеством, утолять вечный Голод –
Вот плата за то, что с виду он молод!

Он видел смерти всех родных и близких,
И в сердце чрез века он образы пронёс их.
И кто сказал, что нет любви вампира?
Она сильней, трагичнее любви и страсти всего мира.

Она лежала на старой соломе, в рваных тряпках, пахнущих гнилью. Одинокая и всеми покинутая, осужденная бормотала про себя какие-то слова, непонятные остальным людям. Она спала и ей снилось, что она наконец-то свободна.

Ах, как она желала просочиться сквозь массивные прутья решетки, отделяющие ее от остального мира! Как она хотела оказаться невиновной, оказаться выпущенной на свободу! Она отдала бы все, лишь бы выйти из ненавистной камеры, лишь бы не есть заплесневелый хлеб и пить соленую морскую воду.

Скрипнула дверца маленькой тюрьмы. На узницу упал косой и робкий, серебристый лучик полной Луны, выглядывавшей из узкого окошка, закрытого холодными прутьями равнодушной камеры. Вошли несколько людей в плащах и надвинутых на лицо капюшонов. Они жались к стене, боясь непонятной девушки, спавшей на гнили. Наконец самый смелый из них подошел к ведьме и, скинув капюшон, легонько толкнул ее в бок. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Сонно посмотрев на инквизитора, она обреченно вздохнула. Тот в ответ покачал головой.
- Пора...
Пришедшие с ним с отвращением взяли обессиленную ведьму за руки и потянули к выходу. Инквизитор пошел за ними и захлопнул дверь камеры. Затем зашагал следом за тюремщиками.