Стою во фраке атласном
Землистый.
Свечой восковой погасший
И склизкий.
Торжественно на груди
Венком осветили тело.
Я жил и умер один
Безропотно и всецело.
Зеваки и незнакомки,
Толпой наполняя зал,
Секут пустоту проёма
И смотрят во все глаза.
Землистый.
Свечой восковой погасший
И склизкий.
Торжественно на груди
Венком осветили тело.
Я жил и умер один
Безропотно и всецело.
Зеваки и незнакомки,
Толпой наполняя зал,
Секут пустоту проёма
И смотрят во все глаза.
Оставьте свой смех язвительный,
Уберите от меня эпитеты!
Без плача и стона
В лучах перламутровых,
Воплощением оксюморона,
Как на детском утреннике,
Под жидкий аплодисмент,
Под священное хрюканье,
Под аллилуйное улюлюканье,
Я взошёл на постамент!
«Успокой, Господи, душу грешную...»
Вокруг меня - суета.
А внутри меня - пустота.
Всё, чем наполнял себя за жизнь,
Вынули, вырвали, выбили в слизь.
Да закатали паклей
От макушки до пяток.
Сделали из меня чучело,
Мяучело
И поставили в музей.
Пусть глазеет ротозей!
Я постою, застыв,
На миг, равный вечности,
Глядя в бескрайний обрыв
Глазами детской беспечности!
Уберите от меня эпитеты!
Без плача и стона
В лучах перламутровых,
Воплощением оксюморона,
Как на детском утреннике,
Под жидкий аплодисмент,
Под священное хрюканье,
Под аллилуйное улюлюканье,
Я взошёл на постамент!
«Успокой, Господи, душу грешную...»
Вокруг меня - суета.
А внутри меня - пустота.
Всё, чем наполнял себя за жизнь,
Вынули, вырвали, выбили в слизь.
Да закатали паклей
От макушки до пяток.
Сделали из меня чучело,
Мяучело
И поставили в музей.
Пусть глазеет ротозей!
Я постою, застыв,
На миг, равный вечности,
Глядя в бескрайний обрыв
Глазами детской беспечности!