Стоит заморская таверна
В глуши тропических лесов,
И слухам верит суеверный,
Что дьявол там нашёл свой кров.
Но что за чёрт? Какой там дьявол?!
Хозяин тот - старик седой,
Уже весь немощный и дряхлый,
Трясёт дрожащею рукой!
Он еле ходит и не слышит,
Смеётся часто без причин,
На том спасибо, что он дышит.
Вреда отнюдь не причинит.
Лишь по ночам свистит беззубый
Напев, подобный трели птиц.
При этом выглядит безумно:
Глаза горят из-под ресниц!
В глуши тропических лесов,
И слухам верит суеверный,
Что дьявол там нашёл свой кров.
Но что за чёрт? Какой там дьявол?!
Хозяин тот - старик седой,
Уже весь немощный и дряхлый,
Трясёт дрожащею рукой!
Он еле ходит и не слышит,
Смеётся часто без причин,
На том спасибо, что он дышит.
Вреда отнюдь не причинит.
Лишь по ночам свистит беззубый
Напев, подобный трели птиц.
При этом выглядит безумно:
Глаза горят из-под ресниц!
А вероломный чужеземец,
Не заплативший за ночлег,
В окно выпрыгивает на землю
И устремляется в побег.
Наполнен крик невнятным бредом,
От лихорадки льётся пот.
Кошмар увиденный неведом,
Орёт несвязно что-то рот.
И всякий, кто забыл про совесть,
Не рассчитавшись за постой,
От страха духом ночью вздрогнет
И дёру даст с таверны той!
Ведь старичок полночным свистом
В таверну тайно зазывает
Из темноты глуши лесистой
К себе в подмогу жутких тварей.
Ползёт меж листьев еле слышно,
Рядами ног перебирая,
Сожрав змею с летучей мышью,
В зубах тарантулом играя...
На пение птиц усы направив,
Шурша травой, проворно, шустро,
В таверну тихо заползает,
Напоминая трёх лангустов...
Поджав чудовищные лапы,
Усища выставив вперёд,
Почуяв жертвы свежий запах,
Она с шипением замрёт...
Затем начнёт своё движение
Молниеносно, со всех ног!
От яда нет её спасения,
Убьёт кого-то сразу шок.
Ведь не выдерживают нервы,
И вид гигантской сколопендры
Грозит в момент разрывом сердца!
Противней нет отродий мерзких!
На лапах острых яд оставит,
По телу жертвы пробегая,
Вцепившись пастью, кровь вкушая,
Парализуя, обвивает...
Так постояльцы платят жизнью,
Не захотев платить за ночь.
Старик седой, своё отживший,
Гостей прогонит вряд ли прочь.
Хозяин старый, в самом деле,
Ну, что им сделает кряхтун?!
Он еле-еле душа в теле,
С себя отряхивает труху.
Лишь по ночам свистит беззубый,
Подобно пению дивних птиц.
При этом выглядит безумно:
Глаза горят из-под ресниц!
Не заплативший за ночлег,
В окно выпрыгивает на землю
И устремляется в побег.
Наполнен крик невнятным бредом,
От лихорадки льётся пот.
Кошмар увиденный неведом,
Орёт несвязно что-то рот.
И всякий, кто забыл про совесть,
Не рассчитавшись за постой,
От страха духом ночью вздрогнет
И дёру даст с таверны той!
Ведь старичок полночным свистом
В таверну тайно зазывает
Из темноты глуши лесистой
К себе в подмогу жутких тварей.
Ползёт меж листьев еле слышно,
Рядами ног перебирая,
Сожрав змею с летучей мышью,
В зубах тарантулом играя...
На пение птиц усы направив,
Шурша травой, проворно, шустро,
В таверну тихо заползает,
Напоминая трёх лангустов...
Поджав чудовищные лапы,
Усища выставив вперёд,
Почуяв жертвы свежий запах,
Она с шипением замрёт...
Затем начнёт своё движение
Молниеносно, со всех ног!
От яда нет её спасения,
Убьёт кого-то сразу шок.
Ведь не выдерживают нервы,
И вид гигантской сколопендры
Грозит в момент разрывом сердца!
Противней нет отродий мерзких!
На лапах острых яд оставит,
По телу жертвы пробегая,
Вцепившись пастью, кровь вкушая,
Парализуя, обвивает...
Так постояльцы платят жизнью,
Не захотев платить за ночь.
Старик седой, своё отживший,
Гостей прогонит вряд ли прочь.
Хозяин старый, в самом деле,
Ну, что им сделает кряхтун?!
Он еле-еле душа в теле,
С себя отряхивает труху.
Лишь по ночам свистит беззубый,
Подобно пению дивних птиц.
При этом выглядит безумно:
Глаза горят из-под ресниц!
blak Angels