Я умираю, чтобы жить,
Я кровь теряю, чтобы пить,
Я всех бросаю, чтобы быть...
Слот "Вампирская"
Всё началось больше двух веков назад. Очередной прорыв в науке: нелепый и ужасающий, если вдуматься. И конечно же, направлен этот прорыв был на улучшение жизни человека. Людям начали прививать гены животных. От этого человек не стал полностью превращаться в выбранного зверя, но каждый ген отвечал за какую-то функцию. Например, ген медузы продлевал человеку жизнь, а ген муравья придавал силы и выносливости; акулий боролся с раком; человек даже получил возможность отрастить потерянную конечность, позаимствовав ген у ящериц. Естественно, что это безумие охватило всю планету. Даже сейчас ещё остались рекламные баннеры с лозунгом: "Будь ближе к природе!" и завлекающие видео, блуждающие по захламлённому всяким информационным мусором интернету, где человек бежит наперегонки с гепардом и приходит к финишу первым. Или где девушка, хрупкая с виду, заваливает слона.
Я кровь теряю, чтобы пить,
Я всех бросаю, чтобы быть...
Слот "Вампирская"
Всё началось больше двух веков назад. Очередной прорыв в науке: нелепый и ужасающий, если вдуматься. И конечно же, направлен этот прорыв был на улучшение жизни человека. Людям начали прививать гены животных. От этого человек не стал полностью превращаться в выбранного зверя, но каждый ген отвечал за какую-то функцию. Например, ген медузы продлевал человеку жизнь, а ген муравья придавал силы и выносливости; акулий боролся с раком; человек даже получил возможность отрастить потерянную конечность, позаимствовав ген у ящериц. Естественно, что это безумие охватило всю планету. Даже сейчас ещё остались рекламные баннеры с лозунгом: "Будь ближе к природе!" и завлекающие видео, блуждающие по захламлённому всяким информационным мусором интернету, где человек бежит наперегонки с гепардом и приходит к финишу первым. Или где девушка, хрупкая с виду, заваливает слона.
Поначалу пересадку могли позволить только богачи, ведь нужно было как-то развивать прогрессирующую отрасль науки. Со временем же осталось совсем мало людей, которые не обзавелись бы одним, а некоторые и несколькими чуждыми генами, которые приживались в человеческом организме не иначе как волшебством. Появились лотереи, разыгрывающие подсадку редкого гена.
Спустя век ажиотаж начал угасать, ведь весь геном переходил от детей к родителям. Но всё же ещё оставались люди, которые как зависимые подсаживали новые и новые гены.
Население планеты начало расти, ведь люди умирали реже, а рождались чаще: у человека появился чисто животный инстинкт размножаться, оставить после себя потомство. Что являлось плюсом, у людей стал сильнее проявляться инстинкт заботы о потомстве, благодаря чему детские дома чаще пустовали.
Казалось бы, всё прекрасно. Развивается мир, развивается человек.
Но следующий век ввёл в мир нотки паники.
Через три-четыре поколения в лице человека появились резкие животные черты. Волосяной покров на теле стал гуще, жёстче. Глаза сдвинулись к бокам головы. Уши поднялись к макушке и начали менять форму. У некоторых людей появились намёки на жабры. Мы действительно стали "ближе к природе". Дети начали рождаться с жидкой, но уже намеченной шерстью. Руки деформировались: кисть становилась уже, пальцы короче, ногти крепче и длиннее. Полулюди, полузвери.
Но были ещё мы - люди, которые остались в своём первозданном виде. Мы были против изменений в человеческом организме. В каждом городе такие люди объединялись в группы и жили обособленно от других, от "изменённых", как я их называла. Некоторые люди предпочитали бежать в глухие деревни, куда не добралась урбанизация, а значит и "эволюционное" открытие.
Ситуация ухудшалась. В людях просыпалась агрессия. Они нападали друг на друга. Просто проходя мимо на улице. Стоя в очереди в супермаркете. На рабочем месте в офисе. Выглянув из окна, становилось сложно найти место, где не случилось бы кровопролитной драки.
Людские законы были попраны. Отныне единым властвующим законом стал природный: "Выживает сильнейший".
Люди вообразили себя хищниками, охотясь на себе подобных. И чем больше в человеке оказалось инородных генов, тем сильнее проявлялась животная суть. Те, у кого было по одному - два гена, ещё оставались похожими на людей, но те, у кого генов было больше трёх напоминали человекоподобных чудовищ. Монстры о двух ногах с животным интеллектом.
Наша "отдельная" жизнь проходила в стенах одного здания вблизи городских окраин. Мы жили семьями. Спали по очереди, боясь вторжения. Ходили в магазин группами не менее, чем по пять человек, вооружённых пневматическими пистолетами и ножами. Но нас всё равно становилось меньше.
Мы бросили работу, потому что стало опасно появляться на улице. Хотя этого даже никто не заметил - зарплата продолжала перечисляться на счета. Дети бросили школу: в подрастающем поколении жестокость проявлялась в разы сильнее.
Ужасно всю жизнь провести в замкнутом помещении, не имея возможности выйти на улицу, не опасаясь за жизнь.
Сегодня за покупками предстояло идти мне. Пусть и не одной, пусть не в первый раз, но было страшно.
Ближайший супермаркет находился в пяти минутах. Накинув капюшоны, мы шли рядом, стараясь не показать страха, ведь вокруг нас хищники.
Они предпочитали охотиться ночью, поэтому мы выходили только днём. Наш отряд вряд ли мог насторожить кого-то. Ну, подумаешь, стадный инстинкт проснулся - некоторые звери охотятся группами. А неброская одежда стала типичной для всех: звери маскируются и не привлекают к себе внимания.
Правая рука до онемения сжимала ствол пистолета, левая - рукоять ножа. Сердце колотилось о рёбра. Приходилось сдерживаться, чтобы не побежать со всех ног - это могло привлечь хищников, ведь если убегает, значит, боится. А если боится, значит, добыча.
В супермаркете ни души. Набрав всё, что нужно, продвинулись к кассе. Техника давно уже не требует контроля человека-автоматическая лента сама пробьёт продукты, сама сложит их в пакет. Остаётся только вставить карту, чтобы расплатиться.
На улицах по-прежнему никого. Но какое-то тревожное ощущение поселилось внутри.
Они напали внезапно. По-подлому, со спины. Их было семь или восемь - не было времени считать. В тот же миг раздались выстрелы и крики: человеческие и почти звериные. Люди (если можно их ещё так назвать, учитывая, что в них не менее пяти-семи инородных генов - так изменилась внешность) кусались и царапались, как дикие взбешённые собаки. В мою ногу вцепились чьи-то зубы. Пистолет был извлечён, курок спущен, и пуля попала точно в лоб нападающему. Обезображенное гневом лицо застыло и человек повалился на асфальт, потемневший от крови.
В ужасной мешанине тел трудно было разобраться: мёртв человек или ещё дышит; есть ли в нём что-то звериное или нет.
Откуда-то прибежали ещё люди-звери. Отбиваться приходилось от нескольких одновременно. Пули кончились, приходилось бить ножом, нанося по нескольку ударов, чтобы если не убить, то хоть оторвать от себя.
Не знаю, за что я билась. Зачем убивала и желала вырваться. Всё равно то, что я вынуждена была делать изо дня в день, нельзя было назвать жизнью. Тем более это было далеким от идеала. Я просто существовала.
Но мне нужно было вырваться хотя бы затем, чтобы вернуться в нашу "штаб-квартиру" как мы её называли и сообщить ожидающим нас людям, что нужно бежать, менять убежище, ведь здесь нас могут выследить. Так уже было не однажды. Сложно найти пустующий дом, где не селился бы кто-нибудь из "изменённых".
Сегодня наши ряды потеряли ещё нескольких бойцов. Да, как ни крути, а мы были именно бойцами, мы боролись за естественную жизнь. И вот к чему это привело...
Там, в нашем доме два десятка людей не дождутся своих соратников, не будут знать, где мы и как пали. Завтра снова кто-нибудь отправится за покупками. И не факт, что не будет новых жертв.
Нож в очередной раз вошёл в чьё-то тело. Рука, уставшая бить, соскользнула с гладкой стали. Пока я пыталась вытащить лезвие из чужой плоти, сзади навалилось чьё-то тело, обхватившее меня за шею. Раздирая ногтями влажную от крови кожу, почувствовала укус.
Но распоротая шея уже не болела. Тело уже не могло чувствовать, как полузвериные когти впиваются в живот, как челюсти яростно рвут внутренности.
Человек человеку... волк?
Спустя век ажиотаж начал угасать, ведь весь геном переходил от детей к родителям. Но всё же ещё оставались люди, которые как зависимые подсаживали новые и новые гены.
Население планеты начало расти, ведь люди умирали реже, а рождались чаще: у человека появился чисто животный инстинкт размножаться, оставить после себя потомство. Что являлось плюсом, у людей стал сильнее проявляться инстинкт заботы о потомстве, благодаря чему детские дома чаще пустовали.
Казалось бы, всё прекрасно. Развивается мир, развивается человек.
Но следующий век ввёл в мир нотки паники.
Через три-четыре поколения в лице человека появились резкие животные черты. Волосяной покров на теле стал гуще, жёстче. Глаза сдвинулись к бокам головы. Уши поднялись к макушке и начали менять форму. У некоторых людей появились намёки на жабры. Мы действительно стали "ближе к природе". Дети начали рождаться с жидкой, но уже намеченной шерстью. Руки деформировались: кисть становилась уже, пальцы короче, ногти крепче и длиннее. Полулюди, полузвери.
Но были ещё мы - люди, которые остались в своём первозданном виде. Мы были против изменений в человеческом организме. В каждом городе такие люди объединялись в группы и жили обособленно от других, от "изменённых", как я их называла. Некоторые люди предпочитали бежать в глухие деревни, куда не добралась урбанизация, а значит и "эволюционное" открытие.
Ситуация ухудшалась. В людях просыпалась агрессия. Они нападали друг на друга. Просто проходя мимо на улице. Стоя в очереди в супермаркете. На рабочем месте в офисе. Выглянув из окна, становилось сложно найти место, где не случилось бы кровопролитной драки.
Людские законы были попраны. Отныне единым властвующим законом стал природный: "Выживает сильнейший".
Люди вообразили себя хищниками, охотясь на себе подобных. И чем больше в человеке оказалось инородных генов, тем сильнее проявлялась животная суть. Те, у кого было по одному - два гена, ещё оставались похожими на людей, но те, у кого генов было больше трёх напоминали человекоподобных чудовищ. Монстры о двух ногах с животным интеллектом.
Наша "отдельная" жизнь проходила в стенах одного здания вблизи городских окраин. Мы жили семьями. Спали по очереди, боясь вторжения. Ходили в магазин группами не менее, чем по пять человек, вооружённых пневматическими пистолетами и ножами. Но нас всё равно становилось меньше.
Мы бросили работу, потому что стало опасно появляться на улице. Хотя этого даже никто не заметил - зарплата продолжала перечисляться на счета. Дети бросили школу: в подрастающем поколении жестокость проявлялась в разы сильнее.
Ужасно всю жизнь провести в замкнутом помещении, не имея возможности выйти на улицу, не опасаясь за жизнь.
Сегодня за покупками предстояло идти мне. Пусть и не одной, пусть не в первый раз, но было страшно.
Ближайший супермаркет находился в пяти минутах. Накинув капюшоны, мы шли рядом, стараясь не показать страха, ведь вокруг нас хищники.
Они предпочитали охотиться ночью, поэтому мы выходили только днём. Наш отряд вряд ли мог насторожить кого-то. Ну, подумаешь, стадный инстинкт проснулся - некоторые звери охотятся группами. А неброская одежда стала типичной для всех: звери маскируются и не привлекают к себе внимания.
Правая рука до онемения сжимала ствол пистолета, левая - рукоять ножа. Сердце колотилось о рёбра. Приходилось сдерживаться, чтобы не побежать со всех ног - это могло привлечь хищников, ведь если убегает, значит, боится. А если боится, значит, добыча.
В супермаркете ни души. Набрав всё, что нужно, продвинулись к кассе. Техника давно уже не требует контроля человека-автоматическая лента сама пробьёт продукты, сама сложит их в пакет. Остаётся только вставить карту, чтобы расплатиться.
На улицах по-прежнему никого. Но какое-то тревожное ощущение поселилось внутри.
Они напали внезапно. По-подлому, со спины. Их было семь или восемь - не было времени считать. В тот же миг раздались выстрелы и крики: человеческие и почти звериные. Люди (если можно их ещё так назвать, учитывая, что в них не менее пяти-семи инородных генов - так изменилась внешность) кусались и царапались, как дикие взбешённые собаки. В мою ногу вцепились чьи-то зубы. Пистолет был извлечён, курок спущен, и пуля попала точно в лоб нападающему. Обезображенное гневом лицо застыло и человек повалился на асфальт, потемневший от крови.
В ужасной мешанине тел трудно было разобраться: мёртв человек или ещё дышит; есть ли в нём что-то звериное или нет.
Откуда-то прибежали ещё люди-звери. Отбиваться приходилось от нескольких одновременно. Пули кончились, приходилось бить ножом, нанося по нескольку ударов, чтобы если не убить, то хоть оторвать от себя.
Не знаю, за что я билась. Зачем убивала и желала вырваться. Всё равно то, что я вынуждена была делать изо дня в день, нельзя было назвать жизнью. Тем более это было далеким от идеала. Я просто существовала.
Но мне нужно было вырваться хотя бы затем, чтобы вернуться в нашу "штаб-квартиру" как мы её называли и сообщить ожидающим нас людям, что нужно бежать, менять убежище, ведь здесь нас могут выследить. Так уже было не однажды. Сложно найти пустующий дом, где не селился бы кто-нибудь из "изменённых".
Сегодня наши ряды потеряли ещё нескольких бойцов. Да, как ни крути, а мы были именно бойцами, мы боролись за естественную жизнь. И вот к чему это привело...
Там, в нашем доме два десятка людей не дождутся своих соратников, не будут знать, где мы и как пали. Завтра снова кто-нибудь отправится за покупками. И не факт, что не будет новых жертв.
Нож в очередной раз вошёл в чьё-то тело. Рука, уставшая бить, соскользнула с гладкой стали. Пока я пыталась вытащить лезвие из чужой плоти, сзади навалилось чьё-то тело, обхватившее меня за шею. Раздирая ногтями влажную от крови кожу, почувствовала укус.
Но распоротая шея уже не болела. Тело уже не могло чувствовать, как полузвериные когти впиваются в живот, как челюсти яростно рвут внутренности.
Человек человеку... волк?
Кэйли