Он часто оставался один. Он был разочарован... Нет, не в людях, которых он так сильно ненавидит уже, который год... Он был разочарован в себе... Никому не нужный, никем не понятый... Он часто сидел в одиночестве, мог неделями не выходить из своей маленькой квартиры на окраине города. Он не сразу понял, что произошло, не сразу узнал, что все люди пропали из города, они словно растворились в воздухе.
На дорогах стояли машины, брошенные владельцами, на столиках в местных забегаловках осталась недоеденная еда. Кругом были признаки недавнего пребывания людей.
И он понял, что это шанс. Шанс, выпавший именно ему, шанс, построить новый мир, идеальный мир. Он провозгласил себя Творцом, Создателем нового мира. Мира, где все люди будут подчиняться ему и только ему. Чтобы создать новый мир, ему нужны были люди, его верные рабы. Нужны люди, которые будут поддерживать его, понимать. И он больше не будет одиноким, он будет нужен всем. У него будет власть. Все будут его любить. И у него тогда будут свои верные рабы, готовые ради него сделать все, что угодно. Но где их взять, когда во всем городе не осталось ни одного человека? А может, они вернутся? Эта надежда питала его, подбадривая на осуществления желания.
Но незнание угнетало. Он не знал, отчего погибли эти люди. Ему казалось, что на улицах мертвого города лежит груда тел. Их бледная, уже начавшая гнить кожа, испачкана запекшейся кровью. А остекленевшие взгляды сводили его с ума. Кровь. Много крови. Он не знал, где от неё спрятаться. Везде она мерещилась ему. Даже вода в местном водоеме окрасилась в красный...
На дорогах стояли машины, брошенные владельцами, на столиках в местных забегаловках осталась недоеденная еда. Кругом были признаки недавнего пребывания людей.
И он понял, что это шанс. Шанс, выпавший именно ему, шанс, построить новый мир, идеальный мир. Он провозгласил себя Творцом, Создателем нового мира. Мира, где все люди будут подчиняться ему и только ему. Чтобы создать новый мир, ему нужны были люди, его верные рабы. Нужны люди, которые будут поддерживать его, понимать. И он больше не будет одиноким, он будет нужен всем. У него будет власть. Все будут его любить. И у него тогда будут свои верные рабы, готовые ради него сделать все, что угодно. Но где их взять, когда во всем городе не осталось ни одного человека? А может, они вернутся? Эта надежда питала его, подбадривая на осуществления желания.
Но незнание угнетало. Он не знал, отчего погибли эти люди. Ему казалось, что на улицах мертвого города лежит груда тел. Их бледная, уже начавшая гнить кожа, испачкана запекшейся кровью. А остекленевшие взгляды сводили его с ума. Кровь. Много крови. Он не знал, где от неё спрятаться. Везде она мерещилась ему. Даже вода в местном водоеме окрасилась в красный...
Трупы тянули к нему свои руки, кожа местами сгнила и стали видны белоснежные кости. В остекленевших глазах можно было прочесть то ли мольбу, то ли гнев. Он так и не смог разобрать. Он хотел спрятаться от них, но они везде находили его. Это было похоже на сумасшествие. Его личное сумасшествие.
Он, как и прежде, спрятался в своей маленькой, но уютной квартирке. Там он хоть как-то мог спрятаться от мертвых. Но, закрывая глаза, он видел их потускневший, мертвый взгляд, заставляющий замирать сердце.
Он, последний человек, сидел в комнате. Раздался стук в дверь. Последний человек вздрогнул. Он боялся, что к нему вновь протянут руки, кожа на, которых приобрела желтоватый оттенок, боялся вновь увидеть тот пустой взгляд.
Но он все же открыл дверь, поборов свой страх.
Некто или нечто в черном балахоне и с блестящей косой за плечом, на вытянутой руке протягивало ему шприц, наполненный прозрачной жидкостью с зеленоватым оттенком. Рука у существа костлявая, обтянутая молочно-белой кожей. Ногти серого цвета длинные, со сколами. Черный капюшон, накинутый на голову, скрывает лицо.
Неизвестно, чье лицо скрывалось за черной тканью.
Но что-то подсказывало ему, что этот никто - Смерть.
Он принял дар Смерти. Он принял его, как спасение.
Он больше не мог видеть их, чей затуманенный взгляд заставлял замирать сердце.
Он был разочарован... Нет, не в людях, которых он так сильно ненавидит уже, который год... Он был разочарован в себе... Никому не нужный, никем не понятый... Он сидел в одиночестве... Однажды оно уже убило в нем человека. Оно подсадило его на иглу. Наркотические препараты дарили чувство эйфории, что помогало ему почувствовать себя таким же, как и все.
Это его и погубило.
Ему было двадцать три. Его тело обнаружили рано утром.
Смерть наступила между тремя-четырьмя часами ночи. Передоз.
Он, как и прежде, спрятался в своей маленькой, но уютной квартирке. Там он хоть как-то мог спрятаться от мертвых. Но, закрывая глаза, он видел их потускневший, мертвый взгляд, заставляющий замирать сердце.
Он, последний человек, сидел в комнате. Раздался стук в дверь. Последний человек вздрогнул. Он боялся, что к нему вновь протянут руки, кожа на, которых приобрела желтоватый оттенок, боялся вновь увидеть тот пустой взгляд.
Но он все же открыл дверь, поборов свой страх.
Некто или нечто в черном балахоне и с блестящей косой за плечом, на вытянутой руке протягивало ему шприц, наполненный прозрачной жидкостью с зеленоватым оттенком. Рука у существа костлявая, обтянутая молочно-белой кожей. Ногти серого цвета длинные, со сколами. Черный капюшон, накинутый на голову, скрывает лицо.
Неизвестно, чье лицо скрывалось за черной тканью.
Но что-то подсказывало ему, что этот никто - Смерть.
Он принял дар Смерти. Он принял его, как спасение.
Он больше не мог видеть их, чей затуманенный взгляд заставлял замирать сердце.
Он был разочарован... Нет, не в людях, которых он так сильно ненавидит уже, который год... Он был разочарован в себе... Никому не нужный, никем не понятый... Он сидел в одиночестве... Однажды оно уже убило в нем человека. Оно подсадило его на иглу. Наркотические препараты дарили чувство эйфории, что помогало ему почувствовать себя таким же, как и все.
Это его и погубило.
Ему было двадцать три. Его тело обнаружили рано утром.
Смерть наступила между тремя-четырьмя часами ночи. Передоз.
Chickadee
Не могу понять, это слизано с самого-короткого-рассказа, или у меня дежавю?