Под тяжелыми фронтовыми сапогами хрустели золотистые осенние листья. Пасмурное небо вгоняло тоску в сердце, заросшего и грязного путника, устало тащащегося по широкой лесной тропе. Мысли солдата витали далеко от него самого, перед его глазами расплывался образ молодой девушки, она улыбалась и поглаживала круглый живот. "Забрали, когда моя любимая была на восьмом месяце!" - и слезы вновь проложили дорожки по его впалым, небритым щекам. Воспоминания, о невесте, заставили путника, быстрее перебирать ногами. Усталый, он тащился вперед, подгоняя себя счастливыми предвоенными воспоминаниями о доме и семье.
День клонился к вечеру. Стало холодно. Кутаясь в рваную шинель, солдат прибавил шагу.
Обогнув склон горы, путник вышел на каменистую горную тропу. С одной стороны была пропасть, на дне, которой клубился туман. С другой стороны, был разросшийся ежевичный ракитник. Подтянув лямку дорожного рюкзака, солдат двинулся вперед, увиливая от длинных колючих веток.
Повернув за выступ скалы, перед путником открылся вид на горную долину, у её основания, приютились маленькие деревянные крыши домов.
- Дом, - прошептал путник и, глубоко вздохнув, начал спускаться вниз, не желая сгонять с лица счастливую улыбку.
Солдат шел вперед, не сводя глаз с родной деревни, он улыбался впервые за несколько лет. Вдруг в ракитнике послышался шорох, затишье, а затем, полилась громкая дивная песня. Путник остановился и медленно, всем корпусом, повернулся к колючкам отцветшей ежевики.
День клонился к вечеру. Стало холодно. Кутаясь в рваную шинель, солдат прибавил шагу.
Обогнув склон горы, путник вышел на каменистую горную тропу. С одной стороны была пропасть, на дне, которой клубился туман. С другой стороны, был разросшийся ежевичный ракитник. Подтянув лямку дорожного рюкзака, солдат двинулся вперед, увиливая от длинных колючих веток.
Повернув за выступ скалы, перед путником открылся вид на горную долину, у её основания, приютились маленькие деревянные крыши домов.
- Дом, - прошептал путник и, глубоко вздохнув, начал спускаться вниз, не желая сгонять с лица счастливую улыбку.
Солдат шел вперед, не сводя глаз с родной деревни, он улыбался впервые за несколько лет. Вдруг в ракитнике послышался шорох, затишье, а затем, полилась громкая дивная песня. Путник остановился и медленно, всем корпусом, повернулся к колючкам отцветшей ежевики.
Из кустов, помимо чудной мелодии, доносился яркий лунный свет, а меж ветвей, маячило прекрасное лицо девушки. Прозрачная кожа, тонкие очертания лица и губ, а главное неземной красоты глаза, мерцали, как драгоценный камень - изумруд. Солдат протянул руку к чудному созданию, но девка отпрыгнула назад и, не переставая петь, пальчиком к себе поманила. Забыв обо всем на свете, путник двинулся вслед за свечением, вслушиваясь в прекрасную лебединую песню. Заманивают его, все дальше и дальше, два изумрудных огонька.
На лбу капельки крови, на руках царапины, но солдат их не замечает, он идет вперед, наконец-то успокоившись пением. Но вдруг вспыхнул перед глазами облик любимой. Мелькнуло понимание и, встряхнув голов, путник отогнал наваждение. Смотрит, а спины-то у девки и нет. Полая, как дуплистое дерево. Вдруг оборвалась мелодия. Повернулась лицом к солдату прекрасная девица, обнажила острые зубы и, взвизгнув словно зверь, кинулась на путника. И пошевелиться не успел. Лишь пронеслась одинокая мысль: "Столько лет на войне, а умер у дома рядом, так и обняв Алесе".
В это время, у детской кроватки, склонилась молодая красивая девушка, поправив одеяло, она отошла в угол комнаты и, прочитав привычную молитву, поцеловала портрет молодого статного юноши в военной форме.
- Возвращайся скорее милый, я буду тебя ждать, - прошептала она сквозь слезы, - Я верю, что ты вернешься...
На лбу капельки крови, на руках царапины, но солдат их не замечает, он идет вперед, наконец-то успокоившись пением. Но вдруг вспыхнул перед глазами облик любимой. Мелькнуло понимание и, встряхнув голов, путник отогнал наваждение. Смотрит, а спины-то у девки и нет. Полая, как дуплистое дерево. Вдруг оборвалась мелодия. Повернулась лицом к солдату прекрасная девица, обнажила острые зубы и, взвизгнув словно зверь, кинулась на путника. И пошевелиться не успел. Лишь пронеслась одинокая мысль: "Столько лет на войне, а умер у дома рядом, так и обняв Алесе".
В это время, у детской кроватки, склонилась молодая красивая девушка, поправив одеяло, она отошла в угол комнаты и, прочитав привычную молитву, поцеловала портрет молодого статного юноши в военной форме.
- Возвращайся скорее милый, я буду тебя ждать, - прошептала она сквозь слезы, - Я верю, что ты вернешься...
Кузькина Мать